Вторичной попытки поставить парус уже не предпринимали. Девис приказал передавать в эфир сигналы бедствия.
Шкипер рассказывал всё это, как человек, абсолютно убежденный в том, что его действия могут заслужить лишь полнейшее одобрение, и каждому ясно, что больше ничего при данных обстоятельствах сделать было невозможно.
Курганов был поражен. Случись что-нибудь подобное с советским судном, — там бы так легко не сдались. Продолжали бы вновь и вновь ставить паруса до тех пор, пока не добились бы успеха или не израсходовали всю парусину. Кроме того, прибегли бы еще к одной мере — «штормовому якорю». Это тот же парус, натянутый на деревянную раму и опущенный на воду. Волочась за судном на длинном канате, «штормовой якорь» действует как тормоз; закрепив канат на носу, можно было развернуть корабль поперек волны и замедлить приближение к гибельным скалам.
Вообще в советском флоте не могла произойти подобная авария. Три поломки в машине одновременно, — разве это не доказательство того, что механизмы изношены и давно нуждаются в ремонте? Как же инспекция судового надзора дала «Морскому цветку» разрешение на выход в рейс?!
Девис и Бельчер, конечно, понимали, что обязаны спасением лишь исключительно счастливому стечению обстоятельств.
Весьма вероятно, что кроме советского теплохода сигналы бедствия были приняты и другими, находящимися поблизости кораблями. Но они либо предпочли уклониться от риска оказывать помощь потерпевшему аварию судну в непосредственной близости от страшных скал, либо отказались от этой затеи потому, что не рассчитывали хорошо заработать.
Курганов был уверен, что шкипер со своим помощником каким-то образом участвовали в истории с перерубленным тросом. Но зачем?
Ведь у каждого из них не две жизни, чтобы одну можно было продать за приличное вознаграждение, а другую прожить самому.
«Чорт бы побрал всю эту загадочную неразбериху: обрубили буксир, во время шторма сидели чуть не сложа ручки!» — с тоской думал Курганов.
Воспользовавшись тем, что перед ним в шкатулке находятся все судовые документы «Морского цветка», Курганов просмотрел накладные на груз. В накладных перечислялись только те товары, которые ему уже назвал боцман.
Из страхового свидетельства явствовало, что «Морской цветок» застрахован на сумму, повидимому, не превышающую фактическую стоимость корабля и груза. В случае кораблекрушения эти деньги должны были быть выплачены дирекции компании. Следовательно, Девису не было никакого расчета топить корабль. Штурман с разочарованием отложил бумагу в сторону и начал читать судовую роль, то есть список лиц, из которых состоял экипаж: шкипер, его помощник, два механика, боцман, старший машинист; дальше шли фамилии матросов, кочегаров. Список заканчивался фамилией повара, — всего 24 человека, как и было указано в радиограмме.
Из всего экипажа он знал только троих: самого шкипера, мистера Бельчера да еще боцмана Аллена.
Сложив все бумаги обратно в шкатулку, Курганов поблагодарил мистера Девиса. В ответ тот молча кивнул и продолжал со скучающим видом посасывать сигаретку, которую закурил, пока длился просмотр бумаг. А Бельчер, воспользовавшись тем, что на него никто не обращает внимания, налил себе виски и пил его маленькими глотками.
«Ну, кажется, маски любезных хозяев сброшены, — подумал штурман. — Теперь они оба будут сидеть, как истуканы, а я, связанный традицией, не позволяющей никому вставать из-за стола раньше капитана, тоже должен буду сидеть вместе с ними».
— Я позволю себе обратить ваше внимание, сэр, — нарушил молчание Курганов, — на то обстоятельство, что вода в трюмах непрерывно прибывает.
Шкипер злорадно улыбнулся:
— Не стану скрывать, мистер Курганов, что если палуба не выдержит, вам и вашим людям придется вместе с нами совершить небольшое путешествие в чистилище, а там уже разберутся, кто из нас отправится в рай, а кто в ад.
— Вы оптимист, мистер Девис, по вполне понятной причине, — сказал Курганов. — Мне и моим людям, да и вам с мистером Бельчером пока что в рай, пожалуй, не попасть из-за спасательных нагрудников. Мы выплывем из любого водоворота, если корабль пойдет ко дну. Не знаю, так ли хорошо обеспечен спасательными средствами остальной экипаж.
Девис развел руками:
— Спасательных средств на всех не хватит, да и то, что есть, пришло в ветхость. В кубрике хранится еще несколько нагрудников, но они испорчены от сырости, — тяжести человека не выдержат.
— Тогда, сэр, надо соорудить плоты из досок, бревен, из любого дерева, какое найдется. Главное, чтобы людей не утащило в водоворот.
Девиса этот разговор явно раздражал.
— К сожалению, все доски, ящики, пустые бочки — всё внизу, в трюмах, а открыть люки, — значит, самим вызвать катастрофу.
