ЧИТАТЕЛЬ, ВОТ МОИ «ДОСУГИ»… СУДИ БЕСПРИСТРАСТНО! ЭТО
ТОЛЬКО ЧАСТИЦА НАПИСАННОГО. Я ПИШУ С ДЕТСТВА. У МЕНЯ
МНОГО НЕОКОНЧЕННОГО (D’INACHEVÉ). ИЗДАЮ ПОКА ОТРЫВОК.
Козьма Прутков1
Прутков переводит inachevé (фр.) как «неоконченное»; допустимы были бы варианты: «незаконченное», «незавершенное». Инфинитив (от лат. infinitivus modus) называется по-русски также «неопределенным наклонением», но мог бы, в принципе, быть назван и «неоконченным, незавершенным, неконечным»2, поскольку лат. finis в такой же мере «конец», как и «предел»3. Так что соотношение, вынесенное в заголовок статьи, основано на почти полной синонимии, получающей неожиданное подтверждение на материале истории инфинитивного письма (ИП).
История русского ИП4 насчитывает на сегодня почти три столетия – восходя к Тредиаковскому («Видеть все женски лицы…», 1730; «О коль сердцу есть приятно…», 1730). Но абсолютное ИП, то есть стихотворение, целиком состоящее из инфинитивных конструкций (не подчиненных никакому другому, например модальному, слову), возникло в русской поэзии около 1900 года. Его пионерами были Иннокентий Анненский («Поэзия», 1904; «Идеал», 1904; «С четырех сторон чаши», 1904; «Кулачишка», 1906; «Три слова», не позже 1909, опубл. 1923; «Только мыслей и слов…», не позже 1909, опубл. 1923), Федор Сологуб («Не быть никем, не быть ничем…», 1894; опубл. 19785), Сергей Рафалович («Не ведать ни счастья, ни горя…», 1901), Максимилиан Волошин («Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь…», 1906), Саша Черный («Жить на вершине голой…», 1909; «Сжечь корабли и впереди, и сзади..», 1909), Сергей Городецкий («Мощи», 1910), Велимир Хлебников («Леший на распутьи», 1908; опубл. 2000), Борис Пастернак («Быть полем для себя; сперва как озимь…», 1909–1913? опубл. 1969). К 1911 году начальный этап был завершен – абсолютное ИП вошло в моду.
Хронология непростая. Поэтов я расположил по годам рождения, и это до какой-то степени совпало с иерархией по количеству и влиятельности текстов – настоящим зачинателем абсолютного ИП в русской поэзии был Анненский. Не менее осмысленно следовать датировке самих стихотворений, однако сразу же возникает вопрос: на какие даты ориентироваться – написания или публикации? Расхождения между ними могут объясняться частными причинами, но напрашивается и одна общая: инфинитивные стихи изначально могли восприниматься их авторами как незавершенные фрагменты, не годящиеся для публикации.
Таков, очевидным образом, случай пастернаковского «Быть полем. .»6. Но особенно поразителен разрыв между двумя датами – 84 года! – у самого, по-видимому, раннего образца русского абсолютного ИП – стихотворения Сологуба:
Не быть никем, не быть ничем,Идти в толпе, глядеть, мечтать,Мечты не разделять ни с кемИ ни на что не притязать.
По длине разрыва (92 года!), хотя и не по хронологическому первенству, его опережает «Леший на распутьи» Хлебникова.
Очевидно, что абсолютное ИП до поры до времени не признавалось литературным фактом, хотя уже в 70-е годы XIX века могло выступать в качестве словесной составляющей факта вокального – романса П.И. Чайковского «Забыть так скоро» (1870, опубл. 1873) на слова, приписываемые А.Н. Апухтину (и, возможно, измененные композитором)7. Это еще один аспект неизбежной размытости ситуации с хронологическим приоритетом в области русского абсолютного ИП.
Автором, первым опубликовавшим полностью инфинитивное стихотворение, оказывается, по пока что собранным данным, Сергей Львович (Зеликович) Рафалович (1875–1943/1944?), примыкавший к символистам и много переводивший с французского. Вот его текст 1901 года:
Не ведать ни счастья, ни горя,Забыться без мыслей, без слов,Парить над пучинами моря,Над темной грядой облаков;
Не знать ни надежд, ни стремлений,Ни ласки, ни верной любви,Ни страсти горячих молений,Ни веры могучей струи;
Презреть неотцветшие силы,Отречься от славы людской,Чтоб только до темной могилыНайти на мгновенье покой8.
