Некоторое время Сестра Битвы молчала, казалось, что вся её ярость испарилась. Возможно, подумал Вон, она собиралась с силами, чтобы безмолвно переносить муки.
— Я не ожидала, что меня возьмут живьем, — сказала настоятельница.
Святоша вдавил ствол пистолета в её толстую шею, и Сестра отстранилась от бандита — в равной степени от его оружия и злобно ухмыляющегося лица.
— Женщина, да кого волнует, что ты думаешь? Если я нажму на спуск, твои мозги превратятся в кровавую кашу, усекла? Все ваши святые базары меня не колышут — в мученики-то берут только мертвецов.
— Хватит, — вмешался Лукан. Кратко встретившись взглядами с бывшим бандитом, командир увидел в его глазах нечто, выходящее за рамки обычной порочности и наслаждения властью над жизнями других. Неужели у Андуса были какие-то давние… разногласия с Экклезиархией? Так или иначе, сейчас это мешало работе.
— Святоша, я сказал отстать от неё.
— Как прикажешь, — отозвался Андус угрожающим тоном. Убрав пистолет в кобуру, ульевик поднялся. — Не думай, что я не пристрелю тебя, святая ты или нет.
Настоятельница посмотрела на бывшего бандита так, словно он был не совсем человеком.
— Ты будешь гореть, — пообещала воительница, и спокойствие в её голосе обеспокоило Лукана сильнее, чем прежний гнев.
— Иди, смени Ташу на лестнице, — скомандовал Вон. — Ну, чего ты ждешь?
— Ладно, — ответил Святоша, с явным отвращением подчиняясь приказу.
Салия ждала возле ступеней, пригнувшись для лучшего обзора. Даже без полоски сажи на веках девушка выглядела бы мрачной и угрюмой; обернувшись, она встретилась глазами с командиром, а затем, уступив место Андусу, торопливо подошла к настоятельнице. Присев рядом с ней, медике достала что-то из своей сумки. Таша казалась крохотной по сравнению со здоровенной бабой в доспехе.
— Держи эту женщину подальше от меня, — потребовала Сестра Битвы. — Она… запятнана.
— Это успокоительное, — ответила талларнка, наполняя шприц. — Оно тебе не повредит, просто замедлит.
Вонзив иголку в шею настоятельницы, медике впрыснула седативное средство. Всё это время Сестра просто смотрела на Ташу, как будто призывая её не стесняться и показать свою нечестивую сущность.
— Если тебе от этого станет легче, — добавила Салия, — ты мне тоже не нравишься.
Лукан посмотрел на настоятельницу.
— Открой для нас дверь.
— Вы не ведаете, что творите, — ответила женщина, покачав головой. — То, что находится в камерах, должно оставаться там.
— Я так понимаю, вы ищете сокровища, — сказала она затем. — Реликвии, которые можно продать какому-нибудь нечистому на руку прелату, или расплавить и вытащить драгоценные камни. Могу точно сказать — то, что за дверью, не сделает вас богатыми. Ещё повезет, если она просто прикончит вас.
— Вероятно, пробудившийся псайкер, — ответил Вон. — Я в курсе.
— Ты знаешь? — настоятельница уставилась на Лукана, словно пытаясь прожечь его взглядом. — И всё равно пришел освободить её? Она открыта варпу, и, если демон овладеет ею — Тор, сохрани нас! — то…
Тут по лицу Сестры скользнула тень понимания.
— Вы ведь культисты, верно? Слуги Губительных Сил, — насколько это было возможно со скованными запястьями, она сложила руки на груди в символ аквилы. — Salvate me, Imperator.
— Нет, это не про нас.
Такое подозрение уязвило Вона. Командир знал об отступниках на Транче и об Осаде Вракса, слышал рассказы о массовых убийствах и ритуалах, проводимых ими. Сама мысль о том, что его могли принять за подобное создание, обеспокоила Лукана.
— Послушай, мы не культисты и не предатели. Но мы заберем нашу цель с собой, понятно? Меня не волнует, считаешь ты это святотатством или нет. Когда мы уйдем, можешь как угодно казнить себя за то, что не уберегла её. Но девчонка идет с нами, и по-другому не бывать, — командир вытащил болт-пистолет. — Открывай двери, немедленно.
Несколько секунд воительницу обуревали сомнения, но затем на её лице проступило что-то вроде строгого спокойствия.
— Нет.
— Я тебя предупреждаю…
— Ты ничего не получишь, — Сестра Битвы вздернула подбородок, будто собираясь плюнуть в Лукана. — Можете делать со мной, что хотите. Я принадлежу Повелителю Человечества, и лучше умру тысячу раз, чем позволю вам пройти. Во имя всех святых, я буду превозмогать так, как Владыка Тор во времена Вандира превозмогал мучительные…
— Эй!
