4 мая — самый длинный и напряженный, полный радости и тревоги экспедиционный день. Несмотря на все превратности судьбы, в 6:10 утра Балыбердин и Мысловский покидают штурмовой лагерь и устремляются к вершине. Наверху очень холодно. Мерзнет питание в рации. Приходится ретранслировать штатные переговоры базы с группой I.
— База, база. Передаю информацию. Ребята идут по рыжим скалам, придерживаясь гребня. Когда идут по южной стороне, то все нормально, когда же по северной, то очень холодно. Там тень и ветер. Володя идет без кислорода, Эдик-с кислородом. Володя чувствует себя нормально, Эдик немного устал. Володя хочет включить ему подачу кислорода на 2 литра в минуту. Путь пока простой. Идут практически одновременно. Их мучают заходы на северную сторону, где очень холодно. Сейчас у них ожидается такой заход. Как поняли? Прием.
Таим: Все понял, все понял. Предупреди их, чтобы не пропустили на спуске сход с Западного гребня. Как погода? Прием.
Я: Погода пока великолепная. Ветра нет, солнце. Самочувствие у нас хорошее…
(И Балыбердину): Володя, Володя Балыбердин! Мы поднимаемся в лагерь V, имейте это в виду. Как понял? Прием.
Через 5,5 часа очередная радиосвязь застала меня в 2 веревках от лагеря V, Ефимов — на веревку выше, а Туркевич и Бершов, наверное, уже занимаются благоустройством бивака. Балыбердин сообщает, что они сильно устали. Каждый очередной взлет гребня принимают за вершину, а ее все нет и нет.
Идет снег. Иногда сквозь мглу пробивается солнце. Убираю рацию и продолжаю подъем. Выхожу из кулуара и вижу вершинный склон Эвереста, а на нем две точки (похоже, люди), которые тут же закрываются облаками. Мгновенно в памяти возникла картина, о которой много раз писали в разных изданиях: «Последний раз Оделл видел Мэллори и Ирвина на предвершинном гребне где-то на высоте 8600. Облака закрыли их, и они не вернулись…» Останавливаюсь в недоумении. Что это? Постепенно понимаю, что я не мог видеть ребят. Это, наверное, скальные выступы.
Расширяем площадку и переставляем палатку. Теперь в ней будет посвободнее. Включаю рацию, вызываю базу, находящуюся сегодня весь день на приеме, и узнаю, что в 14:35 Балыбердин и Мысловский первыми из советских восходителей поднялись на высшую точку планеты. Радуемся за ребят и поздравляем Евгения Игоревича и всех на базе. На мой вопрос: «Что пьете в лагере по случаю успеха?» — Тамм холодно отвечает, что пить еще рано, надо дождаться спуска. Тогда мы еще не знали, что в это время по ледопаду Кхумбу спускали Лешу Москальцова. Он с Голодовым вышел на восхождение. Переходя трещину, Леша потерял равновесие и упал с лестницы. Задержался на снежной пробке 15 м. ниже.
Притихшие, залезаем в палатку и включаем рацию на прием. Началось напряженное ожидание.
«Катастрофа обычно складывается из нескольких часто не связанных между собой случайностей, которые безжалостно накладываются и приводят к трагедии».
«Случайности», начавшиеся в группе Мысловского 30 апреля — а может быть, и еще раньше, — чуть было не привели к трагедии.
В 16:45 молчание нарушает прерывистый голос Балыбердина, вызывавшего базу:
— …Я думаю, что до 8400 мы не спустимся…[6] Хотя бы вышли… навстречу… с кислородом, что ли… потому что… исключительно медленно… все происходит… Если есть возможность… горячий чай… и что-нибудь поесть…
Вмешиваюсь в разговор:
— Володя, хорошо, мы что-нибудь сообразим…
Тамм: А где вы сейчас, Володя? Как оцениваешь высоту? Как далеко от вершины спутились?
Балыбердин: Я оцениваю… 8800…
Тамм: Понятно. Как идет Эдик?
Балыбердин: У него… кончается… кислород…
Тамм: Володя, мы все время на связи, но главное-с Валей.
Я просто оцепенел, мгновенно оценив всю сложность ситуации. Холодная ночевка в районе вершины двух вымотанных до предела людей без кислорода-это конец. История знает такие случаи. Не многим удавалось вырваться из плена кислородной недостаточности и холода. Сколько раз за нашу альпинистскую жизнь попадали мы с Эдиком в различные переделки, и нам самим удавалось выходить из них с честью. У нас всегда был запас прочности, а сейчас его, похоже, нет. Восхождение нашей группы срывается, но не об этом сейчас речь. Главное-помочь ребятам.
«Находясь в верхнем лагере на Эвересте, альпинисты в основном должны полагаться на самих себя. До этого момента все они были членами команды, зависящими друг от друга и от общего контроля руководителя, но завершающий бросок-совсем другое дело. Здесь складывается ситуация, когда их собственные жизни находятся в их собственных руках и только они сами могут решать, как им действовать»-так считает руководитель успешного штурма Эвереста Кристиан Бонингтон. Да, от наших решений и действий сейчас многое зависит.
Пока эти мысли проносятся в моей голове, ребята прикидывают наличие кислорода и находят единственный вариант, при котором можно помочь Мысловскому и Балыбердину и попытаться совершить восхождение. Сработало предварительное обсуждение вариантов штурма. Значит, так: двойка с запасом кислорода поднимается к Володе и Эдику и оказывает им необходимую помощь. Если ребята после этого смогут самостоятельно продолжить спуск, то ночью попытаться выйти на вершину. Вторая двойка, экономя кислород, ожидает их возвращения в палатке. Только при благополучном исходе первой части плана у второй двойки появляется надежда на штурм. В таком варианте запаса кислорода может хватить для штурма вершины нашей четверке и для спуска Эдика и Володи в лагерь IV, где есть какой-то запас кислорода. Нам кажется, что на раздумья ушло совсем немного времени, минут 15, а база уже который раз запрашивает о нашем решении. Я раздраженно передаю:
— К базе у нас сейчас ничего нет. Давайте мы сейчас будем регламентировать связь. Если это проходит, то связь кончаю.
Переговоры отвлекают нас от сборов. Надо спешить. Скоро стемнеет.
Тамм отвечает мне спокойно:
— Это проходит, но я еще раз повторяю, что можно подключить Казбека, чтобы для вас подняли кислород из лагеря III в лагерь IV и выше. Вот это мне нужно знать для хода дела. Можете выходить на связь не через час, но регулярно.
Я хорошо понимаю ситуацию в базовом лагере. Морально им значительно тяжелее, чем нам. Чем можно помочь снизу? Только советом. Всегда лучше самому что-то делать, чем ждать, что смогут сделать другие. Отрезвленный спокойным голосом Тамма, уже мягче отвечаю:
— Нам сейчас никто не поможет. Казбек слишком далеко. Для нас сейчас кислород есть здесь и в лагере IV, а о дальнейшем поговорим позже, мне не приходится отдавать каких-то распоряжений.
