Это и ее предки тоже. И, быть может, ей удастся навестить деревушку, где она-Мадригал провела детство, – глубоко в толще горы.
Была и еще одна причина, личная, почему она так рвалась в пещеры: здесь много пустых помещений и можно выкроить время и ускользнуть на часок. Или три. Или семь.
Она только об этом и думала.
Что касается Лираз, ее вела отчаянная надежда. Она терзала сердце, как острый шип, и Лираз не могла назвать ее вслух. Глубоко в кармане лежал кончик рога, и она ощущала бедром его тяжесть. Фляжка была у Кэроу. Когда та приступит к воскрешению? Лираз не спрашивала. Этой темы они так и не рискнули коснуться. Там, у частокола, это казалось неважным. Слезы и смех! Если бы кто-нибудь осмелился заявить Лираз, что она будет рыдать, уткнувшись в синие волосы, она бы… ну… Она бы наградила наглецов ледяным, полным презрения взглядом. А что, вполне суровое наказание.
«Ну что ты такая злюка? – вспомнила она голос Азаила, неспешный, богатый интонациями. – Распугаешь всех ухажёров».
Этой темы рисковал касаться только он. Лираз никогда не смотрела на мужчину – ну, или на женщину – … так. Если бы Азаил только знал, какие мысли ее гложут, он бы никогда не позволил себя заговорить. Он всегда старался помогать ей стать сильнее.
– Все, кто сунется к моей сестре, – заявил он однажды с напускной свирепостью, – будут иметь дело… с моей сестрой.
Сказал – и нырнул за ее спину.
Аз. Посмотрел бы он на нее сейчас – холодная воительница, «клеящаяся» к… воздуху внутри фляжки! Все романы братьев проходили у нее на глазах. Так по-разному. Аз, непостоянный в своих увлечениях, легко загорающийся, относящийся с юмором ко всем своим вспышкам. Незаконнорожденным были запрещены плотские удовольствия, что никогда его не останавливало. Он влюблялся, будто играя, – и так же легко остывал. Лираз считала, что к любви это не имеет отношения.
И Акива. Один раз – и навсегда.
Молчаливый, страдающий Акива. Никогда больше он не станет ей настолько родным и близким, как сейчас. Лираз понимала: изменилась она, не брат. Забавно. Чувствовать такую привязанность – и страшиться всего, что она сможет принести. Раньше Лираз возненавидела бы саму мысль об этом. Да и сейчас какая-то ее часть хотела ненавидеть. Чувства глупы, убеждал внутренний голос, но он становился все тише. Был и другой, он с каждым днем все креп. Однако Лираз боялась признать его своим.
Этот голос, кажется, поднимался из самых глубин ее существа. Из той сердцевины, где ждет своего часа и другое. Искренний смех, например. Как у Аза: заразительный, веселый, громкий. Или сбереженная только для одного ласка – хотя даже мысль об этом заставляла сердце биться все быстрее.
Она знала, что бы на это сказал Аз. «Видишь? Есть куда более приятный способ разогнать кровь, чем битва». И без сомнения, добавил бы, как говорил много раз: «И пожалуйста, расплети волосы. Смотреть больно. Разве они заслуживают такого обращения?»
Представив эту сцену, Лираз тихо засмеялась – заплакала? – так она по нему скучала. Однако никто этого не заметил, и слезы замерзли, не успев сорваться. Отряд летел высоко в Адельфийских горах; Лираз скосила взгляд на Кэроу – и увидела отблеск серебра от фляжки.
Когда же?
И что потом?
Во все время пути Акива чувствовал себя разделенным надвое. Память о губах Кэроу, о поцелуе – и обо всем, что он сказал ей, и о том, что подумал, но не сказал, каждый миг того полета… Сейчас он мог думать только об этом. В пещерах Кирин они переночуют; другой возможности побыть вместе у них не будет. Грудь давило: радость, желание, беззвучный крик счастья…
Побыстрее бы оказаться в пещере, обнять тех, кто ждет, скинуть снаряжение на покрытый льдом пол, пусть полежит. Сжать руку Кэроу и бегом потянуть ее прочь. Дальше по коридорам, и дальше… обхватить ее и держать, и хохотать, уткнувшись в ее шею, не веря, что она принадлежит ему, что мир принадлежит им, и что все так, как он хочет.
Или, точнее, все так, как он позволил себе захотеть.
Однако в его рассудке поселилось что-то чужое, чуждое. Поселилось давно. Битва в Адельфийских горах. Произошло то, чего произойти не могло. Они приняли эту победу – а что еще оставалось делать? Приняли так же, как перед тем случившееся в пещере, когда два войска замерли одно против другого на залитом кровью полу, готовые убивать и умирать, – и ничего не произошло.
И все же чужая сила обосновалась внутри его разума еще раньше. Когда в Адельфийской битве он хотел достичь сиритара – в голове ударил гром. И еще прежде, когда Акива почувствовал в пещере чужое присутствие. И даже еще раньше, самый первый раз, когда он испытал состояние истинной ясности. Наводнение, ураган. Он не мог их контролировать. Сумел каким-то образом вызвать – но это совершенно разные вещи.
Он говорил Кэроу о «наборе энергий». Место, куда его выносило, ослепшего, во время самых первых, неуклюжих попыток освоить магию, было реальным. Акива ощущал безбрежность того, что существовало внутри него, беспредельность; он смиренно склонялся перед этой силой, но… здесь было другое.
Это тревожило его все больше: подозрение, что когда он достигает сиритара – то есть того состояния, которое решил называть сиритаром, потому что не знал других слов для обозначения абсолютной ясности сознания, – он достигает силы не внутри себя, а снаружи. Вне. И то, что отзывалось – источник силы, – предназначено не для него. И ему не принадлежит.
Тогда… что это такое?
76
Ожидание магии
Их ждали.
Оставшимся пришлось бессменно держать караул, чтобы не пропустить возвращения войска, и к тому времени, когда отряд приземлился – осторожно, на случай, если в их отсутствие что-нибудь пошло не так, – все собрались в зале у входа в пещеру. Хорошо. Словно домой вернулся.
Кэроу влетела прямо в объятия Иссы и оставалась там достаточно долго, так, что змеи, которых нага призвала «за компанию» – слепые пещерные змеи из сырых нижних коридоров, – обвили и ее тоже бледной мерцающей лентой, прижав женщин друг к другу.
– Милая девочка, – шепнула Исса, – все хорошо?
– И даже более того, – ответила Кэроу. Она раскраснелась от нахлынувших чувств, зная, что скоро могут сбыться ее самые невозможные, самые сладкие мечты.
Приветствия. Рассказ о последних событиях. Вопросы, восклицания, обмен впечатлениями, споры – все это тянулось бы и тянулось, но Исса перехватила взгляд между Кэроу и Акивой.
Жаркий, напряженный, рассыпающий искры взгляд. Губы Иссы сложились в улыбку. Двое не заметили, что у их взгляда есть свидетели, – они вообще ничего не замечали. Когда она сказала: «Ну, я думаю, наши путешественники устали» – и начала разгонять собравшихся, Акива и Кэроу не поняли, что это ради них.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
