в ходе встречи Бевин изложил свой собственный план переходного периода и создания самоуправления. Жестом доброй воли по отношению к сионистам явилось назначение 4 октября Крич-Джонса на пост министра по делам колоний. Появились какие-то надежды на компромисс. Бевин говорил об этом в Палате представителей 25 февраля 1947 г.: “На сепаратной встрече с евреями… я сделал следующий шаг и выдвинул идею временного урегулирования, которое, в конце концов, должно привести к самоуправлению… Я сказал им: “Если вы вместе проработаете три, пять или десять лет, может случиться так, что вы не захотите раздела. Давайте попробуем уладить разногласия!” На этом этапе ситуация казалась более обнадеживающей. Когда они ушли… у меня появилось ощущение… что наконец найден верный подход”. Бевин недооценивал то, что еще предстояло сделать. Предложение Моррисона—Грэйди о въезде 100 тыс. евреев в Палестину утратило актуальность еще до того, как начались переговоры в Лондоне. Сионисты осознали, что совершили ошибку, указав предел своих требований. Сам Бевин невольно признал этот факт в своей речи 25 февраля 1947 г., когда коснулся возможности, которой он не воспользовался, отвергнув первый совместный англоамериканский доклад:
“Я утверждаю следующее. Если бы проблема заключалась только в том, чтобы Европу покинули сто тысяч евреев, решение, я полагаю, было бы найдено… К сожалению, с точки зрения сионистов, сто тысяч — это только начало. Еврейское агентство поговаривает о миллионах… На претензии арабов трудно что-либо возразить… Почему находящееся вне Палестины Агентство, щедро субсидируемое из Америки, должно определять, скольким людям следует разрешить въезд в Палестину, должно вмешиваться в экономический уклад арабов, которые живут там уже две тысячи лет? Вот с чем мне приходится иметь дело”.
Англичане и сионисты говорили на разных языках.
В Белом доме доклад Моррисона—Грэйди произвел не больше впечатления, чем в Еврейском агентстве. Согласившись с мнением заместителя Государственного секретаря Дина Ачесона, Трумэн счел, что доклад, ущемляющий права евреев, предусматривает создание нового гетто. “Я внимательно ознакомился с этим планом, — писал впоследствии президент, — но, на мой взгляд, он привел бы только к новым конфликтам”. 7 августа 1946 г.
Трумэн сообщил свое мнение Эттли. Не обращая внимания на уговоры премьер-министра, Трумэн телеграфировал ему 12 августа: “В США противодействие этому плану столь значительно, что правительство не сможет оказать ему серьезной поддержки, поскольку невозможно настроить в пользу плана общественное мнение”. Вскоре после этого, 4 октября, накануне Иом Кипура, Трумэн обратился, как обычно, с президентским приветствием к американскому еврейству. Текст обращения был подготовлен с помощью Ачесона. 3 октября один экземпляр был выслан для ознакомления Эттли. Прочитав обращение, премьер-министр ужаснулся. Он умолял Трумэна отложить публикацию, чтобы дать ему время проконсультироваться с Бевином. Президент отказался. Обращение вышло в свет. В нем была выражена официальная поддержка идее раздела и, кроме того, содержалось требование немедленно начать масштабную иммиграцию в Палестину, “не дожидаясь решения… проблемы”. Возмущенный Бевин заклеймил обращение как маневр с целью заручиться голосами евреев на предстоящих через месяц выборах в конгресс. “Мне сказали, — заявил он, — что, если бы этого заявления не сделал мистер Трумэн, с аналогичным обращением выступил бы мистер Дьюи [лидер республиканцев]. В международных отношениях невозможно решить проблему, если она выносится на обсуждение в рамках внутренней предвыборной кампании…” Ачесон, однако, отрицал такого рода мотивы:
“Когда президент Трумэн предпринимал политический маневр, он никогда не скрывал, если получал от него удовольствие… Президент очень серьезно отнесся к своему заявлению перед Судным днем, который совпал по времени с исключительно мрачным моментом в еврейской истории. Президент счел этот случай подходящим, чтобы заявить о своем намерении способствовать иммиграции ста тысяч евреев в Палестину”.
Несмотря на то что англичане восприняли заявление Трумэна как удар, новый министр по делам колоний Крич-Джонс по-прежнему намеревался ослабить напряжение в самой Палестине. Он надеялся, что, если это удастся, сионисты примут участие во втором этапе лондонских переговоров. По просьбе Крич-Джонса мандатные власти прекратили обыски в еврейских поселениях. 22 октября был смещен генерал Бэкер, допустивший антисемитский выпад после взрыва в гостинице “Кинг Дэвид”. Две недели спустя англичане освободили интернированных руководителей Еврейского агентства, а также и более сотни арестованных в “Черную субботу” в июне 1945 г. Благодаря этим и другим мерам напряжение на время спало. Тем не менее возобновление Лондонской конференции было отложено до начала 1947 г., с тем чтобы руководство Еврейского агентства смогло вынести вопрос об участии в переговорах на обсуждение 22-го Сионистского конгресса, который предполагалось провести в декабре 1946 г. в Базеле.
Конгресс являл собой печальное зрелище. На нем были представлены две основные группы — делегации Палестины и Америки. Европейские сионисты, при поддержке которых Вейцман на протяжении двух десятилетий строил свою умеренную политику, больше не пользовались влиянием. Американцы, возглавляемые кливлендским раввином Абой-Гилелем Сильвером[306], ничуть не уступали воинственностью Бен-Гуриону и палестинским делегатам и заявляли, что настало время начать фронтальную атаку на британские власти в Святой земле. Вейцман призвал конгресс еще раз попытаться найти компромиссное решение, возможно, на основе переходного режима, который затем завершился бы разделом. Это предложение было встречено холодно. По мнению подавляющего большинства делегатов, сионистское движение могло участвовать в лондонских переговорах, только исходя из предпосылки еврейской государственности. В итоге делегаты конгресса выразили отношение к позиции Вейцмана, не переизбрав его на пост президента Сионистской организации.
За четыре месяца, отделявшие первый этап лондонских переговоров от второго, позиции арабов и евреев стали еще жестче. В то время как Еврейское агентство дало понять, что не согласится ни на какие условия, кроме еврейского государства в Палестине, представители Арабской лиги заранее заявили, что требуют арабского государства, и сократили число евреев в предполагаемом кабинете министров. На втором этапе переговоров в них участвовал Верховный арабский комитет, но он был настроен не менее воинственно, чем Арабская лига. Евреи по-прежнему бойкотировали переговоры. Однако Бен-Гурион и Шарет приехали в Лондон для неофициальной встречи с Крич-Джонсом, который выразил им свою поддержку и заявил, что поддерживает идею раздела. Все дело в Бевине, объяснил Крич-Джонс, Бевин не слушает никого, кроме Харольда Били.
Когда позже министр иностранных дел явился на эту неофициальную встречу, лидеры сионистов были поражены. Бевин, усталый, с трудом передвигавшийся, вошел в кабинет Крич-Джонса. Он подозрительно вглядывался в Бен-Гуриона, Шарета и других представителей Еврейского агентства. В те дни англичане жили по-спартански и экономили энергию, поэтому в просторном кабинете были зажжены только свечи, и встреча происходила в полумраке. Бевин отпустил какую-то тяжеловесную остроту — еврейские делегаты ответили натянутыми улыбками. Министр иностранных дел молча и с явным беспокойством стал слушать Крич-Джонса, который изложил компромиссный план: если
