Он взглянул на Ревика, затем на Тарси — они оба сохраняли каменные лица.
— Нет, Высокочтимый Мост, — сдержанно ответил Балидор. — Но, полагаю, Меч может ответить на эти вопросы подробнее, чем я. Он много времени посвятил изучению этих материалов и других, связанных с Барьерной сетью Тени, пока мы ещё находились в Сан-Франциско. В том числе и изучению книги, которую Кали перевела из своих видений. Той, которую ты и твой муж заполучили, когда украли Списки Смещения.
Я кивнула, взглянув на Ревика.
В этот раз он прямо посмотрел мне в глаза.
Ощутив от него импульс жара, я постаралась скрыть реакцию на лице. Я видела, как изменились его глаза в эту паузу, затем он пожал плечами. Его лицо продолжало представлять собой маску разведчика вопреки тому, что я ощущала в его свете.
— Я бы очень хотел рассмотреть эти материалы с тобой, Высокочтимый Мост, — произнёс он, используя свой самый вежливый тон. — Возможно, мы сделаем это на отдельной встрече?
Я кивнула, чувствуя, как мои плечи расслабились.
— Ладно, — ответила я. — Отлично. Спасибо.
Все продолжали смотреть на меня, словно ожидая и пытаясь понять, закончила ли я. Когда через несколько секунд они так и не заговорили, я махнула рукой в их сторону.
— Давайте, — сказала я. — Продолжайте говорить.
Я ощутила недоумение, выплеснувшееся из некоторых, в особенности из Балидора, но проигнорировала это.
Я знала, что веду себя странно, но как будто ничего не могла с собой поделать. Я знала, что отчасти это избегание, особенно разговора о Касс, но понимала, что дело не только в этом. Обычно я руководила такими собраниями.
Дело в Лили? Беспокойство о ней производило на меня такой эффект?
Или это Ревик?
Это страхи из-за операции в Дубае? Или дело во всём том дерьме, плавающем в моём свете — в том, что сказал мне Териан о Дубае, о парне, коллекционирующем видящих из Списков? Или это из-за присутствия моей матери, из-за того, что она смотрела на меня с таким же озадаченным выражением, как и все остальные? Даледжем тоже здесь сидел, но я старалась не смотреть на него. Мой отец, Уйе, избегать которого мне почему-то по-прежнему было сложнее всего, расположился всего через несколько мест от меня.
Но главным образом я не могла отбросить ощущение, что я что-то упускаю.
Или же ощущение, будто что-то надвигается на нас из тьмы.
Балидор отпустил пару загадочных комментариев о том, что Джон и Врег «не единственные, кто прямо сейчас образует связь», так что, возможно, отчасти дело в этом. Они считали, что мы с Ревиком тоже образовывали связь — возможно, из-за всех изменений в наших светах, случившихся за последний год.
Даже сейчас я ощущала свет Балидора на своём свете, действующий менее деликатно, чем обычно. Я знала, что присматривать за мной — это его работа, так что я не раздражалась, но это отвлекало.
Спустя ещё несколько минут, в течение которых они обсуждали вооружение, я встала.
Опять-таки, я едва осознавала, что делаю, пока все они не повернулись, уставившись на меня.
— Я вернусь через минутку, — сообщила я.
Не потрудившись оценить их реакцию, я подошла к овальной двери и рывком открыла её. Затем перешагнула приподнятый порог и вышла в коридор.
Я дошла почти до конца первого его сегмента, когда меня догнал Ревик.
Он ничего не сказал. Он просто схватил меня за бицепс и продолжил идти рядом, вот только теперь казалось, что направление задаёт он, а не я.
— У нас сейчас состоится та самая встреча? — спросила я, немного забавляясь.
— Что-то вроде того, — пробормотал он.
Через несколько дверей он завёл нас во вторичный коридор.
Я не осознавала, куда он меня ведёт, пока мы не оказались перед запертой дверью в нашу каюту. Я узнала панель безопасности, вмонтированную справа от косяка.
Ревик наклонился поближе к сканеру сетчатки, уже прижав большой палец к панели. Когда огонёк погас, я услышала щелчок, а Ревик положил ладонь на ручку двери. Он распахнул дверь и затащил меня внутрь.