Все обернулись, а настоятельница запнулась посреди тирады, как сломавшийся вокс-передатчик. Ницин улыбался, что было великой редкостью.
— Дамы и господа, свершилось чудо, — объявил он, и дверь, ведущая к тюремным камерам, скользнула в сторону.
«Сестра Церра, 22 года, присоединилась к Сестринству в 14 лет. Завершила этапы обучения «Послушница» и «Кантус», проходит стадию «Констанция», готовясь стать полноценной Сестрой».
Шагая по темному коридору, Лукан постоянно перебирал в голове эти слова. Здесь, среди крыс и тюремных камер, хотелось думать о чем-то отвлеченном.
«Доклады о незначительных психических феноменах незадолго до окончания этапа «Кантус». Предполагаемые пси-аномалии участились в течение минувшего года; четыре месяца назад объект перемещен для духовного обновления и очищения души».
Неровные стены сочились влагой, в воздухе пахло сыростью. Шедший рядом Ницин, который был лучше Вона знаком с пенитенциарной системой Императора, выглядел мрачным и усталым.
«Четыре месяца здесь. Я бы предпочел расстрел».
Спереди донеслись песнопения, гудение низких голосов, от которого у Лукана побежали мурашки. Не сбиваясь с шага, он проверил оружие, а затем оглянулся через плечо. Шедший сзади Святоша подгонял настоятельницу; несмотря на укол умиротворяющего снадобья, сделанный Салией, она выглядела лишь немногим менее собранной, чем прежде. Вне всяких сомнений, Сестры Битвы были крепкими созданиями.
— Это не для твоих глаз, — сообщила она. — Ты не должен смотреть на наши труды здесь.
— Заткнись, — командир остановился перед широкой дверью с наглухо закрытой смотровой щелью. Прорезь оказалась заложена полоской молитвенного текста, скрепленной печатью красного воска.
Таша подошла к двери, теребя в руках медицинскую сумку. Посмотрев на Ницина, Лукан кивнул.
Здоровяк саданул в дверь ногой так, будто хотел втоптать препятствие в землю. Она распахнулась, и Вон ворвался внутрь с лазганом наперевес.
— Никому не двигаться! — рявкнул он и тут же замер от ужаса.
В дальнем конце комнаты стояла девушка, облаченная в просторное белое платье, с руками, распростертыми наподобие крыльев. Волосы на безвольно болтавшейся голове были выстрижены, а скальп покрывали символы, начерченные чем-то, похожим на кровь. Перед ней расположились две Сестры в опущенных капюшонах — одна читала тексты из книги, другая, вторя песнопениям, помахивала небольшим кадилом. К двери никто не повернулся.
Несколько мгновений Лукан рассматривал открывшуюся картину, подмечая детали. Он увидел, что руки девушки подтянуты вверх цепями, кожа у неё бледная и воспаленная, а левая стена покрыта множеством пергаментов. В камере воняло фимиамом. С крючков свисали различные приспособления: кнуты, пилы, длинные булавки, прикрепленные к священным текстам; штуковина, напоминающая помесь стила и паяльника, а также другие вещички, которых Вон никогда не видел прежде, даже в самые скверные годы службы в Имперской Гвардии.
Одна из Сестер в капюшоне начала выпрямляться.
— Я сказал — не двигаться! — заорал командир.
Ницин выстрелил в первую из причетниц, и перегретая кровь забрызгала стену, шипя на пергаментах. Оставшаяся Сестра отступила на шаг, а пожилой боец сдвинулся в сторону, чтобы ненароком не зацепить девушку. Мгновением позже его плазмаган испарил голову второй причетницы. Упавшее кадило лязгнуло по каменному полу.
— Палачи, — произнес Ницин так, будто это всё объясняло.
— Таков ритуал, идиот, — словно выплюнула настоятельница. Вон заметил по напряженному лицу Сестры, что она борется с воздействием укола. — Её силы должны быть заперты внутри неё, запечатаны огнем, чтобы не смогли больше прорываться наружу. Подобные создания привлекают внимание варпа. В их плоти необходимо вырезать соответствующие символы, чтобы поймать силы имматериума в ловушку из…
— Хватит, — оборвал её Лукан. — Снимите её.
Таша, подбежав со шприцом в руке, сделала девушке инъекцию в шею, а затем начала помогать Ницину с цепями.
— Я вызвал транспортник, — сообщил пожилой боец. — Десять минут до эвакуации.
В коридоре никого не было видно.
— Внимательнее, — предупредил Вон. — Внимательнее…
Он крался обратно по проходу, бросая взгляды от стены к стене. Никто не скрывался за опорными балками, выжидая момента для атаки.
