В Грузии существовало даже убеждение, что послать в Хевсурию войско – значит то же, что похоронить его заживо среди хевсурских скал, стремнин и бездонных пропастей. Природа Хевсурии сурова, как и нравы ее обитателей. Охваченная вечной зимой, она гармонирует вполне с сумрачным видом людей, суровые лица которых, кажется, не допускают мысли об улыбке и веселье. Хевсуры – народ, для которого как бы не существовали никакие исторические события и народные движения. Забравшись под самые карнизы вечных снегов Кавказского хребта и оградившись ими, как неприступной гранью, они в течение веков жили, не меняя ничего ни в формах своей политической жизни, ни в домашнем быту, ни даже в костюме и вооружении. Их верования, обычаи, язык – одним словом, все важные и все мелочные стороны их быта, как бы застыли от вечного холода снеговых вершин; они как святыня хранятся и переходят из рода в род неприкосновенными.
Тщательно собрав все сведения, какие только можно было добыть о дорогах, ведущих в эту полумифическую землю, Симанович прежде всего принял меры к тому, чтобы удержать в повиновении соседний с хевсурами сильный пшавский народ. С этой целью он весьма предусмотрительно арестовал весь пшавский скот, в числе сорока тысяч голов, ходивший на плоскости. Последствия показали, насколько эти «аманаты» были благонадежнее всяких других; пшавы, имевшие полную возможность запереть Симановичу выход из Хевсурских гор, теперь ему же служили лазутчиками и проводниками.
В то же самое время, опасаясь диверсии в пользу хевсуров со стороны лезгин и ахалцихских турок, Симанович поручил наблюдение за картлийской границей Терскому казачьему полку, вызванному с Линии, который и поддержал достойным образом старинную славу терского казачьего войска. При первой попытке турок вторгнуться в русские пределы, триста линейцев, под командой войскового старшины Золотарева, встретили их на границе и, несмотря на громадное неравенство сил, разбили так, что никаких попыток с этой стороны уже больше не повторялось.
Между тем войска, назначенные к походу, были готовы и, выждав наступление весны, двадцать третьего мая, одновременно и с четырех разных сторон вступили в Хевсурию. Первая колонна, под личной командой Симановича, прошла через землю тушинов; вторая, полковника Тихановского, через Пшавию; третья, генерал-майора Сталя, от Пассанаура, через Гудамакарский проход; и четвертая, полковника Казбека, через Таугарское ущелье.
С первого шага в горы для всех отрядов началась одна и та же борьба с ужасами грозной кавказской природы, и трудно сказать, которая из колонн перенесла больше трудов и лишений. Местность была везде одинаково недоступна: громадные нетающие снега еще лежали в горах повсеместно, представляя одну безбрежную снеговую пустыню, без малейшего признака жизни; ослепительная белизна снега невыносимо резала глаза и затемняла зрение, и между тем дорога лепилась по обледенелым тропинкам, проложенным по самому краю стремнин и бездонных пропастей. Утопая в снегу, едва переводя дыхание, спираемое резким воздухом, русские колонны взбирались все выше и выше в заоблачные пространства, таща на себе тяжелые орудия. «Кто сам не совершал подобных переходов, – говорит Зиссерман в своих записках, – тому никакое описание не даст достаточно рельефного изображения».
Перевалив наконец через горы, все четыре колонны сошлись у селения Лебайс-Кари и отсюда двинулись к Аргунскому ущелью, которое по справедливости считается одним из самых величественных мест в целой Хевсурии. Здесь быстрая Аргунь начинает свое течение маленьким едва заметным водопадом, с тем чтобы через несколько верст, у селения Шатиля, превратиться уже в бурный поток, который между стеснившими его отвесными скалами с ревом и грохотом низвергается по каменным ступеням вниз целой массой белой пены. В Аргунском ущелье хевсуры и кистины собрались в значительном числе, чтобы остановить вторжение русских. Но Симанович пошел напролом и штурмовал ущелье.
Два дня длилось упорное сражение, но на третий хевсуры бежали, после того как сильно укрепленная деревня их, Гуро, стоявшая в центре позиции, была взята приступом.
