Основное внимание инженеры обратили едва ли не на главный недостаток колоколов – их непрочность, обусловленную несовершенством технологий плавки и литья металлов. И в этом направлении генералу Лаврову и его сотрудникам удалось добиться неплохих результатов: после долгих поисков и экспериментов завод счел возможным выдавать на свои колокола гарантию («ручательство») сначала на один год, потом на три года. А затем даже мог безбоязненно давать «письменные ручательства» за прочность колоколов на десять лет с обязательством перелить колокол бесплатно, если он за это время даст трещину или расколется.
Колокола, изготовленные на заводе Лаврова, действительно были очень крепки. Доказательством этого стало последствие железнодорожной катастрофы, случившейся в 1898 году с поездом, доставлявшим два гатчинских колокола в Гдовский уезд. Во время крушения поезда один колокол, весом в 305 пудов, упал под откос, другой, весом в 70 пудов, перелетел через платформу и врезался в тендер паровоза. Оба колокола получили царапины, но уцелели…
Кроме прочности лавровские колокола отличались особой мелодичностью звучания. Под руководством отца Аристарха (Израилева) на заводе Лаврова выполнялась настройка колоколов по камертонам. Стали изготовляться комплекты колоколов для исполнения на них российского царского гимна и некоторых церковных песнопений, а также составляться церковные звоны из гармонично подобранных колоколов.
Впрочем, известную роль в успехе завода Лаврова сыграло не только превосходное качество его продукции, но и, говоря современным языком, тщательная работа с «клиентами». На заводе понимали, что колокола – не только непременная принадлежность храма Божьего, но и ходовой товар, пользующийся спросом. Благодаря тому, что правительство установило льготный дешевый тариф по 1/100 копейки с пуда и версты для перевозки по железным дорогам церковных колоколов, отдаленность Гатчинского завода от центра России больше не служила препятствием для расширения продаж.
Завод Лаврова не только изготавливал и продавал колокола, но и участвовал во всех дальнейших работах, вплоть до установки их на колокольни. По соглашению с заказчиками он командировал на место опытного мастера и предоставлял необходимые для подъема блоки и снасти.
В 1894 году основатель завода образовал товарищество с капиталом в 300 тысяч рублей. В 1901 году товарищество торжественно отметило четверть века со дня основания завода. Поздравления и «адреса» приходили со всех уголков Российской империи, где звонили лавровские колокола.
В юбилейном альбоме, изданном к 25-летию завода, воспроизведены благодарственные письма за колокола. «Колокол поистине чудо для здешнего края, как по своей внешности, так и по звуку, – писали из Александровского поселка Николаевского округа Тургайской области. – Вещь небывалая, можно сказать, в наших местах. Своей благозвучностью украсил он наш приход несказанно».
Колокола гатчинского завода звучали во многих деревенских церквах губерний России – Тверской и Вятской, Тобольской и Симбирской, Курской и Орловской, Ярославской и Олонецкой, а также многих-многих других. Были они в Прибалтике, в Крыму, на Украине и в Белоруссии. Из единоверческой Покровской церкви Тираспольского уезда Херсонской губернии сообщали: «Теперь наша красавица колокольня отличается своим звоном на весь уезд, перещеголяла и соборный колокол». А вот строки из письма из села Редкина Ямбургского уезда Петербургской губернии: «За звон много благодарим, потому что он оказался чрезвычайно хорош».
Звонили колокола Лаврова не только в сельских храмах, но и в городских соборах – в Кокчетаве и Красноярске, Нарве и Тавастгусе. Один из колоколов Петропавловского собора в Петербурге также отлит на заводе Лаврова. Гатчинский Павловский собор получил от завода Лаврова колокол в память столетия Гатчины, отмечавшегося в 1896 году. Комиссия свидетельствовала, что колокол «по силе, чистоте и продолжительности звука превзошел все наши ожидания».
Даже в далекой Средней Азии – городе Бишкеке (тогда – Пишпеке), столице нынешнего Кыргызстана, а в ту пору городе Токмакского уезда Семиреченской области, – звонили гатчинские колокола. «Сегодня получили семь колоколов для церквей Лебединской и Георгиевской, – сообщали из Пишпека. – Смотря на все колокола, любуемся ими и удивляемся высоте искусства, которой достиг завод в отливе колоколов: желать лучшего невозможно».
Далеко за пределами бывшей Российской империи можно встретить колокола завода Лаврова. В Греции, на Афоне, в основанной грузинскими иноками Иверской обители, хранится колокол, пожертвованный в сентябре 1911 года монастырю сыном Николая II – цесаревичем Алексеем. Подарок юного цесаревича изготовили на гатчинском заводе Лаврова, и весит он 25 пудов.