Конечно, доски, в особенности длинные, могли находиться только в трюме, а не в кладовой. Понятно, что туда же сложили и пустые бочки. Но Курганов почему-то такую возможность совсем упустил из вида.
«В самом деле, как же быть? Трюм не вскроешь… Может быть, поэтому Девис так равнодушен ко всему; волей-неволей приходится покоряться обстоятельствам, если они сильнее вас».
Курганов машинально посмотрел в одну, в другую сторону, точно ища выхода, и вдруг радостно хлопнул ладонью по столу:
— Нашел! Есть из чего соорудить плоты!
От неожиданности Бельчер, как раз собиравшийся снова наполнить свой бокал, пролил виски себе на брюки. Шкипер быстро повернул в сторону Курганова свое обрюзгшее, усталое лицо с профилем попугая.
— Можно разобрать мебель в салоне, в каютах, снять филенки дверей. Каждое кресло поднимет человека. Если всё крепко-накрепко стянуть канатами, сверху приколотить дверные филенки, койки…
— Вы с ума сошли, мистер… мистер. — Девис сгоряча забыл даже фамилию русского офицера. — Портить убранство помещений! Какой идиот на это согласится!? При постройке корабля меблировку оценили в две тысячи долларов!
— Но теперь, когда мебель пришла в ветхость, она не стоит и половины этой суммы, — не сдавался Курганов.
Девис не слушал. Чорт побери! Разве все судовые бумаги выправлены не на имя Самюэля К. Девиса, шкипера, имеющего свидетельство на право командования кораблем, выданное министерством торговли США?! Он, шкипер, нанимал всю команду, он один отвечает за ее целость и сохранность. К дьяволу всех фантазеров! Еще новость — ломать мебель!?
— Никто не намерен посягать на ваши права, сэр, — стараясь подавить в себе всё возрастающее негодование и злость против этого человека, начал Курганов. — Но то обстоятельство, что ночью буксирный канат не лопнул сам по себе, а был кем-то перерублен…
Шкипер не дал ему кончить:
— Ложь!.. Ложь!.. Трос заклинился между зубцами шестерен якорной лебедки, и его перерезало, как ножницами. — Девис всё повышал голос, пока не закашлялся оттого, что горло его сжало судорожной спазмой.
— Да… да… перерезало, перерезало, как ножом, — фальцетом вторил шкиперу Бельчер, — я сам видел… я могу дать присягу!..
— Но якорная лебедка стоит дальше, трос не мог в ней заклиниться И почему вахтенный на носу не принял никаких мер? — тоже повысил голос Курганов. — Как хотите, джентльмены, такое объяснение меня не удовлетворяет.
Девис и Бельчер переглянулись.
— Я должен вам всё объяснить, — сразу изменил тон шкипер. — Видите ли, ночью люди просто падали от изнеможения, поэтому специального вахтенного к буксиру не назначили. Мостик «Морского цветка» так далеко выдается вперед, с него было удобно следить за тросом.
— Вы сами и следили, сэр?
— Н-нет, не я, а мистер Бельчер, — замялся шкипер. — Он нес вахту. Часа за два до этого я упал с трапа и сильно расшибся. Сначала думал, что сломал ногу, но, к счастью, оказалось лишь сильное растяжение. Из-за больной ноги мне не удалось вас встретить; когда вы к нам прибыли, мистер Бельчер как раз менял мне повязку.
Во всем сказанном не было, разумеется, ни слова правды. Мостик «Морского цветка» действительно сильно выдвинут вперед и сделан шире обычных. В войну здесь стояли зенитные пулеметы. Но кто же оставит буксир без наблюдений? Вахтенного ставят, чтобы он не только сигнализировал об опасности, но и устранил ее.
Но с этим можно будет разобраться позднее.
— Я повторяю: плот нужно соорудить из мебели.
У Девиса опять побагровело лицо.
— Слушайте!. — Шкипер едва был в состоянии владеть собой. — Слушайте, чорт вас побери! Если вы тронете хоть одно кресло, я стану вот здесь у двери с револьвером в руках. — Поймите! — в его голосе появились рыдающие ноты. — Дирекция «Голубой звезды» поднимет меня насмех. Там они все сидят в уютных кабинетах, им на нас наплевать! Кто мне поверит, что другого выхода не было? Решат, — Девис просто спятил; все его вшивые матросы и кочегары не стоят двух тысяч долларов. У меня семья… дети… Я бьюсь, экономлю на всем решительно, чтобы скопить деньжат. Моя заветная мечта — приобрести доходный бар… Посмотрите! — он театральным жестом вскинул руку, указывая на Бельбера. — Вот перед вами старый капитан, тридцать лет командовал пароходами, не такими, как эта грязная лохань. Кто он теперь? Нищий? А удалось бы скопить капиталец, не торчал бы в жару и в дождь, в шторм на мостике, а разъезжал бы в дорогом автомобиле и вообще жил бы в свое удовольствие.
