Существует широко распространенный стереотип об избытке в России оружия, накопленного еще в годы Первой мировой войны. Он попал даже в художественную литературу: «Эх, слишком много пуль запасено было в арсеналах на победный семнадцатый. Так много, что хватило и на девятнадцатый, и на двадцать первый».
Однако на практике белые широко снабжались вооружениями со стороны Антанты, а красные пытались выжать все, что возможно, из умирающей промышленности. В одном из документов Главкома в мае 1919 г. о катастрофической нехватке винтовок и патронов в действующей армии сказано: «Вопросы снабжения обстоят особенно остро с винтовками и патронами… Через два–три месяца при решительных действиях на фронтах в нашем распоряжении как в тылу, так и на фронтах может не оказаться ни одного патрона» [6].
Боевые действия даже в самые суровые годы Гражданской войны велись относительно малочисленными отрядами. Соотношение боевых войск белых и красных в разные годы было различным, от 1:2,1 в 1918 году в пользу белых до 1,6:1 в 1920 в пользу красных [7]. В целом, как мы видим, разница была невелика.
Отсюда и относительно небольшой уровень боевых безвозвратных потерь Красной армии за 1918‑20 годы: убито и умерло от ран 146 488 человек; попало в плен или пропало без вести — 162 029 [8]. Итого боевых безвозвратных потерь за два с половиной года войны — 308 517 красноармейцев.
Учитывая соотношение противостоящих сил, можно предполагать, что порядок потерь у белых должен быть близким.
Для сравнения, во время гражданской войны в США северяне потеряли только убитыми и умершими от ран 275 тыс. человек, южане — 258 тыс. человек. Боевые потери в ходе гражданской войны в Испании, как считается, составили у республиканцев и их союзников — 320 тысяч погибшими, у националистов — 130 тысяч.
Даже абсолютные цифры если и отличаются в меньшую сторону, то никак не на порядки. Не говоря уже о пересчете «на территории» или в процентах от населения.
Перед нами критерий меры, оценки исключительности, уникальности в мировом масштабе событий Гражданской войны в России именно как боевых действий, вооруженного столкновения сторон.
Откуда же берутся чудовищные цифры в 8 и даже 13 миллионов общих потерь? Они не имеют практически никакого отношения к боевым действиям. В подавляющем большинстве случаев люди становились жертвами массовых эпидемий, охвативших Россию на фоне голода, разрухи и антисанитарии.
Общепринятой на сегодня считается цифра в 8 миллионов человек общих демографических потерь населения на фронтах и в тылу с 1918 по 1922 годы, включая потери воевавших сторон, жертв террора, голода и эпидемий [9]. Полных статистических данных об этом периоде нет, поэтому споры о точном числе жертв, видимо, закончатся еще не скоро.
Масштаб катастрофы позволяет оценить статистика по Красной армии:
Общее число людских потерь Красной Армии за 1918‑1922 гг.
Безвозвратных потерь (убито, пропало без вести, не вернулось из плена, погибло в результате происшествий, осуждено, покончило жизнь самоубийством, умерло от ран и болезней в лечебных учреждениях) — 980 741 человек (в том числе 180 тыс. погибших в войне с Польшей).
Санитарных потерь — 6 791 783;
Из них ранено, контужено, обожжено — 548 857;
Заболело — 6 242 926 [10].
Цифры говорят сами за себя, особенно если учесть, что в боевых действиях число раненых, как правило, превышает число убитых. «Такие масштабы санитарных потерь объясняются широким распространением на фронте и в тыловых войсках эпидемических болезней (тифа 3‑4 видов, холеры, дизентерии, оспы и других)… эпидемии, особенно тифозные, являлись самым тяжелым бедствием для Красной Армии во время гражданской войны», — отмечают авторы статистического сборника [11].
