— Нуте — с, нуте — с… — Заболотный уже взял себя в руки. — Кто: солдаты. Что: пурпурная лихорадка, по описаниям это то, что вы назвали "испанкой". Где: форт Райли в Америке. Почему: пока не установлено. Известно, что в форте содержали много скота и птицы. Что следует… голубчик, что из этого следует, вы представляете лучше нас. В форте ввели карантин, но случаи заражения уже отмечены в нескольких городах. Вудро Вильсону направлена телеграмма с призывом запретить рукопожатия по всей стране; очевидно, к этой мере придется прибегнуть и у нас, если болезнь проникнет в Европу. Нам нужно все, что вам известно о методах лечения и о методах лечения того, что у вас называют гриппом. Судя по вашему звонку в Бежице, опасность нешуточная. Кстати, сколько у вас там было смертных случаев, в вашем мире?
— Точно не помню… То ли пятьдесят, то ли сто миллионов. Переболела треть населения планеты.
Заболотный и Башенин растерянно переглянулись.
— Ну, это из‑за войны, — поспешил успокоить Виктор. — Скученность народа, бедность, антисанитария, переброска по странам воинских контингентов… Наконец, долго секретили и упустили время. Вот если бы сейчас… Вот если бы врачи всего мира против войны выступили, чтобы совместно бороться с новой угрозой! Конечно, это наивно, но…
— Почему наивно? — вернувшийся с кухни Радынов нервно потирал руки. — Совсем даже не наивно… Если бы вы сразу сообщили нам масштаб трагедии… Сильные мира сего, затевая войны, обычно думают, что гибнут будут солдаты, а они, цвет нации, будут спокойно сидеть в ресторанах и обсуждать положение на фронтах. Вот страшная болезнь, от которой нет спасения, и которая входит во дворцы с той же легкостью, как в хижины бедняков… вот что вызовет в Европе настоящий страх, настоящую панику, и заставит смотреть на Россию с надеждой, а не с ненавистью.
— Но ведь я не знаю, как ее лечить. Когда была эпидемия, не было лекарств, а потом не было такой же болезни, вирус все время меняется. Про нынешние знаю только названия — афлубин, амиксин, арбидол… да и в основном помогает вакцинация, а как приготовить вакцину, я тоже не знаю.
— Германия не знает, что мы не знаем. И потом, когда начнут бороться с эпидемией, отложат войну. В вашем времени война уже шла к концу, в нашем — еще не начата.
— Стихийное бедствие, как фактор политики?
— Да. В конце концов, гостапо может задействовать все свое влияние, чтобы пробудить общественность европейских стран. Здесь подойдут любые движения — монархисты, клерикалы, анархисты, националисты.
— Господа, — осипшим голосом прошептал Заболотный, — давайте пока оставим политику. Виктор Сергеевич, голубчик, пожалуйста, расскажите нам все что вообще вам известно о так называемом "гриппе", что было раньше, что теперь. Кто‑нибудь из родственников им болел?
— Да я сам болел. С детства много раз. Он же меняется.
— Вот видите, видите… Давайте, я вас буду спрашивать, а вы рассказывайте…
…Ласковый полуденный ветерок гулял по комнате. За столик в углу присела свежая стенографистка, в белой закрытой блузке и темно — синей юбке; та, что ранее вела запись, аккуратно закрыла тетрадочку и вышла расшифровывать. Уже четвертая, подумал Виктор. Специально под них автомобиль отрядили. А вчера с электронщиками как‑то вживую, без записей. С электронщиками — это диалог инженера с инженерами, там важно передать мысль, логику, ее лучше запишет специалист. А здесь нужна информация, которую он, Виктор, не понимает, не осмысливает, просто помнит. Вовремя охранка подсуетилась.
— Виктор Андреевич, — Заболотный нервно крутил в руках чайную ложечку, — Виктор Андреевич, какое мнение у вас складывается обо всем этом?
Башенин пожал плечами.
— Прежде всего, сбивает разнообразие клинической картины, типичны разве что высокая температура и поражение верхних дыхательных путей. Обратите внимание, что те формы гриппа, которыми неоднократно переболел господин Еремин, не сопровождаются проявлениями геморрагии. Развитие пневмонии при гриппе наводит на мысль о том, что можно попробовать вводить крустозин в форме ингаляций аэрозолей, чтобы препарат попадал в место скопления возбудителей. Во всяком случае, это поможет борьбе с осложнениями. Виктор Сергеевич вспомнил о некоем препарате под названием интерферон, но мы пока о нем ничего не знаем. С другой стороны, поиски крустозина усилили внимание к антибактериальным препаратам животного происхождения, и господину Лащенко удалось выделить мурамидазу. Наконец, происходит проверка противоопухолевого действия веществ, выделенных из молок осетра…
— Из осетра? — переспросил Виктор.
