В эти дни Тютчев еще не знал, что его ожидает новая неприятность, на этот раз со стороны цензурного ведомства. Сборник его стихов был издан без предварительной цензуры; согласно существовавшим в то время цензурным правилам, уже по выходе книги из печати экземпляр ее был представлен в Московский цензурный комитет. 21 марта председатель Комитета И.В. Росковшенко обратился к председателю Совета по делам печати М.Н. Похвисневу с донесением, в котором высказывал свои опасения в связи с публикацией стихотворения «По поводу приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая». Напомним обстоятельства, при которых были созданы эти стихи.
Император Николай I скончался 18 февраля 1855 года. 27 февраля в числе представителей европейских государств, прибывших для участия в похоронах, в Петербург приехал австрийский эрцгерцог Вильгельм. Поскольку во время Восточной войны Австрия, формально заявившая свой нейтралитет, фактически поддерживала противников России, русское общественное мнение восприняло появление ее представителя на похоронах императора как политическую бестактность. Стихотворение Тютчева, написанное 1 марта 1855 года, выражало это мнение. В дни, предшествовавшие похоронам, которые состоялись 6 марта, оно ходило по рукам в многочисленных списках, но до 1868 года в печати не появлялось.
Росковшенко счел публикацию этого стихотворения неуместной, но, поскольку оно не подходило под установленные цензурным законодательством критерии, которые позволили бы потребовать его изъятия из книги, он не мог применить к нему эту санкцию. Оказавшись в затруднительном положении, Росковшенко решил обратить на эти стихи внимание начальства: «В Москве на этой неделе, – писал он Похвисневу 21 марта, – отпечатаны без предварительной цензуры „Стихотворения Ф. Тютчева“ <…>. Стихотворение CXXII, на стр. 169,„По случаю приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая“ <…> заключает брань, обращенную и к австрийскому эрцгерцогу, и к царствующей династии Габсбургов <…>. Издание это приготовил к печати, кажется, И.С. Аксаков; никакой совет наш в этом случае не был бы им уважен; неуместна была бы задержка нами этих стихов, на это нет у нас закона. Во всяком случае я считаю нужным предупредить об этих стихах Ваше Превосходительство, – было бы жаль, если б Австрийский посланник предъявил жалобу на почтенного автора этих стихов»27.
Похвиснев встревожился и вызвал Тютчева для объяснений. Тютчев не сдержал раздражения и крайне резко отвечал своему начальнику. 1 апреля Мари писала об этом брату Ивану: «Похвиснев пристает к папа, предупреждая его, что эта пьеса может наделать неприятностей. Папа рассердился и объявил, что ему дела нет; пускай захватывают все издание, и что он о нем ничего знать не хочет»28. Встревоженная возможностью дальнейших неприятностей, Мари решилась на самостоятельный шаг: «Сегодня, – писала она в том же письме, – я решилась отправить телеграмму от имени папа касательно пьесы Австрийскому послу. <… > мы с мама решили, что лучше предупредить Ивана Сергеевича; не знаю, возможно ли только будет исключить еще эту страницу».
Телеграмма Мари пришла слишком поздно. К этому времени работа по изъятию нежелательных стихов была закончена, и 2–3 апреля сборник вновь поступил в продажу уже в исправленном виде: «Вчера я купила себе экземпляр стихов папа, проверенный и исправленный», – сообщала 4 апреля Э.Ф. Тютчева сыну29. Надо сказать, что публикация стихотворения, так взволновавшего Росковшенко и Похвиснева, никаких нежелательных последствий не имела.
Каков был «проверенный и исправленный» сборник стихов Тютчева, дают представление два экземпляра, хранящиеся в Российской государственной библиотеке (шифры: 102/409 и МК XII-8/7). В них отсутствуют четыре из пяти стихотворений, предназначенных к изъятию (пятое стихотворение – «N. N-ой» – сохранено). Стихи, напечатанные на обороте изымаемых стихотворений, перепечатаны и вклеены на соответствующие места. Эти новые страницы лишены постраничных номеров. Оглавление сборника составлено заново, при этом номера страниц заменены в нем номерами стихов (номера изъятых стихотворений опущены). В музее «Мураново» хранятся еще два экземпляра, подвергшиеся «правке» (один – с дарственной надписью: «Софье Львовне Путята от издателя», другой принадлежал Е.Ф. Тютчевой). В обоих экземплярах отсутствуют только три стихотворения: «К портрету», «Еще к П.А. Вяземскому» и «NN (при получении от него в подарок очков)». Экземпляры с изъятием всех пяти стихотворений нами не обнаружены30.
