В комнате появилась женщина.
— Прошу любить и жаловать. Эмма Германовна Еремина — Краузе, будет сопровождать вас в поездке в качестве супруги.
19. Скалолазка.
Виктор окинул даму критическим взглядом. На вид, по нашим меркам, ей еще не было сорока. Высокая, в темно — синем жакете, длинном платье того же и белой блузке, светлые волосы; она могла бы выглядеть приятной блондинкой, если бы не выражение худощавого лица. На Виктора в упор смотрели два сверлящих глаза, в которых чувствовался упрек и, где‑то там, в глубине — скрытая боль и удивление, подчеркнутое высоко взметнувшимися, с изломом бровями. Узкий рот под строгим и прямым носом был плотно и презрительно сжат. Короткие, стриженые волосы, пряди которых неловко прикрывали ухо, казалось, подчеркивали отчужденность.
"Не могли найти получше этой мымры", — подумал Виктор. "А, может, специально подбирали. Чтобы не отвлекались на создание генетического разнообразия. Посмотрим на ее качества оперативног сотрудника."
— Рад приветствовать вас, Эмма Германовна, во вновь обретенном семейном гнезде. Наверное, устали с дороги? Распоряжусь, чтобы подали ужин, ну и наше знакомство надо как‑то отметить. Не знаю, есть ли здесь шампанское, но что‑нибудь приличное найдется. Будете вино или коньяк?
— Надеюсь, вы понимаете, — процедила Эмма, — что наш с вами брак чисто фиктивен. На бумаге мы в нем давно состоим, и это избавляет нас обоих от излишней пылкости взаимных чувств на людях. Проще говоря, не надо меня для вида тискать в объятиях.
— Прекрасно. Ничто не будет отвлекать от выполнения задания правительства. А как насчет ужина?
— Согласна, — холодно ответила она. — Кондратий Иванович, мне приготовлена комната?
— Вот ключи. Я позову прислугу, чтобы занесла вещи.
— Не доверяю прислуге. Если нет возражений, господа, я сделаю это сама.
— Тогда, с вашего позволения, — улыбнулся Радынов, — я сам отправлюсь на кухню распорядиться, а вы пока притирайтесь.
Пока Эмма относила вещи — в ту самую комнату, которую держали запертой, — Виктор плюхнулся на диван. "Если эта дама хочет тут всех строить", подумал он, "посмотрим, насколько у нее выдержки, как у агента".
— Прошу вас, сударыня, — сказал он вернувшейся Эмме, указав на диван, — кто знает, может, эта дача — последний спокойный уголок мира на ближайшие четверть века.
Эмма не стала выговаривать, что Виктор предложил даме сесть, но сам не встал. Она неторопливо подошла к дивану и села на середину, не опираясь на спинку и держась прямо, как доска, так что грудь ее, хоть и не достигавшая объемов Мерилин Монро, обращала на себя внимание.
— Вы хотели меня о чем‑то расспросить? — произнесла она с несколько нарочитым безразличием.
— Хотел бы спросить номер телефона… Шучу. Меня заинтриговало: с чего вы взяли, что я обязательно буду пользоваться любой ситуацией для того, чтобы сделать вас доступной? Вам так меня представили?
— Каждый человек, — начала она подчеркнуто учтивым тоном, как будто объясняя ребенку элементарные вещи, — каждая личность рождается, как животное и дикарь. Только воспитание делает его членом общества. Воспитание — это надстройка над животной основой, которая может рухнуть под грузом обстоятельств, и тогда наружу вырываются инстинкты. Полагаю, вы знаете, что происходит в Германии. Газеты, уличные афиши, ораторы в пивных и на площадях превратили обывателя в животное. Они только обнажили сдерживаемую религией и приличиями дикарскую наклонность низов немецкого среднего класса стать господами над другими людьми, чтобы делать покоренные народы такими, как хотят господа, заставить их чувствовать то, что хотят господа, превратить эти народы в вещь, в полную собственность, в рабов. Немецкие политики сыграли на вечном страхе и чувстве бессилия низов немецкого среднего класса перед лицом экономической стихии, на враждебности и завистливости людей, видящих перед собой роскошь и могущество магнатов, сыграли на невежестве и предрассудках, запугав его всепожирающей русской ордой. Теперь это стадо любит кайзера, любит своих попов и промышленников, генералов и полицейских и ненавидит нас лишь за то, что мы не желаем быть рабами этого стада. Эпидемия оскотинивания перекинулась в Австро — Венгрию, Италию, расползается по Европе. Подавленные инстинкты вырвались на свободу. Надеюсь, я понятно объясняю?
