— Воспользуемся подземными переходами, — произнес командир.
«Самоубийство, конечно, — добавил он про себя, — но всё же лучше, чем идти поверху». При этом Вону представились узкие тропки на склоне горы, соскользнувшая нога и долгое падение в пропасть; он решил, что предпочтет болт-заряд в грудь полёту в бездну.
Бойцы плотной группой вбежали в ещё одну кладовую, и кто-то огромный неуклюже шагнул к ним из теней, подняв металлические руки. Лукан трижды выстрелил ему в грудь и лишь затем, когда противник свалился, понял, что это был всего лишь сервитор-чернорабочий. Отряд двинулся дальше, оставив его лежать на спине, сломанного, но всё ещё шевелящегося. Ноги сервитора по-прежнему «шагали» в воздухе, как у упавшей заводной игрушки, а бескровное лицо поворачивалось из стороны в сторону.
Остановившись, командир заглянул за угол. Там обнаружился вырезанный в скале сводчатый коридор, высотой в два его роста и как будто уходивший в бесконечность.
— Добрались, — объявил Лукан, вспомнив карту и инструктаж Харсека. — Кустодиум Пенитенциа за этим проходом. Таша, у тебя всё в наличии?
Талларнка кивнула.
— Ваша медике готова, сэр.
— Хорошо.
Снова выглянув в коридор, Вон увидел метрах в пятидесяти Сестру, перебегавшую от одной стены до другой; полы рясы развевались у её ног.
— Придется запачкать руки, — произнес Лукан. — Следуйте за мной, не отставайте. В случае чего, постарайтесь, чтобы вас не взяли живьем…
Святоша сменил батарею питания.
— Ладно, — Вон глубоко вдохнул. — Пошли!
Пригнувшись, чтобы не подставляться, командир выскочил из-за угла, добежал до противоположной стены и вжался в неё. По проходу до него донесся рёв выстрелов; подняв оружие, Лукан послал в ответ несколько лазразрядов, не особо заботясь о меткости. Со стены свалился подожженный гобелен.
— Иконоборец! — завопила какая-то женщина, перекрывая шум перестрелки. — Богохульник!
Арки, идущие вдоль коридора, внизу немного выпирали из стен, что давало примерно двадцать сантиметров укрытия. Отряд с боем продвигался вперед, каждый из людей Вона вел огонь, прижимая Сестер в конце прохода. В воздухе беспрерывно свистели болт-заряды и опаляющие лучи; одна из воительниц рухнула в коридор, зажимая рану в животе и подвывая. Вокруг неё врезались в пол жгучие лазлучи, но Сёстры за лодыжки утащили раненую обратно.
Лукан жестом указал на дверной проем в правой стене, в десяти метрах впереди.
— Туда!
Первой пошла Салия. Петляя на бегу, медике метнулась к двери, а Святоша и Ницин прикрывали её, ведя огонь на подавление. Вон пролез вперед, прижимаясь спиной к стене, пока не оказался почти напротив проема, а затем прыгнул, неловко приземлился, перекатился — и оказался внутри.
Таша ухмыльнулась, посмотрев на него. Выглянув из проема, талларнка метнула в коридор гранату, и почти тут же раздался громкий взрыв, сопровождаемый раскатами эха. Каменная крошка разлетелась по коридору. В этот момент Лукан заметил Сестру с какой-то огромной пушкой, возможно, тяжелым болтером — воительница пошатнулась, задетая ударной волной. Ницин пересек коридор по диагонали и влетел в дверь, а следом нырнул Святоша.
Помещение оказалось, по сути, площадкой на вершине лестницы. Сбежав по ступеням, бойцы оказались в комнате с голыми побеленными стенами, у одной из которых обнаружился комплект мониторов. Полдюжины мерцающих экранов, расположенных над пультом управления, демонстрировали тюремные камеры.
— У тебя кровь идет, дедуля, — заметил Андус.
Ницин провел ладонью по лбу.
— Наверное, осколком камня задело. Я в порядке.
Таша стояла в дальнем конце комнаты, возле тяжелой двери.
— Проблема, — сказала она, поворачиваясь. — Реальная проблема.
— А то их до этого не было, — отозвался Святоша.
— На двери к камерам кодовый замок. Нам не попасть внутрь.
Заместитель Лукана выругался.
— Должно быть, эта система не подключена к главному когитатору. А, чтоб его!
Командир бросил взгляд на лестницу, понимая, что через несколько секунд Сёстры соберутся с силами и вновь пойдут в атаку.
— Так что, — резко спросил Вон, — ты не можешь её открыть?
— Мне придется, — ответил Ницин. — Иначе остается только ждать чуда, ниспосланного Императором.
Судя по выражению лица пожилого солдата, в это он верил не особенно.
