соломинку. Дональд выпустил ее руку и полез в карман. Достал телефон. Анна перенесла внимание на него.
– Что ты сделала в тот день? Не дала мне с ней связаться? И в ту ночь, когда мы увиделись для завершения планов… и во все те дни, когда Мик пропускал встречи… Это ведь тоже было твоих рук дело?
По лицу Анны скользнула тень. Нечто глубокое и темное. Дональд ждал от нее вызывающего поведения, непоколебимой решительности, отрицаний. Но Анна выглядела опечаленной.
– Так давно… – сказала она, покачав головой. – Прости, Донни, но это было так давно. – Ее глаза устремились куда-то в сторону двери, как будто она ждала оттуда опасность. Дональд обернулся, но ничего страшного не увидел. – Нам нужно выбраться отсюда, – хрипло произнесла она все еще слабым голосом. – Донни, мой отец и… они заключили Пакт…
– Я хочу знать, что ты сделала. Расскажи.
Она покачала головой:
– То, что мы с Миком совершили… Донни, тогда это казалось правильным решением. Прости. Но я должна рассказать тебе кое-что еще. Нечто более важное. – Она говорила совсем негромко. Облизнула губы, взглянула на соломинку, но Дональд не отпускал ее руку. – Отец разбудил меня во время еще одной смены, когда ты лежал в заморозке. – Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Пока она собиралась с мыслями, зубы ее стучали. – И я кое-что нашла…
– Стоп. Хватит с меня историй. И лжи. Просто расскажи правду.
Анна отвернулась. По ее телу прошла судорога. От волос поднимался пар, конденсат стекал по стенкам капсулы.
– Все так и было задумано. – Признание заключалось в том, как она это сказала, в нежелании смотреть на него. – Так должно было быть. Ты и я вместе. Мы построили все это.
В Дональде стал с новой силой закипать гнев. Его руки тряслись даже сильнее, чем у нее. Анна подалась вперед:
– Я не смогла перенести мысль, что ты умрешь там в одиночестве.
– Я бы не остался там в одиночестве, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – И не тебе было решать такое.
Он ухватился за края капсулы и стиснул их с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
– Тебе надо выслушать то, что я должна рассказать, – произнесла Анна.
Дональд ждал. Какое объяснение или извинение она придумала? Она отняла у него даже то немногое, что оставил ее отец. Турман уничтожил мир, Анна уничтожила Дональда. И теперь он ждал, чтобы услышать, что она может сказать.
– Мой отец заключил пакт, – начала она крепнущим голосом. – Нас никогда не собирались будить. Нам надо выбраться отсюда. Мне нужна твоя помощь…
Опять то же самое. Ей было наплевать, что она его уничтожила. Дональд почувствовал, как его ярость стихает. Она рассеивалась по всему телу, сливаясь с ним, – мощный прилив, приходящий и уходящий подобно океанской волне, недостаточно сильный, чтобы удержаться на высоте, и обрушивающийся вниз с шипением и вздохом.
– Пей, – сказал он, чуть приподнимая ее руку. – Потом можешь все рассказать. Можешь рассказать, каким образом я могу тебе помочь.
Анна моргнула. Дональд протянул руку и поднес соломинку к ее губам. Губам, которые могли сказать ему что угодно, держать его в смятении, использовать его ради того, чтобы она ощущала себя менее одинокой. Он уже слышал достаточно ее вранья, ее фирменного яда. Подставить ей ухо – все равно что подставить вену под иглу с ядом.
Губы Анны сомкнулись на соломинке, щеки втянулись. Столбик мерзкой зеленой жидкости пополз вверх.
– Такая горькая… – прошептала она после первого глотка.
– Ш-ш-ш… Пей. Тебе это нужно.
Она пила, а Дональд придерживал для нее термос. В паузах между глотками Анна говорила, что им надо выбраться отсюда, что здесь опасно. Он соглашался и направлял соломинку к ее губам. Опасностью здесь была она.
В термосе оставалось еще немного жидкости, когда она подняла на него удивленный взгляд:
– Почему я… такая сонная?
Анна медленно моргнула, борясь со смыкающимися веками.
– Потому что не следовало тащить меня сюда. Мы не были предназначены для такой жизни.
Анна медленно подняла руку и ухватилась за плечо Дональда. До нее начало доходить. Дональд сел на край капсулы и обнял ее за плечи. Когда она бессильно привалилась к нему, ему ярко вспомнилась ночь их первого поцелуя. Они учились в колледже, Анна выпила слишком много и заснула на диванчике в его комнате студенческого общежития, положив голову ему на плечо. И Дональд пролежал так всю ночь, чувствуя, как немеет рука, и слушая, как постепенно затихает шум вечеринки. Наутро, просыпаясь, Анна зашевелилась первой. Она улыбнулась, поблагодарила его, назвала ангелом-хранителем и поцеловала.
Казалось, произошло это несколько веков назад. Тысячелетий. Людям не положено жить так долго. Но звук дыхания Анны в ту ночь Дональд помнил столь же четко, словно это было вчера. И вспомнил их последнюю смену, как они лежали на койке и она спала, положив голову ему на грудь. И тут она сделала внезапный, трепетный вдох. Ее тело напряглось, холодные ногти впились ему в плечо. И Дональд держал ее, пока пальцы медленно расслаблялись, потому что Анна Турман сделала свой последний вздох.
81
2318 год
Год седьмой
УКРЫТИЕ 17
С банками стало происходить что-то неладное. Джимми не сразу это понял. Несколько месяцев назад он заметил бурое пятнышко на банке со свеклой, но ничего плохого ему тогда в голову не пришло. Теперь такие пятна стали появляться и на других банках, все больше и больше. И содержимое некоторых банок на вкус чуть изменилось. Возможно, это ему лишь казалось, но расстройством желудка он начал страдать все чаще, из-за чего вонь в серверной стала просто ужасной. Ему уже не хотелось подходить к облюбованному для опорожнения желудка углу – мухи там развелись в сумасшедшем количестве, – что означало: заниматься этим придется все дальше. А рано или поздно он загадит всю серверную, и мухи не смогут уничтожать его отходы быстрее, чем он их производит.
Он знал, что ему нужно выйти из серверной. В последнее время он не слышал никаких звуков за дверью и никто уже не пытался подобрать код. Но помещение, которое он поначалу воспринимал как тюрьму, теперь казалось ему единственным безопасным местом. И сама мысль о том, чтобы покинуть его – чего ему когда-то так хотелось, – сейчас наполняла ужасом. Ему стала привычна лишь ежедневная знакомая рутина. И идея поступить как-то иначе казалась безумием.
Он отложил выход на два дня, сделав из подготовки новый «проект». Разобрал любимую винтовку, почистил ее, смазал и собрал. Была у
