постоянно жить в таких местах, да?..
Ее рука скользнула по груди Ситиро, и тот, старательно отводя взгляд, закивал.
— Ну конечно! Точно-точно привыкаешь. Я сюда вообще прибыл просто так, прогуляться. А номер снял на сдачу. А то, знаешь ли, я из Киото…
Сказал парень с абсолютно заметным отсутствием акцента.
Мысленно закатив глаза, Акеми отметила себе, что если ей захочется морально уничтожить пацана, то она обязательно спросит что-то про Киото. Но было приятно знать, что в состязании лгунишек у нее было преимущество… Она потянула Ситиро за собой, ближе к дивану, и затем невинным голоском поинтересовалась:
— Да? А с какого ты района? Я тоже оттуда!
Взгляд у Ситиро тут же нервно забегал по окружению.
— Гион?..
— Это район гейш и проституток, — хмыкнула на фоне Кайя.
Акеми с понимающим видом кивнула, продолжая играть роль слишком пьяной, чтобы понять очевидную ложь. Она провела языком по ярко накрашенным губам, видя, как засматривается на них Ситиро, и затем нежно поинтересовалась:
— Значит, просто Ситиро?..
— Я… — он нервно сглотнул и вдруг ударил себя кулаком по груди. — Сэнго?.. Сэнго-младший. Да!
— Ого! — Акеми удивленно открыла рот. — А ты случайно не родственник того самого Сэнго Мурамасы?
— Того, кто крадет все мои мечи и выдает за свои? Да, к сожалению…
Ложь была не так уж и плоха, пока ты врал в меру. К сожалению, Ситиро явно не был знаком с подобным, а потому ком вранья продолжал нарастать с огромной скоростью. Грустно, несомненно, но Акеми надо было своровать меч, а не жалеть мальчика… Хотя ее немного кольнула совесть, стоило задуматься — что же сделает с ним старик, когда узнает, что он проворонил меч? Мысли о кровавых вечеринках все еще не покидали ее голову.
— Этот дед — всего лишь рекламное лицо!
— Да ты что-о-о! — протянула Акеми, удивленно качая головой
— Все для маркетинга! — гордо заявил Ситиро. — Мне не нужна слава, знаешь ли!
— Да?.. А чего же ты хочешь?..
Акеми потянула его за собой на диван. Пора было начинать — разговор пусть и был забавным, но у них было не так уж и много времени. Пусть Сакура и стоял на стреме. Хотару тоже не могла ждать вечно.
— Мне… — Ситиро сглотнул, — не хватает любви.
— Как же так, у такого красавца, и нет девушки?..
— Все хотят воспользоваться моей славой… — печальным голосом заметил Ситиро, смотря в окно, будто герой какой-то дешевой сопливой дорамы.
Где-то на фоне захныкал Сакура, отключаясь от общего голосового чата — видимо, начал действовать. Так, все, теперь точно нельзя было медлить: и Акеми подала сигнал Хотару, что пора было лезть через окно. Сама она сделала музыку погромче и тут же прижалась к груди Ситиро — он был на редкость костлявым мальчиком — и томно прошептала:
— Еще и моя любимая песня… Ты такой хороший мальчик, Сэнго-тян! Давай станцуем!
И потянула за собой, всеми силами уводя от балкона.
Хорошо было изображать пьяную — все неловкие спотыкания играли ей только на руку. Ситиро был полностью в ее власти, поглощенный собственным либидо, и Акеми лишь еще раз пожалела беднягу. Может, стоило забрать его с собой, чтобы дед его не наказал?.. С другой стороны, Юаса и «Накатоми» были страшнее, чем судьба, что могла ждать Ситиро впереди.
— Я сделаю это, — пропищал Сакура.
— Ты сделаешь это! — поддакнула Кайя азартным тоном.
— Я сделаю!..
— Сделаешь!
— Блять!
Скажи Сакуре еще пару дней назад, что ему придется играть роль приманки для старого похотливого извращенца с манией к истязанию, он бы посмеялся над неудачливым шутником. Но теперь ему действительно предстояла эта судьба, и он был готов проклясть богов за то, что именно на мальчиков был падок Мурамаса. Было бы в тысячу раз проще, будь он по молодым девушкам!.. У Акеми сто процентов лучше получилось бы, а Сакура был… Ну, мягко говоря плохо у него было с заигрываниями. Хориясу подтвердит.
Мурамаса продолжал сидеть на месте, и к нему подносили напитки и добавки. Выглядел совершенно обычным стариком… Боги, какие услышат, помогите…
Сакура дернулся, когда в один момент он резко прекратил трапезу на середине и поднялся. Сложив руки в рукава, старик неторопливо направился к цветущему дереву в центре зала, любуясь его нежными розовыми лепестками. Ну все. Если не сейчас, то они точно проебутся и не успеют спереть меч! Вспомнив все, что делала Акеми, и что демонстрировали в романтических эпизодах «Кехиме», Сакура двинулся вперед, старательно пряча кислую мину за маской спокойствия.
Оголив шею — так было в одной серии, честное слово! — он остановился поодаль от Мурамасы, тоже наблюдая за деревом… Честно говоря, дерево как дерево, но надо же было разыграть представление. Ненавязчиво появившись в его поле зрения, он провел пальцами по шее, откидывая волосы назад.
Ну, что ж, природное очарование — вперед?..
Кажется, Мурамаса его заметил. Потому что неожиданно обронил:
— Прекрасное древо…
Сакура с самым великодушным лицом, на какое был способен, кивнул.
— Вы правы, господин.
— Пережило многих, и переживет еще столько же. Как и Япония.
— Как и Ваши клинки, господин.
Медленно Мурамаса кивнул.
— Как и мои клинки. Этими клинками, словно ножницами, отсекают порченные ветви, чтобы остальное дерево росло здоровым и прекрасным.
— Как поэтично… — дрожащим голосом произнес Сакура, больше всего сейчас желая свалить как можно дальше. — Вы, случайно, не пишите какие-нибудь поэмы?..
И в этот момент старик обернулся к нему.
Главное — сохранять лицо, сохранять лицо, сохранять лицо… Мурамаса выглядел безразлично, но Сакура примерно понимал, что если на него обратили внимание, то дед клюнул на наживку.
— Возможно, ты слышал обо мне, раз завел речь о клинках.
— Кто же не слышал, господин?
— Тогда, ты наверняка читал сборники моих стихов.
Блять. Где Кайя, когда она так нужна? Наблюдает за сексуальными похождениями Акеми?
Состроив грустное лицо, Сакура тоскливо произнес, прижав при этом руку к груди:
— К сожалению, не довелось. Жизнь и время идут против того, чтобы у меня было время наслаждаться столь величественной поэзией.
— Молодежь… — продолжил Мурамаса заунывным голосом, — вечно обращает внимание на не то. Обращает внимание на материальный мир… Мои клинки, но духовный, мои стихотворения, что рождаются в пламени раскаленного металла… Это проходит мимо их глаз и ушей.
Что ж, настало время льстить по полной.
Сложив руки у груди, Сакура склонил голову набок и тоскливо произнес:
— Я считаю, что подобные стихотворения можно слышать лишь из уст их автора. Только он способен… донести их истинный смысл…
Он сейчас расплачется от того, насколько это было убого.
Как можно
