Вот в чем заключается все мое учение. Оно совершенно научно. Оно не нуждается в вере, а нуждается только в опыте. Я не прошу никого доверять мне. Я прошу только проводить эксперименты и получать собственный опыт.
Я знаю, что с вами это случится, потому что это случилось со мной, я обычный человек, как и вы. Я не претендую на роль пророка и спасителя или воплощения Бога. Я не претендую ни на что. Единственное отличие заключается в том, что вы все еще спите, а я уже пробужден. Вопрос только во времени, раньше или позже вы также пробудитесь.
И поэтому вам не нужно мне поклоняться. Не нужно относиться ко мне с таким обожанием. Если вы действительно любите меня, просто начните эксперимент. Я буду гарантией, это случится и с вами. Я буду вас вдохновлять, но я не будут вашим спасителем. Я не буду брать на себя ответственность за ваше спасение. Но я приложу все возможное для того, чтобы пробудить вас.
— Могу ли я вас теперь прервать?
— Да, теперь можете.
— Я чувствую, что я теперь в школе для мистиков.
— Здесь существует определенная возможность вопрошать у себя. Я учу не идеологии, не религии, я не навязываю вам все это. Наоборот, все мои усилия направлены на то, чтобы депрограммировать вас, чтобы вы снова стали невинными детьми, такими, какими вы пришли в этот мир, без предрассудков, без идей, просто невинными. После того, как однажды вы вернете себе невинность, существование откроет вам все свои тайны.
Поэтому будьте здесь несколько дней, когда можете прийти, приходите, и оставайтесь здесь несколько дней, общайтесь с моими саньясинами, они все еще искатели, они медитируют, они занимаются разными практиками, они наслаждаются жизнью во всей ее полноте. Когда вы будете общаться с ними, вы впитаете в себя их аромат, их вибрации, что-то может зажечь вас. Так всегда происходит.
Вы читали мои книги, но слова мертвы. Вы должны прочитать меня, а читать можно только одним способом. Побыть здесь какое-то время, сидеть тихо, и пусть ваше присутствие и мое присутствие растворятся друг в друге. Они живут отдельной жизнью, у них свой язык, он выше ума, но после того, как вы однажды поняли, что в тишине, в чьем-то присутствии нечто расцветает в вас, начинает расти в вас, вы нашли друга на пути.
Я не спаситель, я не пророк. Я просто друг. Каждый, кто хочет пройти несколько ступеней со мной по пути, я буду приветствовать его, и как только такой человек захочет покинуть нас, он совершенно свободен сделать это. Здесь нет рабства, нет обусловленности. Это безусловное единство.
Вся моя община — это не организация. Это просто чистая совместность, без какой либо обусловленности ни с одной из сторон. Любой может присоединиться к моей общине, и любой может ее покинуть. Каждый совершенно свободен — поступать по-своему.
Но пребывание с пятью тысячами искателей безгранично помогает. Если вы идете в одиночестве, ваш путь действительно одинок, когда вы идете одни вам темно, приходят мгновения когда вы чувствуете большое вдохновение. Когда другие искатели с вами, когда за вами стоит кто-то, в вас нет страха. Люди, которые вокруг вас, прошли уже это состояние, эти темные ночи, темные ночи души, и вы знаете о том, что другие прошли через это состояние, они достигли, они увидели солнечный расцвет, и нет причины, по которой это не могло бы случиться с вами. Это должно случиться с вами, потому что у вас столько же прав, вы живые и вы часть существования, как и все остальные. В этом существовании нет никого особенного. Все обладают одинаковыми правами.
Отличие возникает только из-за того, что некоторые люди используют свои права, а кто-то не использует. Люди, которые приходят ко мне как зрители, не могут этого понять, они не могут понять, что люди могут быть такими счастливыми, такими радостными, они думают, что мы все притворяемся, надеваем на себя маски. Я не могу сказать, что журналисты так думают намеренно. Они видели весь мир, там нет нигде радости. Как же они могут поверить в то, что многие люди могут быть такими радостными, причем без причины, что мы получаем от этого? Вот какова их логика.
Одна журналистка из журнала Ньюсвик, приехала как-то сюда. Она сказала Шиле: «Это все бизнес, эти люди просто притворяются». Шила сказал мне об этом, и поэтому я послал ей письмо со словами: «Приезжайте и оставайтесь здесь семь дней. Семь дней, двадцать четыре часа в день люди не могут притворяться постоянно, даже если это бизнес. Люди могут работать двенадцать часов, четырнадцать часов, семь дней в неделю. Попытайтесь! Притворяйтесь четырнадцать часов в неделю каждый день, и тогда вы поймете, притворяются они или нет. Если вы сможете так долго притворяться, только тогда вы сможете утверждать, что все здесь притворяются!»