— Абсолютно. Людей превращают в животных, и эти животные любят людей, которые их превратили в животных. Обычная групповая зоофилия. Для этих новых европейских ценностей я слишком консервативен.
— В любом человеке, Виктор Сергеевич, дремлет подавленное чувство познать тайну, проникнуть за запретные барьеры, и поездка вдвоем, вдали от своего общества, морали, привычных вещей, побуждает это чувство вырваться на свободу. Разве не так?
Виктор улыбнулся. "Эффект командировочного романа под соусом высокой политики", подумал он. "Интересно, чьих чувств она больше боится, моих или своих? Дома, небось, муж ревнивый".
— Сударыня, — тепло произнес он, — как исследователь, я не рассчитываю найти в вашем теле и ваших реакциях молодой, прекрасно сложенной и привлекательной женщины чего‑то совершенно нового и неожиданного. Потребности утвердиться за счет вашей покорности я тоже не вижу. Сейчас меня больше интересуют не формы, а их содержание, профессиональные качества. И вообще, как это все будет происходить? Переводчиком, насколько понимаю, будете вы?
Он ожидал, что Эмма вспыхнет и разозлится. Но она была непроницаема.
— Да, говорить с местными буду я. Знаю немецкий, французский, английский, итальянский и эсперанто, могу, хоть и с трудом, объясниться с испанцами, венграми и финнами. Была в Швейцарии, знаю законы, обычаи и порядки. Владею огнестрельным и холодным оружием, обучалась приемам джиу — джитсу и искусству конспирации. Фотографирую на обычные и миниатюрные камеры. Знаю азбуку Морзе, занималась плаванием, альпинизмом, теннисом, изучала йогу. Могу управлять автомобилем, аэропланом и самокатом.
— Аэробикой не занимались?
— Нет. Что это такое?
— Ну, раз не занимались, обойдемся. Прекрасный набор навыков оперативного агента, особенно эсперанто.
— Да, после войны это будет единый язык в Европе.
— Неплохая идея. Если европейцы навязывали нам свой менталитет, почему бы нам не навязать свой?
— Похоже, вы нашли общий язык, — вернувшийся кухни Радынов весело потирал руки.
— Не совсем. Я, например, предпочел бы, чтобы Европа перешла на одесский суржик. А еще хотелось бы поскорее получить полный инструктаж — перед заданием надо хотя бы выспаться. Адреса явок, пароли, вдруг мы там потеряем друг друга. Ну и аксессуары — документы, деньги, зонтик с ядом и прочая спецтехника.
— Зонтик не понадобится, адреса явок вам лучше не знать. Документы и деньги перед полетом передаст Эмма Германовна, в Цюрихе вас встретит наш человек, Томас Мюллер…
"Это из "Баварии" что ли?"
— …Фамилия вам ничего не говорит, таких много, Эмма Германовна знает его в лицо. В случае непредвиденных обстоятельств выходите на местных чинов и просите их связаться с посольством. Взятку попросят — не скупитесь. Хотя, скорее всего, ее не попросят. Сами ни в коем случае не предлагайте. Разговорничек вам тоже дадут. Если не будет непредвиденных обстоятельств — Эмма Германовна, как надежный ваш проводник, расскажет, что делать. Да, и ваш браунинг придется оставить здесь, а то через границу не пустят. Оружие по необходимости получите на месте.
— Надеюсь, не для того, чтобы убеждать Ленина?
— Ну, естественно, нет. На всякий случай.
— Вообще, как я должен воздействовать? На что напирать, какая тактика обработки?
— Никакой. Председатель полагает, что Владимир Ильич сам придет к надлежащим выводам, расспрашивая вас.
"Либо они поднялись до уровня теории хроноагентов девяносто восьмого", подумал Виктор, "либо… Во второй реальности это еще не использовали сознательно, фюрера уламывал Гиммлер, все вышло чисто случайно. В третьей сам Сталин инструктировал, и то чуть не сорвалось. В четвертой никуда не посылали, просто сидели и ждали, когда рванет… Самонадеянность? Нет, нет, не похоже, этот тип не мог столько продержаться, будучи простым лохом. И столько сделать даже при козырях в лице первого меня. Нет. Нет. Что‑то задумал этот Председатель. Где‑то я уже слышал… Ну да, этого друга из "Приключений принца Флоризеля" тоже звали Председателем. Не по Эдгару ли По погоняло? Клетчатый… нет, это ложная ассоциация. Будем начеку. А эту даму, если что, большевики сами определят."
