– Я не поверил, что она невинна… – процедил он. – Не знал… пока не взял ее… и…
Напряженная тишина, воцарившаяся в комнате, внезапно разлетелась, словно хрупкое стекло, из груди Клейтона вырвался нечленораздельный звук.
– О Боже, я причинил ей столько боли! – с мукой простонал он. – Столько боли! – Он закрыл лицо ладонями и хрипло прошептал: – Я истерзал ее, а она… она плакала у меня на груди… потому что искала утешения… Стивен, – в отчаянии вскричал он, – она хотела, чтобы я обнимал ее, пока она плачет.
Клейтон опустил голову на руки, наконец впадая в оцепенение, к которому так стремился. Измученный голос звучал так тихо, что Стивен едва его слышал.
– У меня до сих пор в ушах звучит ее плач.
Стивен потрясенно уставился на Клейтона, пытаясь восстановить из несвязных фраз всю историю. Очевидно, его самоуверенный, непробиваемый старший брат отдал сердце какой-то зеленоглазой девушке по имени Уитни.
Действительно, в последнее время по Лондону распространился странный слух о том, что Клейтон обручен или вот-вот обручится с какой-то женщиной, но во всем этом не было ничего особенного – подобные сплетни возникали уже не раз, поэтому Стивен привычно отмахнулся от них. Но, судя по всему, слухи оказались верны и он действительно влюблен в некую Уитни.
Потрясенный Стивен по-прежнему не сводил глаз со старшего брата. Невероятно, чтобы Клейтон, всегда относившийся к женщинам со смесью спокойной терпимости и непринужденного снисхождения, мог опуститься до насилия. И почему? Потому, что девушка отказалась выйти за него замуж? Потому, что он ревновал? Невероятно! И все же доказательство было налицо – угрызения совести жестоко терзали Клейтона.
Стивен вздохнул. Клейтона всегда окружали самые блестящие женщины. Уитни, должно быть, особенная и очень много значит для брата, поскольку тот, очевидно, отчаянно любил ее и любит сейчас.
Не исключено, устало подумал Стивен, что девушка тоже к нему неравнодушна, если обратилась к Клейтону за утешением после того, как тот силой лишил ее девственности.
На следующее утро братья пожали друг другу руки на крыльце, оба болезненно морщась от яркого солнца. Герцогиня ласково попрощалась с Клейтоном и тут же набросилась на Стивена:
– Он ужасно выглядит!
– А чувствует себя еще хуже, – заверил Стивен, осторожно потирая виски.
– Стивен, – твердо заявила герцогиня, – мне нужно кое-что обсудить с тобой.
Она вплыла в салон, закрыла за собой дверь, уселась на ближайший стульчик и необыкновенно долго расправляла юбки. Наконец, устроившись как следует, она, запинаясь, но достаточно решительно начала:
– Прошлой ночью я не могла уснуть, поэтому спустилась вниз, намереваясь немного побыть с вами. Добравшись до библиотеки, я поняла, что вы оба допились до бесчувствия, и уже хотела сказать, как потрясена тем, что воспитала двух пьяных болванов, когда… когда я…
Губы Стивена дернулись от смеха при столь нелицеприятном определении, но лицо оставалось серьезным.
– Когда ты услышала, что говорил Клей? – подсказал он.
Мать расстроенно кивнула:
– Как он мог решиться на подобное?
– Я не совсем понял, что им двигало, – осторожно начал Стивен. – Очевидно, девушка ему не безразлична и он, как мужчина…
– Не смей обращаться со мной, как с безмозглой дурочкой, Стивен! – запальчиво перебила ее светлость. – Я – взрослая женщина! Побывала замужем, родила двух сыновей и прекрасно сознаю, что Клейтон – мужчина и что как таковой имеет определенные… э-э…
– Определенные потребности? – подсказал Стивен, когда герцогиня начала энергично обмахивать раскрасневшееся лицо.
Алисия кивнула, но Стивен покачал головой:
– Я хотел сказать, что женщины всегда вешались Клейтону на шею, а сам он никогда не влюблялся ни в одну настолько, чтобы сделать предложение. Видно, он наконец нашел ту, которую искал. Если он дал ее отцу сто тысяч фунтов, то, полагаю, у девушки нет приданого и ее семья бедна, но даже при всем этом она отказала Клейтону.
– Нужно быть последней дурой, чтобы отказать твоему брату! – воскликнула леди Уэстморленд. – Только безумица способна отвергнуть его!
Стивен широко улыбнулся, восхищаясь неизменной верностью материнского сердца, но все же покачал головой:
– Сомневаюсь, что девушка глупа или безумна. Клея никогда не интересовали пресные пустоголовые девицы.
– По-видимому, ты прав, – вздохнула мать, поднимаясь. У самой двери она остановилась и печально оглянулась на Стивена. – Думаю, – еле слышно сказала она, – он обожал ее.
– Так оно и есть.
Клейтон прочитал официальный документ, разрывающий брачное соглашение, поставил подпись и быстро протянул бумагу поверенному, не в силах больше вынести ее вида.
– Это еще не все, – объявил он, когда поверенный сделал попытку встать. – Проследите, чтобы эта записка и банковский чек на десять тысяч фунтов были доставлены мисс Стоун.
Герцог открыл тяжелый резной ящик письменного стола, вынул незаполненный чек со своей именной серебряной печатью наверху и уставился на листок белого пергамента, словно на миг вернувшись в прошлое.
Он не мог поверить, что дело действительно дошло до этого. Ведь всего несколько недель назад он был уверен, что все завершится торжественным венчанием и пылкой брачной ночью.
Он вынудил себя взять перо и написать несколько слов:
«Пожалуйста, примите мои искренние пожелания счастья и передайте их Полу. Вложенный банковский чек – мой свадебный подарок».
Клейтон поколебался, зная, что Уитни придет в ярость из-за денег, хотя он искренне хотел помочь ей, поскольку не мог представить, что Уитни придется экономить каждый пенни на покупку нового платья, а ведь именно такая жизнь ждет ее, когда она станет женой Севарина. Если же каким-то чудом она не выйдет за Севарина, деньги останутся у нее. По крайней мере ее негодяй отец не сможет сразу потратить все, что у нее есть.
– Запечатайте чек и записку в один конверт вместе с этим.
Он кивком указал на ненавистный документ, разрывающий помолвку, и, поднявшись, прощальным жестом оборвал мучительную сцену.
После ухода адвоката герцог почти рухнул в кресло, борясь с порывом приказать остановить его, привести назад, а потом выхватить и разорвать проклятый конверт на мелкие клочки. Клейтон прислонился головой к мягкой кожаной обивке и закрыл глаза.
– О малышка, – выдохнул он, – и как я нашел в себе силы так поступить? – прошептал он.
Клейтон думал о словах, которыми хотел выразить свои истинные чувства:
«Пожалуйста, вернись ко мне. Только позволь держать тебя в объятиях, и клянусь, что заставлю все забыть. Я наполню твои дни смехом, а ночи – любовью. Я дам тебе сына. И если ты по-прежнему не сможешь полюбить меня, попрошу родить дочь. Дочь с твоими глазами, твоей улыбкой…»
