— Я должна была сказать нет? — спросила я, всё ещё дыша с трудом. — Я должна была противиться тебе? Чтобы ты смог заставить меня?
Ревик выпустил мои запястья.
Его ладонь стиснула мои волосы, и он поцеловал меня в губы, не спеша, отпустив меня пальцами и телом и тестируя свою хватку на моём свете.
Я ощутила, как его боль резко усилилась, когда я не сумела высвободиться.
— Бл*дь, — простонал он.
«Чего ты хочешь? — послала я. — Чего, детка?»
Он лишь покачал головой, прислоняясь своим лицом к моему.
Он не хотел показывать мне даже в моём сознании, но я ощутила, как его боль ухудшается, потому что он думал об этом вне моей досягаемости. Через несколько секунд он вжался в меня ещё сильнее, чем прежде, и его кожа, прикасавшаяся к моей, казалась теплее.
— Боги, — пробормотал он.
«Ревик…»
— Скажи мне, если я зайду слишком далеко, — произнёс он. — Скажи мне, Элли. Пообещай, что ты мне скажешь.
Я кивнула, ахнув, когда его руки крепче стиснули меня. Когда он встретился со мной взглядом, ища ответ в глазах, я кивнула во второй раз, всё ещё с трудом дыша.
Крепко обхватив за талию, он вплотную прижал меня к своему телу, затем чуть ли не волоком отнёс в кровать. Спустя считанные секунды он уложил меня на постель, улёгся сверху, и его боль тут же усилилась, как только он закончил стаскивать мою рубашку через голову.
«Они знают, куда мы ушли», — напомнила я ему, силясь перевести дыхание и закрывая глаза, когда он ещё глубже вплёлся в мой свет. Я уловила образ, в котором он бил меня, и моя боль ухудшилась. Ощутив мою реакцию, он крепче стиснул меня, издав низкий стон.
«Мы ушли посреди стратегического совещания, Ревик».
Он притянул меня так резко, что я подумала, что потеряю сознание. Когда он помедлил, глядя на меня, его прозрачные глаза окрасились зеленоватым оттенком и светились изнутри.
— Ты хочешь, чтобы я остановился? — спросил он.
Посмотрев на него, я старалась подумать, контролировать свой свет. Затем покачала головой.
«Нет».
— Уверена?
«Да, — моя боль усилилась. — Да… я уверена. Но ты действительно хочешь, чтобы они нашли нас вот так? Или наблюдали за нами из Барьера?»
Я ощутила его полное безразличие к этому факту, и его радужки вспыхнули. Я видела, как он старается подумать об этом, заставить себя озаботиться этим вопросом, но в итоге Ревик лишь покачал головой, мягко прищёлкнув языком.
— Я нас заблокирую, — предложил он, слегка улыбаясь.
«Они всё равно почувствуют, если будут присматриваться».
— Не так много.
Я ощутила внезапный прилив паники. «Где Лили?»
— Она в школе, Элли. Её здесь нет. Она ничего не почувствует.
«Другие почувствуют. Они почувствуют достаточно, чтобы знать, чем мы занимаемся…»
— Мне похрен, Элли, — сказал он. — А тебе?
Глядя на него, я попыталась определиться.
Его боль змеилась в моём свете, и мне сложно было связно мыслить, и уж тем более переживать из-за того, что кучка видящих делает дальше по коридору. Я ощущала в Ревике такое сильное желание, что это стёрло практически всё остальное.
Мой свет сделался покорным под ним, и он издал низкий стон.
Опустив руку, он схватился за край моих трусиков и сдёрнул их одним рывком. Я ощутила жжение на бедре там, где ткань натянулась и порвалась, и ахнула от этого.
Не успела я перевести дыхание, как Ревик уже перевернул меня.
Затем он проник в меня пальцами.
Он помедлил ровно настолько, чтобы расположить меня, как ему хотелось — заставил развести колени, затем снова ввёл пальцы до упора, используя столько света, что я едва могла лежать спокойно, и уж точно не сумела бы остаться неподвижной, если бы он не удерживал меня на месте. Боль в его свете становилась интенсивнее. Его aleimi ещё глубже вплетался в меня, пока он продолжал использовать свой свет, и вот я уже ощутила, как его член затвердел, и hirik выступил наружу.