Не лучше обстояли дела и в Белой армии. Вот свидетельство Наркома здравоохранения Н. А. Семашко: «Когда наши войска вступили за Урал и в Туркестан, громадная лавина эпидемических болезней (тифов всех трех сортов) двинулась на нашу армию из колчаковских и дутовских войск. Достаточно упомянуть, что из 60‑тысячной армии противника, перешедшей на нашу сторону в первые же дни после разгрома Колчака и Дутова, 80% оказались зараженными тифом. Сыпной тиф на Восточном, возвратный, главным образом, на Юго–Восточном фронте, бурным потоком устремились на нас. И даже брюшной тиф, этот верный признак отсутствия элементарных санитарных мероприятий — хотя бы прививок, широкой волной разливался по дутовской армии и перекинулся к нам» [12].
Если так обстояли дела на фронте, то ситуация в тылу была просто катастрофической. Причем прямой связи эпидемий инфекционных заболеваний именно с Гражданской войной нет. Боевые действия лишь усугубили ситуацию, маховик которой начал раскручиваться с началом Первой мировой войны.
В 1912 году в России состояло на учете 13 млн. инфекционных больных [13]. Война, мобилизация, развал хозяйства, перебои с продовольствием, революции, перестройки административного и хозяйственного аппарата — все это планомерно ухудшало ситуацию. По отнюдь не полным данным (полной информации просто не существует) в 1918‑1923 годах было зарегистрировано только заболеваний сыпным тифом свыше 7,5 млн. случаев [14].
Но существует, и стандартно упускается из виду, фактор, вообще не имеющий отношения к внутренней ситуации в России — речь идет о глобальной пандемии «Испанки», которая с огромным числом жертв прокатитась по всему миру в 1918‑19 годах. Считается, что жертвами Испанского гриппа во всем мире стали от 20 до 100 миллионов человек, заражены были более 500 миллионов. Несмотря на то, что однозначных статистических данных о распространении «Испанки» в нашей стране нет, нет и никаких оснований полагать, что пандемия миновала Россию и не собрала свою обильную смертную жатву в воюющей стране. Куда больше верится в то, что в обстановке разрухи значительное число заболеваний не фиксировалось, или заболевания валили на «привычный» тиф. Оценить масштабы смертности от «Испанки» в РСФСР пытались в разных публикациях и, опираясь на доступные, но отнюдь не полные сведения, называли число умерших от 2 до 3 миллионов.
Примечания:
[1] История Отечества. Часть 2: Лекции для студентов / Под редакцией М. В. Зотовой. — 2‑е изд. М.: Изд–во МГУП, 2001. 208 с. URL: http://www.hi-edu.ru/e-books/xbook105/01/part-004.htm (дата обращения 13.03.12).
[2] Я. Бутаков «Миф о «красном колесе» // Информационно-аналитическое издание Фонда исторической перспективы «Столетие» 16.09.2010 URL: http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/mif_o_krasnorn_kolese_2010-09-16.htm (дата обращения 27.02.12).
[3] Гражданская война и военная интервенция 1918‑20 // Большая советская энциклопедия (БСЭ) [электронный источник] — 1 оптический носитель (CDROM).
[4] «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование» / Под общей редакцией Г. Кривошеева М.: ОЛМА–ПРЕСС, 2001. URL: http://www.rus-sky.com/history/library/w/w03.htm (дата обращения 27.02.12).
[5] Гражданская война и военная интервенция 1918‑20 // Большая советская энциклопедия (БСЭ) [электронный источник] — 1 оптический носитель (CDROM).
[6] «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование» / Под общей редакцией Г. Кривошеева М.: ОЛМА–ПРЕСС, 2001. URL: http://www.rus-sky.com/history/library/w/w03.htm (дата обращения 27.02.12).
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] Там же.
[10] Там же.
[11] Там же.
[12] Там же.
[13] Там же.
[14] Там же.
Глава 9. Военный коммунизм: до основанья, а затем…
1. Финансы. Галопирующая инфляция и возрождение натурального обмена
В первые месяцы своего существования Советская власть по объективным причинам не могла озаботиться сбором налогов и формированием государственного бюджета. С началом немецкого наступления, интервенции Антанты и Гражданской войны этот вопрос и вовсе отошел в теоретическую плоскость. Текущие финансовые нужды новой власти решались при помощи печатного станка.
Такое решение проблемы подсказывал весь предыдущий государственный опыт в области финансов — эмиссию бумажных денег начало и активно проводило для покрытия расходов бюджета еще царское правительство.
