Такой характер обороны немцев позволял, как нам представлялось, расшатать ее ударами в промежутки, отделявшие один узел от другого, расчленить группу "Север" и уничтожить по частям. Полагались мы и на то, что настанет время, когда противник вынужден будет сам снимать, а вернее, изымать отсюда живую силу и боевые средства для защиты других жизненно важных направлений и районов, а именно: берлинского направления и Восточной Пруссии. Зависело это, конечно, от развития нашего успеха на западном стратегическом направлении. Он неминуемо должен был вынудить врага потянуть свои войска из Прибалтики в Восточную Пруссию. Последняя была дорога для немецко-фашистской Германии не только как колыбель оголтелого милитаризма и житница страны. При определенной ситуации Восточная Пруссия становилась плацдармом, нависающим над флангом нашей центральной группировки, и чрезвычайно важным районом базирования вражеского военно-морского флота.
С этой точки зрения мы давно и пристально присматривались к Шяуляю, Отсюда мог быть произведен поворот наших войск и на север - в сторону Риги, и на запад - в направлении Мемеля. Замысел удара на Ригу в общем виде наметили уже в мае 1944 года на рабочей карте А. П. Антонова с планом "Багратион".
В район Шяуляя, по плану "Багратион", нацеливались основные силы 1-го Прибалтийского фронта, безусловно достаточные для захвата его. В случае же крайней нужды сюда могли быть переброшены резервы Ставки - 51-я и 2-я гвардейская армии. Местность вполне позволяла применить здесь большие массы войск и все рода оружия.
Шяуляй сам по себе являлся крупным узлом коммуникаций, связывающих Прибалтику с Восточной Пруссией, и захват его очень осложнял бы врагу маневрирование. А когда и куда повернуть нам из района Шяуляя, должна была подсказать конкретная обстановка. Принципиально же вопрос решался так: поворачивать войска из Шяуляя туда и тогда, где и когда основные силы противника окажутся скованными и проще будет рассечь его фронт. Никакой информации относительно этого замысла фронтам не давалось.
Повышенное внимание проявил Генеральный штаб к противоположному, северному крылу нашей наступательной группировки в Прибалтике. Еще в марте мы убедились, что Ленинградский фронт, вобравший в себя войска и всю полосу бывшего Волховского фронта, стал слишком громоздок. В его составе оказалось семь общевойсковых армий, действовавших на четырех важных операционных направлениях - выборгском, таллинском, псковском и островском. Это очень отрицательно сказывалось на управлении войсками. Надо было исправить допущенную ошибку и воссоздать упраздненное фронтовое объединение. С передачей ему южной части своей полосы ленинградцы освобождались от необходимости отвлекаться на обширный псковско-островской участок, могли полностью сосредоточиться в районе Нарвы и на выборгском направлении, где уже планировалась совместная с Карельским фронтом операция по разгрому финских войск.
Предполагался и иной вариант: улучшить положение ленинградцев за счет расширения к северу полосы 2-го Прибалтийского фронта. Но мы уже имели такой опыт. Он тоже не оправдал себя, поскольку Псковско-Островской район представлял самостоятельное целое. Расположенная здесь группировка противника сильно укрепилась и седлала, по существу, три операционных направления: к северу - на Тарту, на Алуксне, Валгу и к западу - на Алуксне, Тесис, Ригу. 2-му Прибалтийскому фронту такая дополнительная нагрузка была явно не по плечу. Она неминуемо вела к распылению его усилий и отнюдь не улучшала управление войсками.
Единственно правильным выходом из положения являлось создание нового, 3-го Прибалтийского фронта. И это было сделано 18 апреля 1944 года.
В состав 3-го Прибалтийского фронта вошли 42, 67 и 54-я армии, входившие раньше в Ленинградский фронт, а затем и 1-я ударная армия из 2-го Прибалтийского фронта. Фронтовое управление сформировалось на базе управления 20-й армии. Командующим был назначен генерал-полковник И. И. Масленников, перед тем занимавший пост заместителя командующего войсками Ленинградского фронта. На должность начальника штаба назначили бывшего начальника штаба 20-й армии генерал-лейтенанта В. Р. Вашкевича.
Создавая новое фронтовое объединение, мы отлично понимали, что больших перспектив оно не имеет. В 400 километрах перед ним простиралось уже море. Но и в пределах такой дальности действий ему предстояло решить весьма значительные оперативные задачи.
Я уже отметил мимоходом, что одновременно с разработкой планов по Прибалтике в начале июня в Генеральном штабе рассматривался план Свирско-Петрозаводской операции Карельского фронта. Нужно было разрушить узел, который приковал к себе значительные силы наших войск. Решение этой задачи ускоряло выход из войны Финляндии и, несомненно, способствовало успеху наших войск в Прибалтике.
Мне не хочется утруждать читателя подробным описанием Свирско-Петрозаводской операции. Это отвлекло бы его внимание от основной темы данной главы. Но не могу, однако, не рассказать здесь об одном любопытном случае, характеризующем в какой-то мере тогдашнюю нашу рабочую обстановку.
Командующий Карельским фронтом К. А. Мерецков очень хотел при докладе плана операции в Ставке наглядно показать И. В. Сталину, какой сильный укрепленный район противника придется сокрушить. С этой целью он привез в Москву искусно выполненный макет местности и панорамные аэрофотоснимки. Так, думалось Кириллу Афанасьевичу, легче будет объяснить, какие тяжелые предстоят бои, и выпросить у Верховного дополнительные силы, побольше материальных средств.
Мы, хорошо уже изучившие характер И. В. Сталина, пытались убедить Мерецкова, что тащить эти материалы в Кремль не следует: Верховный не любил лишних атрибутов и терпеть не мог прогнозов за противника. Член Военного совета фронта генерал-лейтенант Т. Ф. Штыков был на нашей стороне. Однако командующий не согласился.
В Ставке Кирилл Афанасьевич усугубил эту ошибку: свой макет и фотографии он стал демонстрировать до изложения сути плана операции. И. В. Сталин слушал его, прохаживаясь, по обыкновению, вдоль стола. Потом вдруг остановился и резко прервал Мерецкова:
- Что вы нас пугаете своими игрушками? Противник, по-видимому, загипнотизировал вас своей обороной... У меня возникает сомнение, можете ли вы после этого выполнить поставленную задачу.
И тут Мерецков подлил масла в огонь: отложив "игрушки" в сторону, он сразу же стал просить тяжелые танковые полки и артиллерию прорыва. Это уж совсем взвинтило Сталина. Последовала новая резкая реплика:
- Думаете, напугали и мы откроем вам кошель?.. А мы не из пугливых.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
