В то время, как остальные разведчики отправились в полицию, Степан последовал за гражданкой Глухих. Шел, смотрел на худенькую девушку в платке и городском пальто, на ее ноги в маленьких очень узеньких ботиночках, на мокрый узелок, который она держала в руках и вздыхал, сам не зная почему! Ему стало грустно и он приписал эту грусть страху перед товарищем Галаниным, которому приходилось признаться в неустойке, про себя спешно повторял свои оправдания…
В приемной Вера с Киршем принимали посетителей. Кирш, помолодевший с потемневшими усами, закрученными вверх, Вера, грустная и озабоченная. Степан потихоньку закрыл за собой дверь спросил испуганным шепотом: «Господин комендант дома? Я вот привез ему, его хорошую знакомую из областного, гражданочку Шурочку Глухих, пешака бедная перла, а мы ее и заметили как раз во время! Вы уж пожалуйста, скажите ему без очереди потому, что у нее никакого терпения уже не остается!»
В то время как Шура Глухих с любопытством смотрела на Веру, которая опустив голову, начала что-то писать, Кирше прошел в кабинет сейчас же вернулся, на ломанном русском языке пригласил: «Комендант просит!» Пропустив вперед покрасневшую гражданку, Степан с тем же чувством грусти вошел в кабинет. Галанин сидел за письменным столом, против него что-то доказывал Шаландин: «Нет, Алексей Сергеевич! Все это очень просто, еще только небольшое усилие и все недостающие данные у нас будут! Впрочем, вот и Степан! он, наверное, принес нам то, что нам не хватает!» Замолчал, заметив смущенную и радостную девушку. И Галанин тоже как будто был доволен, хотя и кричал, видно, рад был видеть красную от волнения посетительницу: «Ты, Шурка? какими судьбами? Что значат эти фокусы майор Розен там с ног сбился, отыскивая тебя, а тебе и горя мало! Садись и рассказывай. Вот, Петр Семенович, та Шурка, о которой я вам говорил! Прошу любить и жаловать! Садитесь и вы, Степан! Подождите с докладом, пока я с ней кончу… Ну, говори, почему ты оттуда убежала? И что тебе здесь нужно?»
Шурка рассказывала долго и бессвязно! будто, о другом, гораздо более внимательно слушал Галанин слушал ее и старался хмуриться, думал, как Степан, стараясь ничего не пропустить и все понять и уточнить! «Вот как все получилось, господин комендант! Не могла я больше без вас терпеть! Вы ведь обещали забрать меня к себе… я ждала, ждала, почти все время бегала к Розену за новостями, и никаких новостей не было от вас, ни одного словечка мне не приписали! как будто, даже забыли! Я его просила, сколько раз меня к вам отправить… нет… все подожди и подожди! там партизаны… опасно… Что же мне оставалось делать? Без вас жить не могу! соскучилась! Вы уж не сердитесь, не прогоняйте меня от себя, все равно не уеду!» Галанин улыбался: «Как же ты сюда добралась? Степан, где вы ее нашли?» Но Шурка не дала Степану возможности доложить обстоятельно и по порядку о его встрече с ней, торопилась, смеясь и плача, рассказать без всякого порядка и совсем неправильно: «До Комарова знакомые немцы везли на машине… ничего, хорошие парни, хотели дальше с собой вести, да я убежала от них. От Комарова колхозник довез меня до Лугового, там у них пожила два дня… очень даже вас хвалили и коровами своими хвалились, не пускали, когда узнали, что я к вам еду, молоком поили, чтобы потолстела! Потом все же довезли до Париков, оттуда пешком пошла, терпенья, лишилась ждать до завтрева, оставила у них сундучок с вещами и пошла пешком, а на развилке вот этот господин меня обыскал, арестовал и сюда пригнал!»
Степан, возмутившись на неточность, кричал с возмущением: «Я ее, господин лейтенант, не обыскивал, а только документы проверил и с собой взял, а не арестовывал и не пригнал, а честь честью привез рядом с собой как гостю дорогую!»