Я вскрикнула, наполовину обезумев, когда он начал посылать мне конкретные образы того, что он запланировал, расположив меня как ему угодно. И Ревик издал невольный низкий звук.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я ахнула от более жестоких импульсов, которые ощущала в его свете. Он хотел ударить меня. Он хотел трахаться. Он также хотел анального секса — может, после того, как я отсосу ему… может, отыметь меня членом, или телекинезом, или и тем, и другим одновременно. Но больше всего он хотел, чтобы я подчинилась, чтобы мой свет сделался совершенно покорным ему во время всего этого.
Он хотел подчинения. Он хотел полного и безоговорочного повиновения.
Я ощущала это желание в его свете, подобное физической силе.
Я чувствовала, что ему хотелось сделать вещи, которые он видел в исполнении Дитрини и на которые он реагировал.
Когда это заставило мою боль ухудшиться, Ревик показал мне ещё больше.
Он издал низкий стон, когда я согласилась на всё, что он хотел, и его глаза закрылись.
Я по-прежнему ощущала, как он подавляет некоторые вещи, пытается решить, как далеко стоит заходить со мной. Я ощущала ту сдержанность и начала противиться его хватке, по-настоящему пытаясь высвободиться. Его хватка на моём aleimi сжалась ещё сильнее, и я почувствовала, что моё сопротивление возбуждает его. Его боль ослепила меня, едва не заставив утратить контакт с комнатой.
— Боги, — пробормотал он мне на ухо. — Да какого чёрта с нами не так?
Я издала сдавленный смешок, но не могла пошевелиться, и его боль заставила меня застонать.
— Не знаю, — выдавила я, тяжело дыша. — Ты хочешь ещё детей, или что? — ощутив очередной жёсткий укол его боли, который усилился в разы, когда Ревик задумался над моим вопросом, я добавила со слегка развеселившимся вздохом. — …Потому что мне кажется, что это исключено на следующие лет десять или около того, разве нет?
Ревик не ответил.
Вместо этого он поцеловал меня.
Он углубил поцелуй, пока я не утратила нить мысли. Когда через несколько минут он наконец-то помедлил, то выпрямился ровно настолько, чтобы сдёрнуть свою рубашку через голову.
Когда он наклонился поцеловать меня в этот раз, я ощутила на его языке вкус hiri.
Его язык становился всё жарче в моём рту, и Ревик вливал всё больше боли в мой свет. Его тело отяжелело, свет открылся ещё сильнее. Расслабилось всё, кроме его рук, которые напряглись, стискивая мои запястья.
Образы в его свете снова стали откровенно порнографическими, и он издал очередной стон, стараясь убрать жёсткую часть своего члена, чтобы мы могли потрахаться по-настоящему.
Что бы ни происходило между нами, это становилось всё хуже.
Это определённо становилось хуже.
Я ощутила согласие Ревика.
Самое точное понимание, которое появлялось в моём сознании, приходило в форме зрительных образов — как мы вдвоём ломаем стены, крушим нечто, стоявшее между нами и даже сейчас отдалявшее нас друг от друга. Даже в хижине мы были осторожны друг с другом. Эмоции были более мягкими, более настороженными. Возможно, более неуверенными.
Отчасти это была уязвимость и открытость, но в то же время это сводилось к какой-то вежливости.
Теперь эта вежливость исчезла.
Прежде чем я успела развить эту мысль, Ревик очутился во мне…
А потом я вообще ни о чём не думала.
Глава 43
Ещё одна проблема света
— Элисон? — позвал Балидор. — Можно тебя на пару слов?
Я повернулась, чувствуя, как напрягаюсь и краснею ещё до того, как увидела неловкое выражение на лице Балидора. Мой зад до сих пор болел от руки Ревика, кожа и кости ныли от наручников, которыми он обездвижил мои запястья. Моя спина болела (вместе с другими частями моего тела), и у меня возникало смущённое чувство, что все вокруг нас двоих это знают.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Что возвращало меня к мыслям о Ревике и сексе.
И я прекрасно понимала, что именно этого и хотел Ревик.