До сих пор мы говорили только об изъятиях, произведенных в сборнике по требованию Тютчева. Однако несколько экземпляров книги избежали этой участи, поскольку с момента поступления ее в книжные магазины и до того, как она была изъята из продажи, прошло около недели. За это время несколько экземпляров было продано, о чем мы знаем со слов М.Ф. Бирилевой: 1 апреля она писала брату Ивану: «.. несмотря на запрещение, Базунов продал несколько экземпляров. Лонгинов орловский привез из Москвы один экземпляр»31. Сколько полных экземпляров было продано, остается неизвестным, но нет сомнений, что речь может идти лишь о единицах, которые ныне являются библиографической редкостью. В1912 году Брандт сообщил о двух таких экземплярах, обнаруженных им в Румянцевском и в Историческом музеях32. В настоящее время нам известны четыре полных сборника: один хранится в музее «Мураново» (поступил в 1960-х годах из библиотеки В.Ф. Беляева) и три в Российской государственной библиотеке – два в основном хранении (шифры: О 15/85 и М 61/117) и один в Отделе редкой книги (шифр: МК XII-7/8). Остановимся на последнем из них.
Никаких сведений о том, когда и откуда этот экземпляр поступил, в библиотеке не сохранилось. Единственный, но чрезвычайно важный знак его былой принадлежности, – карандашная надпись на обороте титульного листа: «Библ<иотека> кн<язя> П.А. Вяземского. 60 гг. 19 в.». Опираясь на нее, попытаемся восстановить судьбу этого экземпляра.
Библиотека П. А. Вяземского являлась частью огромной семейной библиотеки, собирать которую начал его отец Андрей Иванович, владелец подмосковной усадьбы Остафьево, и продолжал собирать его сын Павел Петрович, а после его смерти – новый владелец Остафьева – гр. С.Д. Шереметев. После Октябрьской революции Остафьево было национализировано и в 1921 году библиотеку Вяземских передали в Румянцевский музей (впоследствии Государственную библиотеку им. В.И. Ленина, ныне – Российская государственная библиотека). Как установил А.П. Светлов, автор статьи о библиотеке Вяземских, передача производилась без всякой документации. В результате ценнейшая библиотека в несколько тысяч томов, которую собирали четыре поколения владельцев-библиофилов, перестала существовать как единое целое и бесследно растворилась в фондах Румянцевского музея33. Попытки А.П. Светлова восстановить ее состав, хотя бы частично, успеха не имели.
Можно полагать, что кто-то из сотрудников Румянцевского музея, принимавших книги из Остафьева, сделал на сборнике стихов Тютчева надпись о его принадлежности Вяземскому. Эта надпись позволяет предположить, что Вяземский мог держать в руках полный сборник стихов Тютчева и был знаком со злополучным стихотворением, к нему обращенным. Однако это маловероятно, поскольку в 1868–1873 годах Вяземский жил по большей части за границей, время от времени наезжая в Россию34. Был ли он в Петербурге, когда разыгрывались события, связанные с изданием «Стихотворений» Тютчева, неизвестно. Более убедительно другое предположение: книгу мог приобрести сын Вяземского Павел Петрович или его зять С.Д. Шереметев, будущий владелец Остафьева. В обоих случаях она, естественно, вошла в состав остафьевской библиотеки, но произошло это не в 1868 году, а значительно позднее.
Казалось бы, на этом можно поставить точку в истории издания второго сборника стихов Тютчева. Однако эта история имеет продолжение, которое вновь вводит Ивана Федоровича в круг лиц, причастных к этому изданию.
Еще в конце февраля И.Ф. Тютчев сообщил матери и сестре, что предполагается выпустить, специально для раздачи родным и друзьям, 50 экземпляров сборника с приложением портрета автора, 10 марта Эрнестина Федоровна отвечала ему: «Твое письмо я получила и поспешу заказать нужные тебе фотографии папа для иллюстрирования собрания его стихов, которые ты собираешься издавать»35 (как видим, в ее глазах сын по-прежнему оставался издателем стихов отца). Эрнестина Федоровна выбрала портрет – тот, который, по ее собственным словам, «всегда очень любила»36; это была фотография Г.И. Деньера (1864), один из лучших портретов Тютчева. Она заказала 50 копий этого портрета и послала их в Москву.
В апреле 50 экземпляров были отпечатаны и часть их была отправлена в Петербург – Тютчевым. 22 апреля Эрнестина Федоровна писала в Москву А.Ф. Аксаковой: «Я получила ящик, содержащий экземпляры сборника стихотворений папа с его портретом <…>. Я оставила себе десяток, а остальные отсылаю через Ваню, так как он уверяет, что большую часть их придется раздать в Москве»37. Книжка получилась нарядной: веленевая бумага, красивая печать, прекрасный портрет.