Поначалу я уставилась на окна.
Точнее, на корабле иллюминаторы, а не окна. Смотровые отверстия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Они расположили опорную балку над нашей кроватью и столом, который мы перенесли наверх из резервуара. Кровать была застелена толстым тёмно-синим покрывалом, несмотря на стены и полы с подогревом. Когда мы переехали по-настоящему, группа видящих во главе с Мэйгаром преподнесли нам подарок к «новоселью», чтобы поздравить с переездом из резервуара — сине-бело-золотую мозаику меча и солнца, которую они повесили на потолке каюты.
Картина, которую я написала для Ревика, тоже украшала одну из стен.
Горы Гималаев складывались из толстых и тонких мазков вместе с теми же словами на древнем прекси, которые Ревик вытатуировал на своей руке. Я вложила в эти линии как можно больше от него, и профиль его лица проступал в очертаниях гор.
На фоне располагалось ещё одно изображение меча и солнца — светящаяся вспышка вокруг него обладала достаточным цветом, чтобы выделяться на небе.
Лили объявила картину «прекрасной», когда увидела её, и Ревику, похоже, тоже понравилось.
Он сам повесил её на стену, и несколько раз я замечала, что он пристально смотрит на неё с лёгкой улыбкой. Он сказал, что никто и никогда прежде не изображал его на картине. Мне сложно было поверить в этом, поскольку я знала, что его первая жена была художницей, но когда он сказал это, я ему поверила.
Может, его жена Элиза не рисовала людей.
Теперь я смотрела на рисунок его профиля, подавляя болезненную дрожь.
Ревик обхватил меня рукой за талию.
Он прижал меня к ближайшей балке, выступавшей из стены, и его рот накрыл мои губы, а пальцы сжались в моих волосах. Как только я приоткрыла рот, он тут же швырнул в меня свою боль, а ещё через несколько минут испустил стон. Его руки принялись за мой ремень, грубо расстёгивая его, пока я перебирала его волосы пальцами. Он сдёрнул мои брюки ниже по бёдрам, заставив меня ахнуть.
Я попыталась потянуться к его штанам, но Ревик не желал ждать.
Он отошёл от меня ровно настолько, чтобы расстегнуть свои брюки, затем снова впечатал меня в стены, целуя так грубо, что наверняка оставлял синяки, и используя так много своего света, что я едва могла дышать. Моё тело буквально плавилось, когда боль в нём усилилась, превращаясь из спешки в откровенное требование. Когда он вплёл свой свет в меня, заставляя мои колени подкоситься, я вцепилась в него, чтобы удержаться на ногах.
— Бл*дь, Ревик. Какого чёрта…
— Заткнись. Боги, Элли.
Я издала смешок, и он вновь поцеловал меня.
Его руки забрались под мою рубашку, задирая её выше по телу. Вжимая меня в стену, он опустил голову, лаская меня языком, губами и зубами, пока из моего горла не вырвался низкий звук. Крепче вцепившись в его волосы, я опиралась на стену и на него.
Его ладонь скользнула между моих ног, но он не ввёл в меня пальцы; он просто держал меня там, используя свой свет. К тому времени всё моё тело болело. Я извивалась, вскрикивая.
— Отсоси мне, — простонал Ревик, поднимая на меня взгляд.
Я силилась ответить, но он скользнул вверх по моему телу прежде, чем я успела что-то сказать. Он поцеловал меня в губы, и его свет напористо вплетался в мой. Ревик заставил себя помедлить, несмотря на ожесточённость, которую я ощущала в его свете. Используя структуры в своём aleimi, вкладывая свет в ладони, язык и губы, он скользнул в меня ещё глубже, притягивая с чувственной, неспешной настойчивостью, которая заставила меня застонать в голос.
Я попыталась выполнить его просьбу, спуститься вниз по его телу, но он остановил меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ревик схватил меня за запястья, заведя их мне за голову. Как только он обездвижил меня, я ощутила его свет в своём, и он сжал структуры моего aleimi. Завладев моим светом по-настоящему, он издал надрывный стон.
Я почувствовала, как его боль резко усилилась. Он вжал меня в стену и прикрыл глаза, когда я не сумела пошевелиться.
