Нет ничего хуже страха, так как он способствует возникновению паники. Как я убедился, в радиусе пятидесяти километров вокруг царил хаос. Если бы до нашего прибытия около Шведта появились два или три советских танка, они вошли бы в город без сопротивления.
После разметки оборонительных позиций на плацдарме, которые планировалось соорудить в последующие дни, я собрал 1 февраля всех политических, штатских и военных авторитетов и сказал: «Я слышал, как некоторые из вас ворчат: «Зачем это? Все потеряно. Русские завтра будут здесь». Так вот я хочу вам заявить, что пока на мне лежит ответственность за оборону Шведта, русские не будут здесь ни завтра, ни в какой-либо другой день. Они не войдут сюда никогда! Вы, господа ортсгруппенлейтеры НСДАП,[266] не должны говорить жителям Шведта, чтобы они, схватив лопаты и кирки, шли копать окопы. Нет. Это вы возьмете лопаты и кирки, и покажете пример другим. Подайте также пример, взявшись за винтовки, когда окопы будут готовы. Тогда все последуют вашему примеру, и Шведт останется немецким».
Четыре дня я спешно укреплял плацдарм, собирал мародеров, готовил и формировал из них новые подразделения, получал подкрепление, искал снаряжение, оружие и боеприпасы, в конце концов, постоянно беспокоил вражеские подразделения. На должности командиров новых батальонов я потребовал хороших штабных офицеров из группы армий «Висла». Именно таких мне и прислали.
С помощью майора, командира саперного батальона, я разметил плацдарм на правом берегу Одера. Он имел форму полукруга радиусом примерно в 8 километров, начинался от Одера и тянулся вдоль его притока — Рожицы. На этой линии обороны окопы и пункты сопротивления выдалбливал прибывший из Щецина полк службы занятости рейха, а также мужчины, проживавшие в окрестностях. В середине полукруга я возвел вторую линию укреплений вместе с опорными пунктами, пулеметными гнездами, ходами сообщений и пунктами круговой обороны. Третий полукруг защищал непосредственно город Шведт и населенный пункт Крайник Дольны. Чтобы избежать захвата врасплох, мы заняли несколько деревень, находящихся перед первой линией. От командующего группой армий «Висла» приходили противоречивые и приводящие в состояние остолбенения приказы; я отвечал на них требованием подкрепления и оружия.
Нам не хватало станковых пулеметов. Во Франкфурте-на-Одере мои люди обнаружили большой склад отличных «MG-42» и патроны к ним.
Нехватка артиллерии? Командир нашей роты обеспечения узнал, что в 50 километрах на юго-запад какая-то фабрика производит противотанковые орудия калибром 75 мм. Мы раздобыли их сорок штук и боеприпасы к ним. Маршал Геринг прислал два батальона зенитной артиллерии с орудиями калибром 88 и 105 мм. Шесть из них я приказал установить на грузовиках (мы нашли и грузовики, и топливо), а затем отдал распоряжение продвигать эти подвижные, трудные для обнаружения батареи вдоль двадцатикилометрового фронта и обстреливать противника, чтобы создать впечатление, что ему противостоят силы с грозной артиллерией.
Одер и канал были замерзшими. Командир саперного батальона приказал взорвать лед, что вернуло реке функцию натуральной водной преграды и освободило несколько пароходов. На трех из них я также приказал установить зенитные орудия, дополняя таким образом мою «летучую» артиллерию. Ее действия имели отличные результаты, поэтому в представленном в ОКВ рапорте я предложил применение подобного решения в Берлине, где было множество различных акваторий и водных артерий, но не хватало артиллерии, хотя и не зенитной. Мое предложение осталось без внимания.
Все время я посылал спецподразделения как можно дальше на восток. Проникая в тыл русских на глубину 50–60 километров, они осуществляли смелые акции. Советские дивизионные штабы находились в замешательстве: наши снаряды 105 мм падали почти в пятнадцати километрах позади их позиций, они также получали донесения о достаточно серьезных столкновениях еще дальше в тылу… Они оказались сбиты с толку. Так фашистские части не отступили за Одер, как утверждалось? Может, это предзнаменование немецкого контрнаступления?
Каждое из наших спецподразделений доставляло пленных и информацию, что давало мне возможность организовать последующие вылазки на слабозащищенные объекты.
