Она исступленно затрясла головой.
– Нет, нет, нет! Неправда! Они там что-то напутали. Нат жив!
– Нат погиб. Нам остается с этим смириться.
Он успел подхватить ее на руки. Исхудавшее, измученное тело сотрясалось от рыданий так, что, казалось, сейчас разорвется, разлетится в пыль. Он обхватил ее руками, как тряпичную куклу. Она и весила не больше тряпичной куклы. Хэм понес ее в дом, вверх по лестнице, в спальню. Положил на кровать, укрыл одеялом. Она больше не плакала. Ему даже показалось, что губы ее сложились в улыбку.
– Хэм, я так устала.
Он положил руку ей на лоб, горячий, как в лихорадке.
– Спи, дорогая. Пора спать.
Он наклонился, заглянул ей в глаза. Там мерцал огонек. Скоро он погаснет. Наклонился еще ближе, поцеловал в губы. Теперь она улыбалась по-настоящему.
– Как только проснусь, напишу Нату письмо.
Он натянул ей одеяло до подбородка и вышел из комнаты. Прошел через черный ход на кладбищенский участок. Высокая трава вокруг мраморной надгробной плиты отца колыхалась на ветру. Солнце показалось из-за туч. Он взглянул на небо, поднял с земли большой круглый камень. Швырнул его высоко-высоко в небо. Черная туча затмила солнце.
Эпилог
Пальцы капитана коснулись холодного мрамора надгробной плиты. Хэм Найт. Сзади послышался чей-то голос.
– Его дата смерти еще не установлена.
Капитан обернулся и увидел призрак Натаниэля Найта. Так он выглядел в день похорон Аманды.
«Белая борода и белые волосы, развевавшиеся на ветру, придавали ему сходство с Господом Богом на потолке Сикстинской капеллы».
Капитан повернулся к нему, наслаждаясь выражением изумления и растерянности на лице старика. Здесь, оказывается, не один призрак.
Капитан опустил глаза на надгробную плиту с надписью.
– Значит, это вы?
– Да, я – Хэм Найт.
Он медленно, осторожно приблизился, вытянув руку, как слепой.
– Я увидел вас из окна верхнего этажа. Сходство поразительное. Я заметил его даже на расстоянии. Господи! Парень, ты живой человек или результат моего старческого воображения?
Капитан улыбнулся.
– Вполне живой. Вот, можете убедиться.
Oн протянул правую руку. Хэм схватил ее. Окинул его взглядом с ног до головы.
– Невероятно! Кто вы такой?
– Хэм Найт.
– Ну да, я Хэм Найт. Я про вас спрашиваю. Вы кто?
– Я вам сказал, Хэм Найт. Я тоже Хэм Найт, – он на секунду замолчал, – дедушка.
– Дедушка?! Кто придумал этот нелепый маскарад? Не смешно, молодой человек. Выкладывайте, пока я не вышел из себя. – Он попытался выдернуть руку, но капитан не отпускал.
– Это не игра. Я приехал из самого Техаса, чтобы выяснить, живы ли вы. Вы и бабушка.
Он повернулся и стал разглядывать мраморные надгробия.
– Она скончалась много лет назад. – Хэм провел тыльной стороной левой ладони по влажным глазам. – У меня нет внука. Мой сын погиб на войне еще мальчиком.
– Не мальчиком. Мужчиной. Мой отец, Натаниэль Найт Второй.
– Мой сын – твой отец?!
– Да. Я вам все расскажу, но сначала… Бар открыт? – Он кивнул на большой дом Найтов, в котором теперь размещался отель. – Похоже, вам тоже не помешает пропустить стаканчик.
– Да. А еще лучше бутылочку.
Они пошли обратно через кладбищенский участок, к парковочной площадке.
Хэм сурово смотрел на капитана, нахмурив кустистые белые брови.
– Значит, вы утверждаете, что ваше имя – Хэм?
– Мама так меня назвала. Она знала, как сильно он вас любил.
– Кто же она, ваша мать?
– Ее звали Дженни Дойл. Ее уже нет в живых. Умерла, пока я сражался во Вьетнаме.
– Когда они с Натом поженились?
– Они не были женаты. Собирались пожениться после его возвращения. Но судьба распорядилась иначе. Отца сбили над Германией в тысяча девятьсот сорок пятом году.
– Если то, что вы говорите, правда, выходит, вы незаконнорожденный?
Капитан улыбнулся.
– Вас это смущает? Насколько я знаю, Найтов не так-то легко шокировать.
– Меня смущает то, что все эти годы вы держали свое существование в тайне от меня.
– Я сам обо всем узнал только две недели назад. Это долгая история. Подождите, пока мы дойдем до места и выпьем.
Они вошли в отель с черного хода, прошли через небольшой холл, оформленный в стиле модерн – хром и пластик, обычный стиль второразрядных отелей по всей стране.
– Здорово здесь все изменилось, – произнес капитан.
Хэм был заинтригован.
– Вы говорите так, будто видели это раньше.
– В каком-то смысле. Я знаю этот дом почти так же хорошо, как ранчо в Техасе, где я вырос. Отец писал о доме, о своей матери, обо всех Найтах и Мейджорсах.
Хэма наконец осенило.
– Ах да, его дневник! Я смеялся, когда он писал нам об этом, а вот мать его идея захватила.
– Вместе с его бумагами я обнаружил кучу ее писем. – Он развел руки, показывая. – Я начал читать и уже не мог остановиться, пока не дошел до последней страницы. Читал двое суток. Мне казалось, что глаза у меня полезут на лоб.
Хэм не верил своим ушам.
– Говорите, вы обнаружили бумага всего две недели назад?
– Точно. Мать все время скрывала, что у него есть еще кто-то, кроме нее.
– Но почему?
– От стыда и страха. Она сознавала, что это нехорошо, и, в конце концов, чувство вины выросло настолько, что она уже не могла справиться с ним в одиночку. Она собиралась рассказать мне обо всем, когда я стану старше и смогу ее понять. Увы, она набралась мужества лишь в последнем письме, которое написала мне перед смертью.
Они вошли в коктейль-зал. Приглушенное розоватое освещение, по-видимому, должно было создавать ощущение уюта, а заодно скрыть грязные скатерти, стены, обшитые под сосну, и панели из поливинила.
Хэм провел капитана в угловую кабинку. Покачивая бедрами, подошла официантка, длинноногая блондинка в черных сетчатых чулках и красной мини-юбке.
– Что будем заказывать сегодня, мистер Найт? – Она обратилась к капитану. Голос снизился на октаву. – Чем могу служить, солдат?
Когда она отошла, Хэм подмигнул.
– Сара положила на тебя глаз. Если захочешь, она твоя. Она свободна, как и большинство нынешних эмансипированных молодых женщин.
Капитан ухмыльнулся.
– Да, я это заметил.
Хэм наклонился к нему через стол, сложив руки перед собой.
– Значит, твоя мать скрывала от тебя существование нашей семьи из страха и стыда?
– Из-за того, что отец ей рассказывал о Найтах и Мейджорсах и о чем он написал в своих дневниках. Должен признать, вы не выглядите нормальной американской семьей. Возможно, ваша история могла бы вдохновить Эдгара По или Шекспира, но застенчивую сельскую девушку, какой была моя мать, вы повергли в ужас. Она собиралась посетить Найтсвилл в тот год, когда отец уехал на фронт, но потом обнаружила, что беременна.