Эта женщина поняла, что в моих словах есть истина. Она пробыла здесь семь дней, и конечно она не работала все это время, но она сказала потом: «Я понимаю, что можно работать четырнадцать часов в день, но четырнадцать часов в день притворяться — невозможно». Она жила с нами семь дней, после чего принесла свои извинения, она обратилась к Шиле: «Мои начальники не захотят принять в печать то, что я напишу теперь. Они скажут: тебя просто загипнотизировали!»
Она покинула нас, и вот что с ней случилось. Начальник сказал ей: «ты не должна была там оставаться так долго. Этот человек просто сыграл с тобой шутку. Он бросил тебе вызов, чтобы ты осталась там на семь дней, и в это время загипнотизировал тебя!»
Но она ответила ему: «Мы с ним даже не виделись за эти семь дней, мы даже не встречались».
Но начальник снова сказал ей: «Твоя статья — достаточное доказательство того, что тебя загипнотизировали. В ней нет ни одного отрицательного высказывания, нет критики. Я не могу напечатать твою статью. Тебе придется изменить ее». Этим журналом владеет одна христианская община. И поэтому журналистке пришлось изменить статью, и написать там то, что она заведомо знала — было ложью.
Это такой нелепый мир. Люди несчастны в нем, несчастья стали их естественным качеством. Здесь иногда кто-то становится несчастным, иногда кто-то улыбается. Но это происходит совсем по-другому.
Эта женщина почувствовала большие беспокойства, потому что она открыто написала обо всем, что она видела здесь в эти семь дней. Она позвонила мне из Нью-Йорка: «Если Шила будет проезжать мимо, а я буду в Чикаго, и мой начальник будет также в Чикаго. Если бы Шила могла приехать сюда и провести один день с нами, он бы переменил свое мнение, потому что мой начальник считает, что меня нужно теперь депрограммировать. Если бы Шила встретилась с ним, было бы очень хорошо!»
Я сказал Шиле: «Это неплохая мысль, встретиться с этим человеком и попытаться загипнотизировать его, сможешь ли ты с ним что-то сделать?» Что же случилось на самом деле? Он даже не взглянул на Шилу он не оставил ей ни одного шанса загипнотизировать его, он смотрел в сторону, и не смотрел ей прямо в глаза».
Я сообщил австралийским средствам массовой информации: «Готовьтесь, грядет мой век!» Теперь вся Австралия боится меня, они все дрожат. Газеты начали писать что людей очень сильно беспокоит возможность моего присутствия в Австралии, они боятся, что я могу остаться здесь и не покинуть Австралию, но репортер, который приехал на встречу со мной, очень умный человек. Я по настоящему полюбил этого человека. Он не простой журналист.
Он постоянно отвечает на телефонные звонки, и он сообщил нам: «Я никогда не отвечал раньше сам, отвечала моя секретарша, но на этот раз я решил отвечать сам, потому что я сам говорю им, что был в вашей общине, и видел этого человека, видел общину, там прекрасные люди, и вам нечего бояться. Пусть вас не беспокоят слухи. Опасности никакой нет». Но теперь по всей Австралии прокатилась волна страха. Я еще даже не посетил эту страну, у меня нет возможности.
Но мои последователи были там, мои последователи появляются во всех странах. И в каждой стране мои последователи сталкиваются с этой проблемой. Политики и все подобные им люди не могут поверить в то, что я не собираюсь использовать свое влияние в политической борьбе за власть. Эти умственно отсталые люди не могут в это поверить, не могут поверить в то, что может существовать человек, который может оказывать такое воздействие на людей и не воспользуется этим никогда.
Я влияю на людей из-за того, что я люблю своих последователей, и не пытаюсь разрушить их.
— Вы считаете, что пресса освещает все правильно?
— Почти что правильно. Полностью правильно она не может освещать по той простой причине, что журналисты не достигли еще уровня искусства. Они служат отсталым массам, и играют на сентиментальности людей. Это преступление. И поэтому я говорю почти что правильно.
Большая часть журналистов была очень справедливой, любящей, это единственные люди, с которыми я приходил в соприкосновение во внешнем мире. Они были достаточно разумными, и они смогли понять, о чем я говорю, они поняли мой юмор.