Я еще добавлю, что с 3 февраля внешнюю линию обороны на севере занял первый из сформированных нами батальонов, а второй разместился на южном фланге. В центре защищались два батальона из Фриденталя. Батальон стрелков-парашютистов, занявший позиции восточнее Хойна, должен был служить своеобразным амортизатором и тормозом, предпринимая действия, направленные на задержку возможной атаки противника. Оборону внутреннего полукруга, или же вторую линию обороны плацдарма, я поручил «Охотничьему подразделению Центр».
Такая тактическая группировка позволила мне усилить позиции самым простым путем и за самое короткое время. Однако, безусловно, я не получил бы этой возможности, если бы не обманул противника вылазками спецподразделений в его глубокий тыл и огнем наших орудий калибром 88 и 105 мм, перемещавшихся на судах и грузовиках.
Плацдарм в Шведте-на-Одере явился малым эпизодом последних деяний второй мировой войны. Однако необходимо отметить, что такая тактическая группировка могла возникнуть только благодаря проработке стратегии, приспособленной к очень ограниченному пространству, которым я располагал. Ведь все являлось импровизацией и было организовано практически в постоянном контакте со значительно более мощным противником.
Данная концепция помогла нам выиграть время, сохранить пространство и организоваться. Посмотрим, как это выглядело:
На восток от Хойна батальон стрелков-парашютистов вскоре получил подкрепление в виде двух батальонов «фолькс-штурма». Первый из них, под командованием местного крейслейтера НСДАП,[267] состоял из жителей Хойна и окрестностей, и это были главным образом крестьяне. В состав второго, отлично оснащенного и вооруженного батальона входили только докеры и рабочие большого порта в Гамбурге, многие из них являлись социалистами и коммунистами еще до 1934–1935 годов. Я не видел более решительных и стойких солдат, чем они.
В первую неделю я также получил подкрепление в виде батальона дивизии «Герман Геринг», сформированного из пилотов без самолетов и курсантов Люфтваффе. Их распределили по другим частям, и через две недели оказалось, что из них получились очень хорошие солдаты. На командные должности в новые подразделения я направил курсантов училища из Шведта, готовившего унтер-офицеров.
Следующим подразделением стал присланный мне ставкой фюрера батальон связи, организовавший непосредственную связь с канцелярией рейха. Наши силы также были усилены кавалерийским эскадроном 8-го полка, батальоном казаков под командованием капитана Краснова, внука славного генерала, а также полком румынских немцев. Должен признать, что люди Краснова оказались мастерами в искусстве «добычи языка» — офицера или унтер-офицера противника, который мог нам что-нибудь сообщить. Информация, получаемая от них, была для нас очень полезной.
В моем «Охотничьем подразделении Северо-Запад» служили норвежцы, датчане, голландцы, бельгийцы и французы. К 7 февраля под моим началом находилась дивизия, насчитывавшая 15 000 человек (включая собранных нами солдат из разбитых частей), которую не без гордости я называл своей европейской дивизией. А ведь 30 января в Шведте находилось не более ста действительно боеспособных солдат.
Моя боевая группа, названная дивизией «Шведт», организовала совместно со сражавшейся на правом фланге дивизией ВМС армейский корпус. По этой причине один генерал (вместе со штабом) был назначен его командиром, о чем я еще расскажу.
Бои начались 1 февраля со стычек с врагом взвода разведки в населенном пункте Тшциньско-Здруй, находящемся в 8 километрах от Хойна и в 25 километрах от Шведта. В первую неделю февраля все чаще происходили столкновения с сильными частями неприятеля. Данные, полученные от пленных русских и подтвержденные из других источников, свидетельствовали, что русские готовят наступление на плацдарм и стараются разведать наши силы.
С 5 февраля дальние разведывательные вылазки стали невозможны, так как наши солдаты все чаще встречались с компактными группировками неприятеля. Русские атаковали Тшциньско. Я поехал туда во главе группы из «Охотничьего подразделения Центр», состоящего в большинстве своем из ветеранов Гран-Сассо, чтобы провести разведку на месте. На центральной улице лежали два трупа людей в штатской одежде. Везде царила смертельная тишина. Какой-то человек, не веривший, что мы немцы, сообщил нам, что враг разместил свой командный пункт недалеко от железнодорожного вокзала и там сконцентрировал танки. Русские восстановили движение по железной дороге. С востока прибыли эшелоны с живой силой и техникой.