Дорога к Шатилю была открыта. Шатиль – главное селение хевсурского народа. Это был аул небольшой, всего дворов пятьдесят, в которых жило не больше двухсот вооруженных людей, но эта горсть, закаленная в постоянной войне, была фанатически привязана к своему родному гнезду и до сих пор не только отбивалась от всех неприятельских покушений, но сторожила вход и в остальную Хевсурию. В нескольких верстах впереди аула, в самой теснине ущелья, хевсуры заняли последнюю позицию, а третьего июня подошли сюда и русские войска. Вся обстановка, в которой находился отряд, производила необыкновенно воинственное настроение. Дикое, мрачное ущелье, сдавленное нависшими громадами скал; неистовый рев Аргуни, через которую нужно было переправляться под огнем неприятеля; закоптелые сакли и башни деревень, лепившиеся, как орлиные гнезда, Бог весть на какой высоте по уступам гор и сверху донизу унизанные кровавыми трофеями; наконец, самые жители, с головы до ног закованные в железо, в шлемах, с древними щитами – все действовало необыкновенно возбуждающим образом.
Началась битва. Обе стороны боролись с одинаковым мужеством, но все усилия изумленного неприятеля остановить победоносные войска оказались тщетными. Хевсуры были снова разбиты, и Шатиль, гордившийся столько веков своей неприступностью, пал перед русскими колоннами.
Разрушив до двадцати хевсурских деревень, которые все были взяты штурмом, Симанович отрядил полковника Тихановского в землю кистин, куда бежал царевич Александр после поражения хевсуров.
Не успел сделать отряд Тихановского половины перехода, а кругом стала замечаться резкая перемена и в природе и в людях. Суровые и голые горы Хевсурии точно раздвинулись и сменились более приветливым горным ландшафтом. Мягкие контуры окрестных гор и свежая зелень лесов приятно поражали глаз, утомленный диким видом громад негостеприимной Хевсурии, о близости которой еще ясно говорила бешеная Аргунь, по-прежнему с ревом и грохотом несшаяся по ущелью. Повсюду начинались ширь и простор. Сквозь прозрачные волны горного воздуха вдали причудливо рисовались лесистые хребты тогда еще малоизвестной Чечни, кругом расстилались пастбища, и самые поля, возделанные жителями, показывали уже присутствие и труд человека -зрелище, от которого успел отвыкнуть глаз, видевший только снега, да поросшие мхом хевсурские скалы.
И жители среди этой природы были совершенно другие. Кистины, принадлежащие к чеченскому племени, не имеют уже той суровой наружности и оригинальной одежды, которыми отличаются хевсуры, они говорят и одеваются, как чеченцы. По условиям местности они дерутся преимущественно пешком, и шашка встречается в их вооружении чрезвычайно редко, но зато их длинные лезгинские кинжалы, которыми они владеют в совершенстве, наносят страшные удары, и все, к чему прикасается лезвие их, раздваивается пополам.
Испытавшим трудности хевсурского похода кистинская экспедиция была делом относительно легким. Тихановский в короткое время разгромил кистин и заставил царевича бежать в Дагестан, где большая часть лезгин отказалась даже впустить его в свои селения, и лишь одно Осокольское вольное общество согласилось наконец дать ему убежище, ставшее тем не менее могилой его политической роли, так как с тех пор имя его уже более не встречается в русских военных реляциях.
Таким образом цель экспедиции была достигнута, и пятнадцатого июня отряд возвратился в Кахетию. Перенесенные труды войск были поистине неимоверны; и даже те, кто делал знаменитый Альпийский поход с Суворовым и потом был в Хевсурии с Симановичем, откровенно сознавались, что препятствия и труды последнего похода далеко превышали испытанные в Альпах. В первый раз еще развились в недоступных глубинах гор Кавказа победоносные знамена врага, и в первый раз побеждены были народы, которые никогда побеждаемы не были. И эта победа и природы, и непобедимых людей имела огромное значение.
«Как велик был страх, наведенный на всех окрестных горцев победой Симановича, – говорит Зиссерман, – можно судить по тому, что тридцать с лишком лет после этого впечатление еще не изгладилось, и мне приходилось в разговоре со стариками хевсурами и пшавами замечать, с каким ужасом они вспоминали об участи, постигшей тогда их села».
Наградой Симановичу был орден св.Георгия 3-ей степени. Георгиевские же кресты 4-ой степени получили за Хевсурский поход Кабардинского полка майор князь Иван Орбелиани – известный храбрец, тяжело раненный в этот поход двумя пулями, и капитан Трофим Юдин.
Хевсурский поход был, к несчастью, последним актом боевой деятельности Симановича. Возвратившись в Тифлис, он было энергично принялся за устройство внутренних дел в Грузии, представленный в то же время, за отличие по службе, к чину генерал-лейтенанта. Но он уже не имел утешения дождаться этой последней награды; он умер скоропостижно, второго ноября 1815 года, за грудами бумаг в своем рабочем кабинете. Смерть его произошла мгновенно – от удара, бывшего последствием как многотрудных занятий его, так и тяжкой раны, полученной в голову еще под Эриванью.
