Сотни строителей, чиновников, сенаторов, моряков, стражников, купцов, мелких торговцев и всякого рода просителей заполняли пространство перед дворцом в своих ежедневных делах и заботах. Многих из них строгая стража пропускала по необходимости и службе внутрь государственных залов, создавая и там человеческий рой, каждая особь которого находила свою потребную ячейку.
Уже при входе во дворец тайная стража Совета Десяти, имеющая собственное имя – «сбирро», разделила Гудо и великого герцога наксосского. Джованни Санудо направили в подвалы дворца, а «господин в синих одеждах» последовал в их окружении по широкой лестнице наверх. Причем, взятый под руки Гудо едва ли не бегом взбежал, так и не рассмотрев всех прелестей внутренней отделки дворца. При этом служители «сбирро» что-то громко восклицали, заставляя этим поворачиваться к ним спиной всякого, кто поднимался или опускался по лестнице.
Потом были комнаты и длинные коридоры. Потом переходы стали намного короче, а комнаты и вовсе маленькими. В одной из таких комнат Гудо усадили на деревянное кресло с богатой резьбой и велели ждать.
Ждать пришлось недолго. «Господин в синих одеждах» даже с облегчением вздохнул, когда в комнату стремительно вошел худощавый высокий мужчина с необычайно бледным лицом и на ходу представился:
– Я – Абеле Дженардо. Я многое знаю о тебе, «господин в синих одеждах». Хочу, чтобы и ты немного знал обо мне. Это нам поможет лучше понять друг друга. Понять и помочь друг другу. Ты не знаешь венецианского, но прекрасно владеешь тем франкским языком, на котором говорят в восточном средиземноморье. Так вот – на том языке мое имя переводится, как «пастух». Я и есть пастух того стада, что зовется народом Венеции. Я один из трех глав Совета Десяти – того самого совета, что имеет славу неумолимого судьи над всеми жителями Венеции. Мы влияем не только на жизнь каждого венецианца, но и на деятельность всех государственных служб. А еще армию, флот и… этих – тайных стражей порядка «сбирро»…
Абеле Дженаро обвел рукой тех трех мужчин, что сопровождали Гудо во дворец дожей. Те почтительно склонили головы в знак повиновения.
– Продолжу. Совет Десяти – совесть, честь и закон республики святого Марка. Большой совет Венеции на один год выбирает десять советников, которые собираются ежедневно, чтобы уберечь нашу венецианскую Коммуну и каждого венецианца от врагов и от самих себя в своем желании пасть во все грехи тяжкие. Мы умны и честны, знающи и деятельны. Взявшие подношения, или подкупленные члены Совета Десяти незамедлительно караются смертью. Теперь ты знаешь, с кем будешь говорить. Назови свое имя.
– Гудо, – тут же ответил «господин в синих одеждах».
Абеле Дженаро удовлетворенно кивнул головой.
– Тебя трудно не узнать… Да еще эти синие одежды.
– Я хочу говорить с дожем Венеции.
– Эта беседа состоится, – чуть скривился лицом один из глав Совета Десяти. – Наш дож Марино Фальеро уже извещен о необычном госте своего дворца.
– Гость? – чуть поднял брови Гудо.
– Гость – это почти друг. При желании ты можешь стать другом Венеции. Если ли такое желание?
Гудо медленно склонил голову.
– Вот и замечательно! – потер руки Абеле Дженаро и тут же поднял указательный палец вверх. – Но! Дружба не рождается на пустом месте. Годы, переживания, трудности, совместные дела, деньги и многое прочее, в том числе и выгода… Должно быть основание для дружбы и взаимозаинтересованность. Ты догадываешься, о чем я?
– Тайны тамплиеров. Многие из них в моей голове.
– Верно. Что мы должны предложить в знак уважения и дружбы?
– При капитане Пьетро Ипато содержалась женщина. Ее имя…
– Адела, – тут же кивнул головой один из глав Совета Десяти.
Гудо мягко улыбнулся и порадовался тому, что Абеле Дженаро не отвел своих глаз от его уродливого лица. На душе стало легко. Потеплело и в сердце.
– Значит, тайны тамплиеров в обмен на женщину?
– Только так, – кивнул огромной головой Гудо.
– Женщина… Всего лишь женщина в обмен на… Не столь уж и выгодный обмен.
– И еще…
Абеле Дженаро чуть усмехнулся:
– Что же еще? Золото? Земли? Весомая должность?
– Нет, – Гудо расправил плечи. – Свобода. Вы клянетесь забыть обо мне и моей семье. Вы никогда не будете разыскивать и преследовать нас. Кроме того, не направите на наш след никого из тех, кто обратится за этим к вам.
– Тайны тамплиеров… Тайны тамплиеров… Можем ли мы потребовать с тебя клятву именем Господа нашего, что о них ты больше не поведаешь никому?
– Клянусь именем Господа нашего! – встал и торжественно поднял руку «господин в синих одежда». Затем он перекрестился.
