Голубев, безусловно, прав. Если бы кто-то всерьез сумел разобраться, куда и по какой цене в 1992–1997 годах ушло движимое и недвижимое военное имущество и «лишнее» оружие, даже Бутырки с Лефортово для минобороновских, генш-табовских, войсковых и флотских начальников не хватило бы…
Когда летом 1996 года Министерство обороны России возглавил генерал армии Игорь Родионов, он дал приказ разобраться, куда уходили и как распределялись астрономические денежные суммы, вырученные от реализации излишков войскового и флотского имущества в стране и за рубежом, как осваивались деньги, выделенные германским правительством на строительство жилья для выведенных из ФРГ наших войск, где сейчас содержится все то добро, которое эшелонами несколько лет подряд развозилось по гарнизонам. Я видел многие отчетные документы по этим вопросам. В них часто мелькала фраза: «Контроль не обеспечивался».
Когда я узнал, что именно бесследно испарилось на широких просторах России после того, как было вывезено из Германии, Польши, Чехословакии и Венгрии, то мне стало понятно, почему наше отечественное ворье, специализирующееся на раритетах, уже который год проявляет неугасающий интерес к квартирам и дачам некоторых бывших и ныне действующих военачальников, служивших или бывавших в наших группах войск за рубежом. Многие лучшие музеи мира посчитали бы за честь иметь среди своих экспонатов уникальные зеркала, кресла, статуэтки, бюсты, картины…
Мне доводилось быть в ситуациях, когда иной любитель антиквариата, тайком уволокший бесценную вещь, некогда хранившуюся, скажем, в штабе одной из армий бывшей Группы советских войск в Германии, любовно поглаживал по голове бронзового Фридриха II и приговаривал:
— Вот когда мы с Федором служили в Германии…
Другой лопался от гордости из-за того, что является владельцем благополучно уворованного в ГСВГ зеркала в палисандровом обрамлении ручной работы:
— В него сам Гиммлер смотрелся! Семнадцатый век! Бирочка имеется…
Случалось, что шедевры живописи, которые за полвека так и не удалось отыскать музейным работникам, искусствоведам и сыщикам всего мира, играли роль прокладок в контейнерах, в которых наши генералы, офицеры и прапорщики увозили домой из-за границы домашнюю мебель и другой скарб…
Для многих государственных чиновников, для миноборонов-ских и генштабовских начальников командировки в группы войск в то «золотое» время часто превращались в обыкновенные ходки за поборами. Очень заманчиво было притащить оттуда какую-нибудь подержанную урчащую железяку, уже очень смутно напоминающую свое мерседесовское или жигулевское прошлое.
В то время в МО и ГШ образовалась большая группа так называемых «авточелноков», которых начальники снаряжали на добычу импортной авторухляди.
Очень часто случалось, что импортная ржавая авторазвалюха намертво глохла, едва ее доволакивали до Москвы.
Попытки многих арбатских генералов, офицеров и прапорщиков поправить свое материальное положение за счет «ржавых корыт на колесах», по дешевке прикупленных в районе берлинской автосвалки, очень часто приносили больше страданий, нежели радостей.
Нарождалось особое сословие людей в погонах, повязанных общим стремлением воровать и обогащаться.
* * *
Гигантская лихорадка «бизнеса» все шире охватывала войска от Министерства обороны до штаба отдельной роты. Генералы, старшие и младшие офицеры, прапорщики и солдаты дружно бросились осваивать азы коммерческого искусства, проявляя при этом уникальные образцы творчества, какого не знала армия, пожалуй, за всю свою историю, начиная с петровских времен.
Иные должностные лица, наделенные высокими полномочиями, сдавались под напором нахальных дельцов и соблазном взяток и нередко практически за бесценок уступали уникальные объекты недвижимости, принадлежащие Министерству обороны.
Многие, наверное, до сих пор помнят, что недалеко от Кремля был Центральный военный универмаг — здание особой архитектуры и исторической ценности. В нем, рассказывают, в дореволюционные времена заседала Городская дума. В начале 90-х ЦВУ требовался капитальный ремонт. Наше военное ведомство ломало голову над тем, где найти средства. В то время на ЦВУ и положила глаз одна коммерческая фирма, которая долгое время уламывала руководство Минобороны продать ей здание.
Чем дольше длился торг, тем выше росли «ставки» гонорара военным чиновникам, активно лоббировавшим сделку. В конце концов, она состоялась. Прошло некоторое время, и стало известно, что уникальное здание было продано за бесценок. Оказалось, что его стоимость была рассчитана с грубейшими ошибками. Началась судебная тяжба, которая длится до сих пор.
Армия пускала в то время в продажу все, что только могла, — от зимних кальсон до подержанных противолодочных кораблей и транспортных самолетов.
Генералы армии и лейтенанты тайком и открыто участвовали в заключении различных договоров, становились членами различных коммерческих обществ, фирм, предприятий, фондов, кооперативов.
В ту пору в Верховном Совете России один из депутатов с тревогой сказал:
— Наша армия стала военной биржей, а ее штабы напоминают коммерческие конторы…
Уже в ту пору преступные инстинкты легкого обогащения начали развращать сознание военнослужащих. Чем крупнее были различного рода сделки с продажей войскового имущества, использованием вырученных денежных сумм, — тем большее число высокопоставленных чиновников вовлекалось в преступный бизнес.
Генералы и полковники не хотели жить хуже ларечников или челноков. Мне было понятно это желание — я был из того же теста.
Мне хорошо запомнилась зима 1991/92 года. В то время мой рабочий телефон часто надрывался звонками и знакомые голоса сослуживцев предлагали найти покупателей на подержанные «Уралы», подъемные краны, экскаваторы, противогазы, пилы «Дружба». Назывались объемы товара, его стоимость, налоги на добавочную стоимость и, соответственно, причитающийся гонорар в размере 10 процентов от сделки. Все это было очень заманчиво, если учитывать, что гонорар, который был обещан, иногда раз в 15 был выше месячного оклада полковника. Но для его получения надо было забросить все служебные дела и задания, сесть за телефон и упорно выискивать покупателей.
Моя первая же попытка войти в мир отечественного бизнеса с треском провалилась. Когда я по просьбе сослуживца нашел заинтересованных покупателей и вожделенно ожидал заветные 10 процентов комиссионных за партию ржавых «Уралов», мне было сообщено, что сделка не состоялась. А на другой день узнал, что операция счастливо свершилась без меня.
