те полтора года, что у власти находились лейбористы, вся система безопасности в Палестине окончательно разладилась. В 1947 г. Великобритания держала в этой крошечной стране 80 тыс. солдат, не считая подразделения трансиорданского Арабского легиона и 16 тыс. полицейских, английских и местных. А в 1939 г., в самый разгар арабского восстания, военный и полицейский аппарат был в четыре раза меньше. Расходы на содержание частей, размещенных по всей Палестине, составляли 2 млн фунтов. За те же полтора года английские налогоплательщики внесли приблизительно 50 млн фунтов на обеспечение и транспортировку всей этой армии. Палестинская администрация выплатила на те же цели еще 5 млн. Опасность, которой подвергались теперь английские чиновники, как нельзя лучше демонстрировала порочность мандатной политики лейбористов. Несмотря на разнообразные меры по обеспечению безопасности, семьи британских служащих пришлось эвакуировать в Англию в феврале 1947 г., когда напряжение в Палестине достигло предела. Те, кто остался здесь работать, жили в крупных городах в особо охраняемых зонах за колючей проволокой. К концу месяца вне этих зон проживало всего 11 англичан, работавших в гражданской администрации. Все они выходили на улицу только засветло и лишь в сопровождении вооруженной охраны.
Делать какие-либо обобщения относительно еврейского национализма и его воздействия на мандат невозможно. Билтморскую программу и резолюцию в ее поддержку на Сионистском конгрессе в 1946 г. едва ли можно считать свидетельством национально-политической зрелости ишува. В конце концов, лишь меньшинство палестинских евреев родилось в Святой земле. Их цели и интересы определялись отнюдь не только национализмом — ключевую роль в них играла иммиграция. Даже для такого максималиста, как Бен-Гурион, свободная иммиграция была важнее государственности. Если бы в 1946 г. Бевину удалось предложить решение, при котором Палестина осталась бы в Британском Содружестве при одновременном неограниченном притоке в нее еврейских беженцев из Европы, Бен-Гурион и исполнительный комитет Еврейского агентства примирились бы с таким ходом событий. Стремление Лондона к умиротворению арабов и непреклонность Бевина в связи с проблемой иммиграции — главные факторы, спровоцировавшие сионистов выступить с максималистскими требованиями о предоставлении им государственности; эти же факторы разожгли пожар терроризма, вызвали нелегальную иммиграцию беженцев в Палестину, подорвали британскую экономику, нанесли ущерб международному престижу Англии и в конечном счете положили конец палестинскому мандату.
Глава XII.
Рождение Государства Израиль
Палестинский вопрос на повестке дня ООН
Оглядываясь на первые послевоенные годы, трудно представить себе те почти мистические надежды, которые возлагались тогда на Организацию Объединенных Наций. Кризис, вызванный в 1946 г. советской оккупацией Северного Ирана, послужил первым испытанием для новой международной организации — тогда ООН продемонстрировала свою способность мирным путем урегулировать межгосударственные конфликты. Естественно поэтому, что год спустя ООН вновь была призвана решить еще одну проблему мировой политики. Палестинский вопрос был, конечно, значительно сложнее иранского кризиса. На этот раз требовалось найти решение, которое удовлетворило бы законные требования двух враждующих сторон и, скорее всего, привело бы к созданию нового суверенного образования вместо британского мандата. Задача эта была непростой, но именно для такого рода проблем и была создана Организация Объединенных Наций. Вне пределов ее компетенции находились споры между Великими державами[307] — это ограничение юридически выражалось в праве вето, которым обладали постоянные члены Совета Безопасности. С другой стороны, прямым назначением ООН была деятельность по ликвидации конфликтов между всеми остальными государствами. Гарри Трумэн не был наивен, когда, имея в виду эти функции ООН, отделял проблему гуманитарной помощи беженцам от более сложного вопроса о юридическом статусе Палестины. “Я полагал, — писал он в мемуарах, — что будущая судьба Палестины — это как раз та проблема, ради которой мы создали ООН”. 2 апреля 1947 г. Великобритания, передав решение палестинской проблемы на рассмотрение мирового сообщества, казалось, открыто поддержала точку зрения Трумэна.
По крайней мере, отчасти это было не так. Избрав для принятия решения Генеральную Ассамблею вместо более оперативного и действенного Совета Безопасности, кабинет Эттли надеялся, что ООН не сумеет найти решения и попросит Лондон предложить свое. Тогда у Великобритании были бы основания рассчитывать, что по отношению к упорствующим сионистам у нее будут развязаны руки. Именно так высказывался Харольд Били в беседе с Давидом Горовицем[308], представителем Еврейского агентства, воспоминания которого раскрывают перед нами интереснейшие эпизоды послевоенной истории:
“Загляните в Устав ООН и посмотрите, какие страны его подписали. Чтобы добиться благоприятного решения, требуется две трети голосов, а их можно получить только в том случае, если Восточный блок и США объединятся и поддержат не только одно и то же решение, но и одну и ту же формулировку. Ничего подобного пока не было, нет и никогда не будет”.
Кроме того, Бевин не стал обращаться в Совет Безопасности потому, что опасался активного вмешательства Советского Союза, постоянного члена этой организации, в палестинские и ближневосточные дела. Эти опасения были не лишены оснований. Когда 28 апреля 1947 г. собралась Генеральная Ассамблея и началось обсуждение состава комиссии, которая должна была изучить палестинскую проблему, СССР предложил ввести в комиссию только представителей “большой пятерки”[309]. Этому воспротивились американцы и англичане, которые высказались за “нейтральный” и “не имеющий особых интересов” орган. Ассамблея согласилась с их точкой зрения.
В результате 13 мая была сформирована специальная комиссия ООН по Палестине из представителей одиннадцати государств — Австралии, Канады, Чехословакии, Гватемалы, Индии, Ирана, Нидерландов, Перу, Швеции, Уругвая и Югославии. В этом, пусть и не абсолютно нейтральном, органе все же было соблюдено некоторое равновесие сил. Индия, Иран и Югославия, у которых имелась значительная часть мусульманского населения, скорее всего, должны были занять проарабские позиции. С другой стороны, Чехословакия всячески способствовала перемещению еврейских беженцев из Восточной Европы в Германию, а Гватемала и Уругвай уже давно выражали свое сочувствие устремлениям сионистов. Полного нейтралитета придерживались Канада, Австралия, Перу и Швеция. Поэтому, когда арабы предпринимали попытки отделить проблему беженцев от палестинского вопроса как такового, против этого возражало большинство членов специальной комиссии.
И тем не менее даже при благоприятном развитии событий надежды на успех почти не было. Сэр Александр Кадоган, представитель Великобритании в Совете Безопасности, заявил, что его правительство не намерено отказываться от мандата или навязывать Палестине какое бы то ни было решение до тех пор, пока не будет принята “справедливая” формулировка, приемлемая как для арабов, так и для евреев. Однако добиться такой формулировки было делом невозможным. Узнав, что в повестку дня специальной комиссии включен и вопрос о перемещенных лицах, арабские страны заявили, что не станут рассматривать рекомендации ООН как обязательные для себя. А Верховный арабский комитет решил вообще бойкотировать работу комиссии.