– Что ж, так тому и быть. На это еще понадобиться решение Совета Десяти…
– А дож Венеции?
Абеле Дженаро вновь чуть скривил лицо, но быстро сосредоточился:
– Светлейший дож Венеции так же входит в Совет Десяти, как и шесть его помощников по шести систериям[306] Венеции. Это решение не займет много времени. Всего лишь несколько дней.
– А Адела?
– Ты увидишься с ней сегодня вечером.
Гудо закрыл глаза и, не беспокоясь ни о ком из рядом стоящих, улыбнулся.
Он уже готов был окунуться в чувство ожидания предстоящей долгожданной встречи, но тут громкий голос прервал эту сладость на понятном для Гудо франкском языке:
– Ах, вот он каков – «синее чудовище»! Вот он сын дьявола и ужас христианского мира!
Острый, ледяной нож полоснул по сердцу «господина в синих одеждах». Так не хотелось открывать глаза и возвращаться в жестокость бытия.
То, что предстало его открытым глазам, и то, что он услышал, заставило Гудо с головой погрузиться в печаль. Золотая мантия, с воротником из меха горностая, красные башмаки, весьма схожие с обувью византийских василевсов, богато украшенные ножны и сама рукоять меча, а из под особой шапки-колпака[307] – жесткое аскетическое лицо старика. На этом неприятном обличии особо выделялись бесцветные и безжизненные глаза.
– А почему он не связан? Или ты думаешь, Абеле Дженаро, что твой блестящий ум, рыцарская отвага и сила Геркулеса достаточны, чтобы обуздать исчадие ада?
– Этого недостаточно для сил тьмы, мой светлейший дож. Но… Здесь мы имеем дело с человеком, с которым уже есть договоренность…
– Договоренность?! – громко воскликнул дож. – У тебя есть договоренность?! Свяжите это «синее чудовище» и немедленно!
Стражники «сббиро» тут же бросились к «гостю» дворца дожа. Мгновенно, со знанием дела они выполнили приказ главы республики святого Марка. Впрочем, Гудо не сделал ни единого движения.
– Вот и славно. Хорошо.
Теперь дож подошел вплотную к своему пленнику и в силу каких-то внутренних причин сбросил с его головы капюшон.
– Все верно. Все точно. Все, о чем и говорил мне покойный папа Климент. Все, о чем и сейчас настаивает нынешний папа римский Иннокентий. И тот и другой будут рыдать от милости Господней, моею рукою переданную им. Жаль только папа Климент не узрит. Но ничего. Там! На небесах ему сообщать ангелы – его главная мечта сбылась! «Синий дьявол» в руках апостольской церкви! И это я, дож Марино Фальеро, выполнил миссию, завещанную мне и папе Иннокентию покойным папой Климентом и всей католической церковью. Славный день сегодня. От всего сердца и всей души благодарю тебя, Абеле Джонаро, за столь щедрый подарок в столь печальный для Венеции день. Странно. Печальный день суда над горе флотоводцами, погубившими наш флот[308], а я должен быть в праздничных одеждах. Ах, как тяжелы эти золотые одеяния дожа! Ах, как тяжела сама жизнь дожа!
Ты думаешь, «синий дьявол», так уж радостно быть дожем? Я роскошно одетый узник в собственном дворце. Мне, человеку, которому вручили государственные и королевские регалии, не позволяют вести собственную переписку с друзьями, семьей и сильными мира сего. Мне не позволительно иметь земельную собственность вне Венеции. А мне так нравился тот божественный кусок земли под названием Валь Марино у подножия Альп. Мне подарил его император Карл за труды и мудрость, которыми я отличился во время разбирательства очередных претензий венгров на Далмацию. Император посвятил меня к тому же еще в рыцари! А теперь у меня есть «корно» на седой голове и сотни соглядатаев, что следят за каждым моим шагом и каждым словом. О чем и доносят Совету Десяти. Тому же присутствующему здесь умнику Абеле Дженаро. А когда Господь позовет меня в сады Эдема, тот же Совет устроит суд над моим усопшим телом и будут оценивать каждое совершенное мной за жизнь деяние. Только ничего грешного и предательского они не выявят. Я всю жизнь был предан Венеции и нашей католической церкви. И когда в молодости состоял в Совете Десяти и придушил бунт Баймонте Тьеполи, спасая Венецию от заговора, и когда командовал флотом в Черном море, и когда был подестом Кьоджи, Падуи и Тревизо. Еще совсем недавно, в свои многие семьдесят шесть лет я был послом Венеции при папском дворе в Авиньоне. Каков славный и героический жизненный путь! Верно, «синий дьявол»? Молчишь? Молчи. А я тебе скажу. Этот путь не завершиться даже после того, как я передам тебя со всеми твоими грехами папе Иннокентию. Венеция будет гордиться мною, как самым честным и деятельным дожем за все времена ее существования.
