— Знаю, — буркнул Йоссариан с неожиданным раздражением. — Видит бог, Дэнби, я честно заработал свой орден, и вовсе не важно, какими мотивами они при этом руководствовались. Я сделал семьдесят этих проклятущих боевых вылетов. Так что можете не рассказывать мне, что я должен воевать за родину. Я только и делал, что сражался за родину.
— Но война еще не кончилась. Немцы приближаются к Антверпену.
— Все равно через несколько месяцев немцам каюк. А через несколько месяцев после этого и японцам крышка. И если я теперь загублю свою жизнь, то уже не ради родины, а ради Кэткарта и Корна. Нет уж, увольте, я зачехляю свой бомбовый прицел. Отныне я думаю только о собственной шкуре.
Майор Дэнби снисходительно улыбнулся:
— Послушайте, Йоссариан, а что, если все начнут рассуждать подобным образом?
— Если бы я рассуждал иначе, я был бы последним кретином. — Усевшись попрямее, Йоссариан продолжал: — Знаете, у меня такое странное чувство, будто, однажды я уже вел с кем-то точно такой же разговор. Это — как у капеллана, которому всегда чудится, что когда-то он бывал уже в той или иной ситуации.
— Капеллану хочется, чтобы вы не возражали против отправки домой, — заметил майор Дэнби.
— А-а, ну его к чертям!
Майор Дэнби сокрушенно покачал головой:
— Вы знаете, он боится, что повлиял на ваше решение.
— Он тут ни при чем. Знаете, что я мог бы сделать? Я мог бы остаться здесь, на госпитальной койке, и вести растительный образ жизни. Я мог бы блаженствовать здесь, и пускай другие принимают за меня решения.
— Нет, решение должны принимать вы, — возразил майор Дэнби. — Человек не может жить, как растение.
— Почему же?
Глаза майора Дэнби потеплели.
— А ведь, должно быть, очень приятно жить растительной жизнью, — задумчиво проговорил он.
— Да нет, паршивое это дело, — ответил Йоссариан.
— Ну почему же? Наверное, хорошо жить без забот и сомнений, — не соглашался майор Дэнби. — Я бы, пожалуй, с удовольствием согласился жить растительной жизнью и никогда не принимать никаких важных решений.
— А каким бы растением вы хотели быть?
— Ну, скажем, огурчиком или морковкой.
— Каким огурчиком — свежим, зеленым или с гнильцой?
— Свежим, конечно.
— Едва вы поспеете, вас сорвут, порежут на кусочки и сделают из вас салат.
Майор Дэнби сник.
— Ну тогда — самым никудышным огурчиком.
— Тогда вас оставят гнить на грядке, вы удобрите собой почву, и на этом месте потом вырастут полноценные огурцы.
— Нет, пожалуй, я не хочу вести растительный образ жизни, — печально сказал майор Дэнби.
— Скажите, Дэнби, может, мне и в самом деле не возражать против отправки домой? — уже серьезно спросил Йоссариан.
Майор Дэнби пожал плечами:
— В этом — ваш путь к спасению.
— Я себя не спасу. Я себя потеряю, Дэнби. Вам бы следовало это знать.
— У вас будет все, что душе угодно.
— А мне нужно совсем немного, — ответил Йоссариан и вдруг в припадке неожиданной ярости и отчаяния стукнул кулаком по матрацу: — Черт побери, Дэнби! В этой войне погибли мои друзья. Я не могу вступать в сделку. Жаль, что эта девка меня не зарезала: это был бы самый разумный выход из положения.
— Значит, по-вашему, лучше отправиться в тюрьму?
— А вы бы согласились, если бы вас отправили домой?
— Конечно, согласился бы, — убежденно заявил майор Дэнби. — Ну конечно, согласился бы, — объявил он через мгновение, но уже не столь твердым тоном и после нескольких секунд мучительных размышлений выдавил из себя:
— Да, пожалуй, будь я на вашем месте, я бы согласился на отправку домой. — Он досадливо помотал головой и, страдальчески сморщившись, выпалил: — О да, я наверняка бы согласился, чтобы меня отправили домой. Но я такой ужасный трус, что вряд ли мог очутиться на вашем месте.
— Ну, а допустим, вы не были бы трусом, — спросил Йоссариан, не сводя с него пристального взгляда. — Допустим, у вас хватило бы мужества не подчиниться начальству…
— Тогда я бы не позволил, чтобы они отослали меня домой! — торжественно, с нескрываемой радостью провозгласил майор Дэнби. — И уж наверняка не позволил бы им предать меня военно-полевому суду.
— Значит, вы продолжали бы летать на задания?
— Нет, разумеется, нет. Это была бы полная капитуляция. Ведь меня могли бы убить.
— Следовательно, вам оставалось бы только сбежать?
Майор Дэнби приготовился было гордо возразить и вдруг неожиданно запнулся — его полуотвисшая челюсть захлопнулась. Он устало поджал губы:
— Что же это получается? Выходит, и у меня тоже не было бы никакого выхода?
