Казалось, долго тянулось время и горел ватный фитиль. Но вдруг все пространство в камере сотрясло от мощного взрыва, и груда осколочных шрапнельных камней и осколков посекла все стены и щит, которым прикрывался спецназовец. Еще какое‑то время в камере стоял едкий пороховой дым. Подойдя к окну, капитан увидел, что несколько прутов сорвало, что давало возможным выбраться наверх и бежать. Но яркая луна освещала бледным молочным светом все округи. «Стреляй по мне, не хочу… Надо уходить по другому, по культурному через дверь…», — решил он и достал наган.
По тюремному подвальному коридору к камере уже бежали шаги. Открылась дверь в темную камеру и охранник с винтовкой подбежал к разбитому окну.
— Убежал, убежал леший, взорвал камеру и убег, — взвыл не то от обиды, не то от злобы, что упустил красного, знакомый Григорию караульный и побежал обратно, видно отлавливать и убивать красного беглеца.
Капитан спецназа и он же капитан корниловской артиллерийской бригады отряхнул китель и, поглубже надвинув на глаза фуражку, решительно и быстро с наганом в руке пошел наверх. Поднявшись по лестнице он оказался на первом этаже здания. Тут же носились и кричали «кто во что горазд» белые офицеры и солдаты.
— Бей! Руби! Ломи! Красные окружают! Вот–вот в плен возьмут! — кричал Григорий Семенов выставив вперед свою челюсть и до неузнаваемости изменив лицо и голос. Выскочив на крыльцо, капитан продолжал орать, как учили его в спецподразделении, чтобы шокировать и сбить с толку неприятеля. — Бей–бей–бей красных! Сади–сади–сади, руби их вчистую! Так–так- та–аааак, седлай коней, окружают красноперые, руби их шашками!
Так, взбудоражив всех белых и внушив им, что их окружают красные и нужно седлать коней, он выстрелил два раза в воздух и, с еще несколько офицерами Деникинской армии, побежал к амбарам за лошадьми. Оседлав и тут же подхватив шашку с плечевой портупеей, Григорий выскочил из амбара. Подскакав обратно к парадному крыльцу здания контрразведки, он крикнул:
— Господа офицеры и солдаты, приказ охранять здание до подхода кавалерии, пулеметы на крыльцо, красных встретить огнем, я в Штаб доложу и к полковнику… Шевелитесь, нечего рассусоливать здесь, в городе красные орудуют.
Григорий пустил отдохнувшего коня в очень быстрый карьер, когда лошадь движется почти прыжками в два темпа и развивает скорость более 60–ти километров в час. Промчавшись так около трех километров, капитан начал сбавлять скорость и пустил коня широкой рысью, что давало коню отдышаться и успокоится. Так капитан миновал несколько улиц и опустевших площадей и оказался на берегу неширокой реки Лопани. Впереди замаячил «Речной Трактиръ», который привлекал посетителей огнями, и оттуда неслась музыка.
Навстречу капитану быстро проскакал конный белогвардейский отряд в сторону Дворянского собрания или контрразведки Кутепова. Григорий еще раз неторопливо прогалопировал мимо трактира и услышал разбойничий свист, откуда‑то с деревьев.
— Рыжик, это я — Гриня, давай ко мне на седло запрыгивай.
— Молодец, бежал таки от беляков, — радостно ухватился за сильную руку спецназовца, и влетел в седло беспризорник.
— Куда лучше уйти от белых? — на ходу спросил Григорий.
— Давай так прямо, а там подскажу, будем уходить из города через Шатиловку, туда белые не сунуться — народ там мрет от тифа и больница для бродяг…
— Понял, рыжик, а звать тебя то как?
— Никифор Матвеевич!
— Да, ладно уж тебе, можно попроще — Никиша, годков то сколько?
— Двенадцать, зови Никиша, только дядя Гриша, в Крым меня взять обещал, не обмани!
— Да, ты что, Никиша, меня с того свету достал, как же обмануть то?
Держась малолюдными улицами и пустырями, они попали в мертвый пригород города, где и собаки то не встречались на улицах. Проскакав еще верст десять проселочными дорогами, они приблизились к железнодорожной станции, где грузили лошадей и фураж для отправки на юг. Фронт начал готовиться к отходу на южные рубежи, где скапливались отборные части Белой армии, надеясь на южный плацдарм, как на последний оплот Белого движения.
— Никиша, ты уверен, что он на юг уходит? — в размышлениях спросил мальчишку Григорий. — По Крымской железной дороге, поезда веселей бегают, а это узкоколейка.
— Ну сумлевайтесь, дядя Гриня, они в Севастополь идут через Лозовую, я уже катался тут, да, по–правде сказать пшеницу мы здесь воровали, да вот мого знакомого подстрелили в мертвую… Вот с тех пор не сувался сюды.
— Эх, рыжик, где ты только не бывал! — потрепал капитан по рыжим вихрам беспризорника. — Ладно, так когда он трогается паровоз?
— Вон уж скоро, вишь они закрывают вагоны, не пужайтесь, дядя Гриша, там охраны почти нет.
— Ладно ты на поезд своим ходом, а я стало быть по культурному, вон с офицером переговорю, а то вон стапеля уже убирают с вагона.
Простившись ненадолго, Григорий послал своего коня вперед к готовому отойти составу. Его заметили издалека и два солдата опустили в его сторону винтовки, присев на одно колено.
— Не стрелять, капитан Семенов здесь, — поднял он им навстречу руку. — Поручик, как идет погрузка?
— Поручик Гладышев, господин капитан, — козырнул белогвардейский офицер, — все почти готово, через 10 минут уже можем трогаться.
— Отлично, голубчик, у меня приказ из Штаба армии Кутепова следовать с вашим эшелоном до конечного пункта.
— Превосходно, господин капитан! Изволите лошадь в вагон загнать?
Григорий Семенов спрыгнул с коня и отдал поводья солдату.
— Только не забудьте напоить его и дать фуражу.
— Будет сделано, Вашескбродь, не переживайте, мы с понятием относимся к скотине.
— Да, ты что такое говоришь, он мне, как брат родной, — похлопал спецназовец своего коня по загривке, а довольный поручик лишь подкрутил свои усы вверх с улыбкой.
Капитан поманил к себе поручика и вполголоса спросил.
— Как матушка звала, господин поручик?
— Иваном, с самого детства, — немного растерялся лет 22–х белогвардейский офицер.
— Ваня, в городе красные начали орудовать… Я с секретным приказом следую до самого юга. И что бы ни одна ж–и-в–а-я д–у-ш–а, — Григорий растянул последние слова и заглянул в глаза поручику, которого немного затрясло от страха, — ни одна…. не знала, что я на поезде, даже станционные опричники. Понял, Ваня? Где у вас вагон с сеном?
— Так точно, господин капитан, вон он идет сразу за паровозом… А вот завтра в полдень вам щи, да кашу принесть?
— Да погуще, — улыбнулся он поручику и пожал в знак благодарности руку. — Эх, Россея–матушка, такие офицеры славные у нас, а мы все бежим, да бежим на юг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
