Американец немного успокоился и достав из кармана еще 50 долларов положил на кон, предложив и Унику «rise a bat», поднять ставку. Уник кивнул головой, доставив 50 долларов, и еще раз напомнил всем, что играет последний раз.
Наконец покрутив кружку довольно долго, русский выкинул сразу 7, победное число. Была очередь американца, и он взяв в руки кости, что‑то быстро сказал обратившись к Богу, и вспомнив Деву Марию, тоже довольно долго крутил стакан и наконец выбросил 4:4, что означало «крепс» или чистый проигрыш игрока.
Уже вечерело, когда на тихую террасу, увитую виноградником, поднялось несколько модно одетых парней в одежде франтов–путешественников в шляпах и в черных лакированных туфлях. В руках они несли корзины с фруктами, пирогами и сладостями.
— Ребятки, где же вас так одели, обули, да еще халявы навалили полные закрома.
— Так, то ж не халява, а четно заработанные деньги…
— Ха–ха–ха, что бы столько заработать здесь нужно год с утра до вечера нам всем вкалывать, — не поверил Медведь. — Наверное какой‑то поезд белых грабанули, ну или хотя бы банк!
— Хм–м-м, Медведь, ты о нас подумал как‑то плохо, что я чувствую себя неловко…
— А что нам думать, вас не было весь день, а теперь столько еды приволокли, да еще оделись, — обиженно вскинул руки Стаб, ему стало обидно, что самое интересное прошло мимо него.
— Ни чего, Стаб, обещаем информировать тебя каждый час, вот только мобильный телефон купим.
Кругом все радостно засмеялись, угощаясь пирогами с капустой и повидлом, а также пробуя пахлаву и кунжутные конфеты, которую продавали везде татары, торговцы сладостями.
— Правда выиграли, ребят, значит продержимся? Ведь еще два дня осталось до тридцатого…, — радовалась Жара и влюблено смотрела сразу на всех. — Наверное сильно злые были те кто проиграл?
— Точно, Жара, особенно один американец, все отпускать Уника не хотел. Откуда у них такая нелюбовь к русским? — аккуратно вешал свой франтовый костюм Кик.
— Бог не без милости, русский не без счастья, — воскликнула Луна, мечтательно провожая закат и солнце, уходящее за морской горизонт. — Эх, где же наш Георг? Да, как бы помочь нашему командиру?
4
Григорий Семенов пребывал в камере контрразведки Армии Кутепова последнюю ночь перед расстрелом утром на рассвете.
— Слышь, комиссар, есть будешь, или тебе не к надобности, все равно завтра расстреляют, — крикнул надзиратель через зарешетчатое окошко, но так и не услышав ответа удалился.
На улице стемнело уже как час и стала завывать метель, принося редкие снежинки. «Если, рыжик, не сможет принести гранату, придется валить конвоиров и уходить на лошади», — размышлял капитан спецназа без особых волнений, вдруг вспомнив, как его расстреливали на Кавказе террористы, но их планам не пришлось сбыться. Трое террористов уже навели на него автоматическое оружие, как спецназовец Семенов вспомнил про секретную карту, которая была у него под защитным комбинезоном. В действительности это была простая без обозначений топографическая карта километровка. Подошедший к нему вплотную боевик улыбался и держал его на мушке пистолета. Протягивая карту, Григорий еще приблизился на шаг и нанеся удар ногой по колену схватил наемника за руку и нажимая на курок его же рукой навел ствол на двух других боевиков. Капитан тогда спасся и, получив оружие боевиков, вернулся к ним отряд, где около десятка террористов отдыхали и не ожидали такого поворота дела. Расстреляв их в упор, Семенов покинул ущелье, вернувшись на базу. Начальник его спецгруппы, лишь через сутки узнал об убитых боевиках и спросил, всегда неразговорчивого Семенова — «Твоя работа?», но молодой боец не ответив, лишь кивнул головой. «Хорошая работа, Григорий, спасибо тебе от лица командования!».
Откуда‑то издали до здания контрразведки донеслись звуки цыганской гитары и заунывно–протяжной песни. Пела молодая цыганка, а ей под звуки аккомпанемента гитары и бубенцов подпевал сильный мужской голос.
— Ярким солнцем, синей далью
— В летний полдень любоваться,
— Непонятною печалью
— Дали солнечной терзаться…
— Кто поймет, измерит оком,
— Что за этой синей далью?
— Лишь мечтанье о далеком
— С непонятною печалью…
Лишь только стихла цыганская песня, как Григорий услышал непонятный шорох около решеток тюремного окна.
— Дядя Гриня, ты где? — раздался тонкий голосок мальчишки–беспризорника.
— Здесь, рыжик, будь осторожней, — откликнулся капитан Семенов.
— Тогда давай принимай, тут оружие, гранаты, снаряд, наган, патроны, форма… Спасибо цыгане подвезли все это на своей повозке.
— Ой, рыжик, молодец, ой мы сегодня с беляками повоюем, — обрадовался спецназовец. Он не торопясь и аккуратно принял все, что принес мальчишка. — А теперь, рыжик, давай отсюда подальше, минут через тридцать тут так рванет, столько шуму будет.
— А потом, в Крым, рванем?
— Еще как рванем, рыжик, ты жди меня там у реки, где речной трактир, поди слыхал, там еще конка.
— Хорошо, дядя Гриня, я весь Харьков знаю, это вдоль реки Лопань, туда прямиком на юг, — махнул мальчишка рукой.
— Тогда, беги, рыжик, только скажи где у них кони около здания?
— Так, вот тут близехонько, увишь амбар сразу около дома, там и лошади знатные у них.
Григорий проводил взглядом быстро убегающего, словно заяц, беспризорника и перекрестился и поцеловал свой крест. «Ну, вот стало быть повоюем, господа белогвардейцы!». Спецназовец примерил белогвардейскую ношенную форму, видно с убитого капитана корниловского полка. Китель цвета хаки с шевронами череп с костями и черно–зеленые погоны с буквой «К» и черные бриджи оказались впору, что приятно удивило, так как он был высокого роста 185, высокие сапоги тоже оказались впору. Григорий Семенов одел портупею и зеленую фуражку. «Теперь я капитан корниловской артиллерийской бригады, только шашки не хватает», — обрадовался капитан спецназа.
Капитан Семенов засунул за пояс наган, прежде проверив спусковую скобу и боек, вспомнив, как хотели его разыграть белые контрразведчики. Затем аккуратно и бережно взял гранату лимонку Ф-1 и осколочно–фугасный дальнобойный снаряд, калибра 7.62 и весом 6 кг., с привинтной головкой. «Стало быть не понадобиться граната для запала, так рванем…». Имея опыт сапера, спецназовец начал аккуратно отворачивать головку, а затем сделав из ваты старого матраса плотный фитиль, засунул в отверстие, подсыпав немного в вату пороха. Вставив снаряд между прутьев, не мешкая он поджег фитиль и отошел в самый угол камеры, оставшись под защитой стены. «Лишь, бы осколки не срикошетили от стены», быстро подумал он, и в дополнение еще закрылся деревянным лежаком и прикрыл уши.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