Начиная с XVIII века писалось и печаталось множество неполностью инфинитивных стихов – таких, где инфинитивный фрагмент подчинялся предваряющим его оборотам (глаголам типа хочу или существительным типа мечта) или, создав на время иллюзию абсолютности, в последний момент подверстывался под завершающую фразу с Се…, Так… или Вот… Характерные примеры обоих типов находим уже у Тредиаковского: первого – в «О коль сердцу есть приятно..»,где приятно вводит пять инфинитивов, охватывающих весь последующий текст; второго – в «Видеть все женски лицы…», где за первой инфинитивной строкой следуют еще четыре, а затем неинфинитивное завершение: «Такову то любимство / Дает в жизни всем сладость!»
Этот порядок сохраняется и в XIX веке, но у Ф.И. Тютчева намечается оригинальный перелом. Около 1835 года (не позднее 1836-го)9 он пишет стихотворение:
Нет, моего к тебе пристрастьяЯ скрыть не в силах, мать-Земля…Духов бесплотных сладострастья,Твой верный сын, не жажду я…Что пред тобой утеха рая,Пора любви, пора весны,Цветущее блаженство мая,Румяный свет, златые сны?..
Весь день, в бездействии глубоком,Весенний, теплый воздух пить,На небе чистом и высокомПорою облака следить,Бродить без дела и без целиИ ненароком, на лету,Набресть на свежий дух синелиИли на светлую мечту…
Оно состоит из двух равных по длине частей: одной очень личной (я, тебе) неинфинитивной, другой – абсолютно и безлично инфинитивной. И, что существенно, между этими частями нет ни синтаксической, ни хотя бы местоименной зависимости: они соседствуют, из чего читатель вправе делать смысловые выводы, но никакими языковыми средствами связь между ними не маркирована. В результате вторая, инфинитивная часть полностью сохраняет свою абсолютность.
Чтобы оценить новаторство Тютчева, сравним его стихотворение со сходной пейзажной «Элегией» В.И. Туманского (1824, опубл. 1825), построенной на привычном замыкании квазиинфинитивной серии оборотом типа Вот…
На скалы, на холмы глядеть без нагляденья,Под каждым деревом искать успокоенья;Питать бездействием задумчивость свою;Подслушивать в горах журчащую струюИль звонкое о брег плесканье океана;Под зыбкой пеленой вечернего туманаВзирать на облака, разбросанны кругомВ узорах и в цветах и в блеске золотом, —Вот жизнь моя в стране, где кипарисны сени,Средь лавров возрастя, приманивают к лени,Где хижины татар венчает виноград,Где роща каждая есть благовонный сад.
Тютчев как бы переставляет неинфинитивный фрагмент в начало и обрывает его связь с последующим инфинитивным. Сохраняя в основном лексику Туманского, мы получили бы нечто вроде:
Я жизни рад в стране, где кипарисны сени <… >Где роща каждая есть кипарисный сад.На скалы, на холмы глядеть без нагляденья <… >Взирать на облака, разбросанны кругом.
Следующим приближением к Тютчеву мог бы стать отказ от традиционно элегического шестистопного ямба в пользу более обыденного и непритязательного четырехстопного.
Однако тютчевское стихотворение оставалось ненапечатанным еще сорок с лишним лет. Оно находилось в числе рассматривавшихся
А.С. Пушкиным для публикации в «Современнике» (в 1836–1837 годах)10, но не вошло в нее и было опубликовано лишь посмертно – в 1879 году. Сначала, видимо, сыграл роль консерватизм Пушкина, потом – шикарный «дилетантизм» Тютчева, не заботившегося11 о печатной судьбе своей продукции, но, так или иначе, литературным фактом оно стало лишь в преддверии модернистской активизации ИП.
Полуабсолютные инфинитивные коллажи, подобные тютчевскому, заново опробовались пионерами русского абсолютного ИП в первые годы XX века, например
[На этом рукопись статьи обрывается. – Ред.]
Примечания
1 Сочинения Козьмы Пруткова. Казань, 1956. С. 27.
2 В английской терминологии infinitives противопоставлены finite verbs – букв. «конечным», а не как в русской – «личным».
3 См.: Дворецкий И.X. Латинско-русский словарь / 2-е изд. М., 1976. С. 428.
4 Здесь и далее я отсылаю читателя к работе: Жолковский А.К. Русская инфинитивная поэзия: Антология. СПб. (inachevé).
5 Сологуб Ф. Стихотворения. Л., 1978. С. 589 (публ. М.И. Дикман).
6 Первое абсолютно инфинитивное стихотворение – «Раскованный голос» – поэт опубликует в 1915 году; хрестоматийное «Февраль. Достать чернил и плакать…» (1912, опубл. 1913) не полностью инфинитивно.