Он снова забеспокоился, лоб у него покрылся испариной, а глаза навыкате заблестели. Теперь, потерпев поражение, он скрестил свои мягкие руки на коленях и, почти не дыша, понуро уставился в пол. Густые косые тени падали в окно. Йоссариан наблюдал за майором с видом победителя. Оба не пошевелились, когда с улицы донесся шум подъезжающей машины и послышались торопливые шаги, приближавшиеся к зданию.
— Отчего же, у вас был бы выход. Вам мог бы помочь Милоу, — заметил Йоссариан. — Он влиятельней полковника Кэткарта. Он мне кое-чем обязан.
Майор Дэнби покачал головой и безучастно сказал:
— Милоу и полковник Кэткарт теперь друзья-приятели. Милоу произвел полковника Кэткарта в вице-президенты синдиката и обещал ему после войны большой пост.
— Ну тогда нам поможет Уинтергрин! — воскликнул Йоссариан. — Он ненавидит их обоих и придет в ярость, когда узнает, что они спелись.
Майор Дэнби опять уныло покачал головой:
— Милоу и экс-рядовой первого класса Уинтергрин на прошлой неделе объединились. Теперь они партнеры по фирме «М. и М.».
— Стало быть, у нас не осталось никакой надежды, а?
— Никакой.
— Совсем никакой?
— Да, совсем никакой, — подтвердил майор Дэнби. Помолчав, он снова поднял глаза, осененный какой-то смутной идеей: — Может быть, было бы гораздо лучше, если бы они нас… исчезли, как других, тем самым освободив нас от этого невыносимого бремени?
Йоссариан сказал: «Нет». Майор Дэнби согласился, меланхолически кивнув головой, и снова опустил глаза. Положение казалось безвыходным, как вдруг в коридоре загрохотали шаги: капеллан, голося что есть мочи, ворвался в палату и сообщил сногсшибательную новость относительно Орра. Капеллана так распирало от радостного возбуждения, что в первые минуты он нес какую-то несуразицу. В глазах его сверкали слезы. Йоссариан наконец понял и, издав фантастический вопль, выпрыгнул из кровати.
— В Швеции? — вскричал он.
— Орр! — крикнул капеллан.
— Орр? — закричал Йоссариан.
— В Швеции! — ликующе кричал капеллан, гоголем расхаживая по палате. — Это чудо, скажу я вам! Чудо! Я снова верю в бога! Правда, верю. Орра прибило к шведскому берегу после многодневных мытарств по морю! Это чудо!
— Черта с два его прибило! — заявил Йоссариан. Он чуть не прыгал от радости. — Его не прибило к шведским берегам. Он доплыл туда сам на плоту! Он греб к Швеции и догреб! На веслах добрался до Швеции!
— На веслах?
— Он все это заранее спланировал. Он сознательно держал путь в Швецию.
— Ну это неважно, — продолжал капеллан с тем же пылом. — Все равно — это чудо, чудо человеческого ума и выносливости. Ну здорово! — Капеллан схватился обеими руками за голову, корчась от смеха. — Вы представляете себе эту картину? — изумленно воскликнул он. — Представляете, как он ночью плывет на желтом плотике через Гибралтарский пролив с крошечным голубым веслом?..
— И с удочкой, которая тянется за ним. Всю дорогу до Швеции он жует треску, а днем угощается чаем…
— Я вижу его как живого! — закричал капеллан. Он перевел дыхание и снова возликовал: — Это чудо человеческого упорства, скажу я вам!
— Он с самого начала предусмотрел все, до последней мелочи! — торжествовал Йоссариан. — Дэнби, вы болван! В конце концов, надежда есть. Разве вы не видите? Может быть, даже Клевинджер жив и спрятался где-нибудь внутри того облака, выжидая, пока можно будет выйти без всякой опаски.
— О чем вы толкуете? — спросил растерянный майор Дэнби. — О чем вы оба толкуете?
— Принесите мне дичков, Дэнби, а заодно и конских каштанов, принесите и возьмите несколько штук себе.
— Конских каштанов? Дичков? Ради бога, зачем?
— Ну конечно, чтобы засунуть за щеки. — Йоссариан в отчаянии заломил руки. — Ах, зачем я его не послушался? Почему я ему не доверял?
— Вы что, с ума посходили? — спросил майор Дэнби тревожно-растерянным тоном. — Йоссариан, скажите ради бога, о чем речь?
— Поймите, Дэнби, Орр все это спланировал. Неужели вы не понимаете, что это было запланировано от начала и до конца? Он даже нарочно устраивал, чтобы его машину подбивали, в каждом полете он отрабатывал вынужденную посадку. А я не захотел лететь с ним. Ах, почему я его не послушал? Он приглашал меня с собой, а я не полетел! Дэнби, дайте мне такие же зубы торчком, клапан форсунки и глуповато-невинную морду, чтобы никто не ожидал от меня какого-нибудь умного поступка. Мне это нужно до зарезу. Ах, почему я его не послушал! Теперь я понимаю, что он пытался мне сказать. Теперь я даже понимаю, почему та девка лупила его туфлей по башке.