— Вы что‑то вспомнили?
— Не знаю. Помню, какой‑то препарат выделяли то ли из икры, то ли из осетра и что‑то тоже вроде против гриппа. Случайно вот попалось в "Науке и жизни", но что там было…
— Все равно надо проверить.
Даниил Кириллович нервно потер пальцами переносицу.
— Как чертовски мешает эта секретность обстановки! Почему нельзя собрать всех коллег… ладно, не будем об этом. В ваших глазах, господин Радынов, я вижу немой вопрос, понимаю, что этот вопрос не праздный, попробую высказать мнение. Во — первых: распространение инфекции преимущественно воздушно — капельным путем, меры понятны, и большинство из них те же, что мы должны принимать при всякой опасной эпидемии. Насколько мы видим по первым случаям, в Америке болезнь распространяется вдоль путей сообщения вместе с вирусоносителями. Непосредственная задача охранки — поддержать в обществе порядок, не допустить паники, одним этим можно спасти тысячи людей. Теперь о лечении. Насколько я понял, в будущем основное лечение симптоматическое — жаропонижающие, болеутоляющие, противокашлевые, укрепляющие, витамайны… Интересны некоторые народные средства, особенно мед, но об этом потом, это не главное. Противовирусное лечение в следующем веке представляет для нас полнейшую загадку, как и препараты. Пока представляет. Антибиотические средства, по моему предположению, используются медициной будущего в этом случае для лечения воспалительных осложнений и вторичной бактериальной инфекции. Касательно вакцины — у нас просто пока больше времени, и есть надежды, что волна эпидемии у нас начнется осенью, когда придут холод и сырость, когда простудные заболевания, недостаток солнца, свежих фруктов и ягод создадут благоприятные условия.
Заболотный сделал паузу и нервно побарабанил пальцами по столу. Радынов сидел с непроницаемым лицом.
Почему‑то думают, что попаданцы могут сделать в прошлом практически все.
— Знаете, — продолжал Заболотный, — мне никак не дают покоя поражения сердечно — сосудистой и нервной системы с многочисленными кровоизлияниями и кровотечениями. Здесь есть сходство с геморрагическими лихорадками, однако названные лихорадки, как вы знаете, обычно передают животные и насекомые, и тогда не случилось бы пандемии.
— Полагаете, возбудитель обладает сильнодействующими токсинами? — спросил Башенин.
— Коллега, если это токсины, куда они исчезли в последующих подвидах вируса? Вирус в будущем постоянно менялся, но таких серьезных проявлений геморрагии наши потомки не заметили, а это же не фунт изюма, простите за сравнение. Почти сто лет появления все новых и новых подвидов, делающих бессильными лекарства, и ни токсинов не открыли, ни точного повторения клинической картины пурпурной лихорадки. Невероятно!
— Если не токсины, то что же?
— У меня есть скромное предположение, что это аллергическая реакция организма на вирус или на какое‑то вещество, им выделяемое. Необычно сильная, смертельная. В эпидемию выжили те, чей организм не обладал такой гиперреакцией, и это передалось по наследству. Но это пока только скромное предположение. Виктор Сергеевич, вы когда‑нибудь слышали о такой гипотезе там, у себя, в следующем веке?
— Не помню. Честно, не помню, — вздохнул Виктор. — Чем я еще могу помочь? Может, меня изучать надо… только без вскрытия.
— Ну что вы, что вы, — замахал руками Заболотный. — Не могли бы вы быть так любезны дать анализ крови из вены? Нас предупредили, что вы не можете долго быть в нашем распоряжении. Необходимые инструменты у меня с собой, пусть только на всякий случай еще раз прокипятят шприц в стерилизаторе на кухне…
17. Реванш ботаников.
…По потолку нахально ползало несколько мух. Тяжелый майский жук прерывистым зуммером гудел у окна, запутавшись в тонкой кисее занавески.
Виктор сидел, откинувшись на спинку дивана и зажав локтевым сгибом левой руки ватку, от которой пронзительно несло медицинским спиртом. Он чувствовал, как по телу разливается приятный покой и невесомость — светила медицины настояли принять бокал кагора под закусь грецкими орехами. Виктор смотрел на желтые солнечные пятна на крашеном дощатом полу, и ловил себя на мысли, что ему безралична и будущая война, и испанка, от которой, как он ясно понял, в этом мире вылечить не смогут. Здесь надо жить даже не днем, а часом, думал он. Радоваться солнцу на крашеном полу, майскому теплу, жуку в кисейной занавеске, запаху сосны в новом доме.