Шурка посмотрела на него, прищурив глава: «Это все равно! обыскал, проверил, арестовал, с собой взял! Главное, я тут с вами! так рада! до смерти!» Галанин задумчиво посмотрел в ее лукавые глаза, невольно улыбнулся, начал рассуждать вслух: «Ну что мне с ней делать, куда всунуть? И без нее хлопот много… Прежде всего надо написать Розену, что бы он из за этой дуры не беспокоился и спал спокойно!» Все-таки, Шурка, ты была к нему неблагодарна! Не хотела там жить, нужно было все-таки ему все объяснить и попрощаться! Итак, ты остаешься у меня! Будешь помогать на кухне кухарке. Кстати, Степан, Еременко вернулся? Где же он?»
То, чего больше всего боялся Степан, наступило. Нужно было оправдываться и объясняться сразу перед Галаниным и Шаландиным. И из за этой Шурки, как называл ее комендант, все его заранее приготовленные оправдания куда то провалились! Оставался, голый факт, глупая и непоправимая ошибка… ясно было, что Еременко пропал, сюда не вернулся, и виноват в этом был только он, Степан Жуков, начальник разведки!
Так прямо и сказал, смотря в угол: «Господин переводчик пропал, за Озерным, на другой день после того как мы отсюда уехали… Такое удивительное дело получи-лося, сам до сих пор ничего не могу понять!» Смотрел теперь по очереди на обоих, ловил их взгляды и удивлялся: в то время, как Шаландин был очень встревожен и рассержен, Галанин спокойно закурил папиросу, дал одну Степану, поднес спичку и, когда Степан тоже закурил и начал спокойно допрашивать: «Пропал, значит? Как же это случилось? расскажите подробно, Жуков, вспомните все обстоятельства… это очень важно нам знать!» Видно, в самом деле приезд Шурки сделал его добрым и снисходительным к ошибкам своих подчиненных.
Степан опять искоса посмотрел на Шурку, увидел ее как то сразу с головы до ног, ободрился и рассказал подробно об этом непонятном исчезновении переводчика, курил с большим удовольствием и закончил теперь оправданиями: «Искали мы его два дня… и две ночи; весь лес прочесали там, где он пропал, кричали и стреляли… нет… как сквозь землю провалился! Боюсь я, господин комендант, что он попался партизанам! думаю так: пошел он за нуждой, не успел штаны снять как следует, а они на него и накинулись и с собой увели на свой остров сволочной! Не иначе, а то нашли бы мы его, живого или мертвого… вот какие наши дела! дела прямо таки очень удивительные!»
И опять Степан удивлялся спокойствию Галанина, который, видно даже его перестал слушать, думал и чем-то своем, но, посмотрев на Шаландина, сразу встал, увидев его злое лицо, ждал наказания и даже свою папиросу осторожно пальцами притушил и в карман спрятал… Что же, знал, что был кругом виноват, неприятно было только то, что все это объяснение происходило в присутствии этой Шурки… но выхода не было… и, неожиданно выход нашел Галанин и тем спас положение:
«Ничего, Степан, не расстраивайтесь! всю эту историю я понимаю очень хорошо, как будто сам там присутствовал… Я вам, Петр Семенович, потом все объясню… Жуков не виноват! Он не Бог и не мог всего предвидеть! Его готовность взять всю вину на себя очень похвальна, но, повторяю, он не виноват! Ну… хорошо… сначала покончим с тобой, Шурка! Оказывается твой приезд сюда сейчас кстати! Во время ты по мне соскучилась! Потому, что теперь я остался без домработницы! Вера останется и дальше переводчицей, она превосходно справляется со своей работой! Кирш ею не нахвалится, а мне надоел этот солдатский паек! Хочу русских щей с мясом! Позовите сюда Веру Кузьминичну, Степан!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