На лестнице вдруг послышался шум, и Салия, нырнув обратно в дверь, устроила настоящее световое шоу пульсирующими очередями из лазгана. Послышался женский крик и лязг, с которым тело в доспехе ударилось о стену.
— Их там целая куча, — бросила талларнка. — Похоже, они… Граната!
Нечто небольшое и цилиндрическое с шипением скатилось по ступенькам. Бросившись вперед, Таша схватила гранату, швырнула её обратно и залегла. Лукан присел, закрывая лицо наручами брони… и ничего не произошло.
Моргая, медике поднялась с пола. Открыв глаза, командир увидел облако густого серого дыма, струящегося вниз по лестнице, и учуял запах горящих химикатов, смешанных с благовониями. Казалось, что вещество залепляет ему рот и ноздри.
— Дымовуха!
Подняв дыхательную маску, Вон прикрыл рот. Спотыкаясь, Таша отступила в комнату, сдерживая рвоту и тоже подтягивая респиратор.
Сверху донесся жужжащий, раздирающий звук, сабатоны заклацали по железным ступеням, и Сестра Битвы, словно какой-то яростный дух, прорвалась через облако дыма. Перед собой воительница держала ростовой металлический щит, но выстрел из плазмагана прожёг и его, и женщину, а Святоша ураганным огнем из лазгана растерзал Сестру, шедшую следом.
И тут в комнату ворвалась здоровенная бабища, ростом почти с Ницина и намного шире его в плечах. Из кацеи, укрепленной на её заплечном ранце, сыпались угли, а на шее висело ожерелье с черепами, покрытыми резными надписями. В руках воительница держала рычащий цепной меч, длиной больше метра.
— Умри! — взревела она. Андус забыл о лазгане и отскочил назад, хватаясь за свой «счастливый» пистолет. Ницин, сощурившись, пытался прицелиться из плазмагана.
— Умри, погань!
Меч оказался слишком большим для этой комнаты, возможно, слишком большим даже для самой Сестры. Она взмахнула клинком, словно собираясь зашвырнуть его подальше, Лукан пригнулся, и оружие, просвистев у него над головой, снесло половину мониторов. Посыпались искры, руки воительницы задрожали от удара; отшатнувшись, она потянула оружие за собой, будто рыбак, вытаскивающий сеть. Бросившись ничком, Таша откатилась в сторону, Сестра Битвы вновь замахнулась клинком, и в этот момент Ницин выстрелил.
Он немного промахнулся. Плазменный шар, врезавшись в меч посередине клинка, разнес его на части. Фрагменты оружия разлетелись по комнате, словно осколки снаряда; Святоша кинулся на пол, а порванная цепь, извиваясь, словно змея, пронеслась по воздуху, ударилась в стену, метнулась обратно и ужалила хозяйку в бедро. Взревев, Сестра Битвы рухнула, и Андус прыгнул на неё.
После этого в комнате стало почти что тихо. Святоша поднял взгляд, продолжая прижимать к голове женщины цветисто изукрашенный пистолет — вещицу, достойную любого бандита-ульевика.
— Мне её прикончить? — спросил Андус голосом, искаженным дыхательной маской.
Придавленная им Сестра извивалась и хватала ртом воздух. Её собственный респиратор свалился, но казалось, что воительница как минимум частично невосприимчива к газу. Сжав зубы, она бормотала что-то, рычала слова катехизиса, непонятного Вону.
Сестра не походила ни на одного бойца, известного ему. Служа в Гвардии, Лукан порой встречал комиссаров с тем же бешеным выражением лица, что застыло на лице женщины: она напоминала разъяренного зверя, запертого в клетке. Но такие политофицеры ему попадались нечасто. Командир решил, что хоть Сестры Битвы и умело — мастерски — сражаются, но больше напоминают умалишенных, чем солдат.
— Пока нет, — ответил он Святоше и, стянув маску, закричал в дверной проем: — Мы схватили настоятельницу! Держитесь подальше, иначе ей конец!
Женщина на полу сумела взять себя в руки и заговорить более внятно.
— Я не страшусь смерти, — провозгласила она низким и громким голосом проповедника. — Император сохранит меня!
Это и в самом деле была настоятельница. Взглянув на Салию, Лукан увидел, что она наблюдает за лестницей, стоя в дверях. Сверху донесся голос, удивительно высокий и женственный:
— Вы умрете, если посмеете тронуть настоятельницу!
— Таша? — позвал Вон. — Брось мне наручники.
Командир опустил взгляд на пленницу.
— Теперь, — произнес Лукан, защелкивая «истязателя» у неё на запястьях, — веди себя как истинный мученик и терпи.
Некоторое время Сестра Битвы молчала, казалось, что вся её ярость испарилась. Возможно, подумал Вон, она собиралась с силами, чтобы безмолвно переносить муки.