Справедливости ради надо сказать, что не только колокола производились на заводе Лаврова. На рубеже XIX-XX веков завод изготовлял, помимо колоколов, различные латунные и медные детали торпед и мин для Обуховского завода. Широко использовалась в военных целях продукция завода и во время Первой мировой войны.
…По-разному сложилась судьба гатчинских колоколов завода Лаврова в советское время. В безбожные тридцатые годы, в пылу ожесточенной борьбы с религией, многие из них безжалостно сброшены с колоколен, разбиты вдребезги и отправлены в переплавку.
По всей видимости, именно такая судьба постигла колокол из Стрельнинской церкви Преображения Господня, отлитый на заводе Лаврова в 1885 году взамен старинного шведского, возвращенного в деревню Хиетаниеми, для которой его отлили в Стокгольме еще в XVII веке. Говорят, что металл стрельнинского колокола мог пойти на изготовление памятника Ленину у Варшавского вокзала в Ленинграде.
Совершенно удивительно сложилась судьба гатчинских колоколов, поднятых в 1894 году на колокольню кафедрального Вознесенского собора города Верный – ныне Алматы. Общая сумма, затраченная на покупку бронзовых красавцев у гатчинского завода, составила около пяти тысяч рублей, кроме того, Лаврову передали еще около двух тысяч рублей сверх назначенной суммы в благодарность за добросовестное изготовление заказа. Звон самого большого колокола весом в 250 пудов слышался даже в самых дальних окрестностях города.
В 1911 году в Верном произошло сильнейшее землетрясение, разрушившее половину города. В прах превратились практически все храмы с колокольнями, и колокола попадали наземь. Но лавровские колокола как будто бы хранила высшая сила: здание Вознесенского собора выдержало испытание, хотя, по воспоминаниям современников, колокольня «качалась и гнулась, как вершина высокого дерева».
В 1929 году собор подвергся варварскому опустошению. К счастью, его колокольня уцелела – в ней в 1930-х годах находилась первая в Казахстане радиостанция, а затем, когда в соборе разместился музей, на колокольне устроили склад экспонатов и подсобные помещения. А вот лавровские колокола не пережили сталинское лихолетье. Их сняли, и самый большой из них, весом в 250 пудов, всю зиму пролежал возле храма. Разбить его не удалось – настолько он оказался прочным, а переплавить не было возможности: первый металлолитейный завод в Алма-Ате появился гораздо позже. Местным краеведам удалось найти следы этого колокола: по некоторым данным, весной 1930 года группа рабочих под контролем ГПУ на двенадцати волах увезла его за город, где и закопала.
Теперь Вознесенский храм в Алматы возращен верующим, а на его колокольню вновь подняты колокола – преемники гатчинских. Правда, новые колокола изготовлены в Москве, но по мелодичности звучания почти не уступают лавровским…
Ижорские кирпичники
«Природа словно бы позаботилась, чтобы весь строительный материал для Петербурга был под рукой», – говорилось в обозрении «Живописная Россия». Тут обилие глины и песка, поэтому «вся система Невы застроена кирпичными заводами, приготовляющими сотни миллионов штук кирпича на безысходные нужды все шире и выше раздвигающегося города…»
Признаться, одним из толчков моего, поначалу еще детского интереса к старому Петербургу стали старинные кирпичи. На каждом из них можно было прочитать загадочную фамилию, словно бы отправленную к нам из прошлого. Потом уже я узнал, что никакой загадки здесь нет, в дореволюционном Петербурге практически все кирпичи изготавливались «именными»: на каждом стояло клеймо с фамилией владельца завода-изготовителя. Так «мозаика» из отдельных фамилий, обнаруженных на старых питерских кирпичах, – Стрелин, Кононов, Тырлов, Пирогов, Фукс, Богданович и многие другие – стала складываться в единую картину кирпичной промышленности на земле Петербургской губернии.
Есть сведения, что изготовление кирпича началось на Неве одновременно с основанием Петербурга. Упоминается некий «Столбенский посадский человек, обжигальщик кирпичных заводов», построивший на своей мызе близ села Рыбацкого первый кирпичный заводик. Однако для строительства «петровского парадиза» требовалось огромное количество кирпича, поэтому 8 ноября 1710 года Петр I издал указ: «Кирпичным заводам существовать при Санкт-Петербурге по рекам Неве, Ижоре и Тосне». В 1711-1712 годах появились казенные «кирпичные заводы по Неве», однако для пополнения казны существенную долю из них продали частным лицам. На правом берегу Невы остались лишь казенные «Новые кирпичные заводы конторы городовых дел».
