По своему происхождению поглаживание является движением намерения – как его называют этологи. Лучшей иллюстрацией сказанному служит один пример из мира животных. Птица, готовящаяся взлететь, резко подергивает головой. В процессе эволюции это подергивание могло со временем стать сигналом для других птиц, то есть превратиться в движение намерения, при помощи которого птица сообщала своим собратьям о том, что собралась подняться в воздух и тем самым давала им возможность подготовиться к тому, чтобы следовать за ней. Судя по всему, обычай материнского поглаживания сформировался как особый сигнал подобным образом, будучи движением намерения тесного телесного контакта. Каждое прикосновение материнской руки как бы говорит: «Я сейчас прижму тебя к себе, чтобы защитить от опасности. Успокойся, бояться нечего». Каждое движение повторяет сигнал и способствует успокоению ребенка, но поглаживание несет в себе нечто большее. И опять вспомним птицу. Если она встревожена, хотя и не настолько сильно, чтобы улететь, птица может привлечь внимание стаи, несколько раз дернув головой и оставшись на месте. Другими словами, сигнал посредством движения намерения может подаваться без последующего действия. То же самое у человека произошло с поглаживанием. Ладонь гладит спину, останавливается и гладит снова. Это действие не завершается тесным телесным контактом, подразумевающим защиту ребенка от грозящей беды. Послание матери означает не только «не беспокойся, если будет угрожать опасность я прижму тебя к себе», но и «Не бойся, ничего страшного не происходит, иначе я прижала бы тебя к себе крепче, чем сейчас». Таким образом, поглаживание является двойным утешением.
Напеваемая вполголоса песенка утешает иначе. И вновь обратимся к примеру с животными. Когда рыбы некоторых видов находятся в «боевом» настроении, они демонстрируют это, опуская переднюю часть тела и поднимая заднюю. Если те же самые рыбы хотят показать, что у них нет агрессивных намерений, они поступают наоборот – поднимают переднюю часть тела и опускают заднюю. Тот же принцип антитезиса действует и в случае с материнской песенкой. Как и для многих других видов, для Homo sapiens громкие, резкие звуки являются сигналами тревоги. Вопли, пронзительные крики, рычание, рев – все это широко распространенные среди млекопитающих сигналы боли, опасности, страха и агрессии. Напевая нежную мелодию, звучание которой по тональности является антитезисом этим звукам, мать посылает ребенку противоположный сигнал: «Все хорошо». Она может использовать в своей песне вербальные послания, но слова, разумеется, не имеют большого значения. Сигналом утешения для ребенка служит именно плавная, спокойная тональность.
Еще один вид интимной близости между матерью и ребенком – кормление грудью или из бутылочки с соской. Ребенок чувствует во рту мягкий сосок, из которого он может получить сладкую, теплую жидкость, и это оказывает на него успокаивающее воздействие. Интимная близость такого рода будет возникать и впоследствии, во взрослой жизни, в разных ситуациях и в разных формах.
Таковы наиболее важные виды интимной близости между матерью и ребенком. Женщина обнимает сына или дочь, носит на руках, укачивает, поглаживает, целует и напевает им песенку. На этой ранней стадии малыш в ответ может только сосать грудь, а также посылать два сигнала призыва к интимной близости – плакать и улыбаться. Плач инициирует контакт, а улыбка побуждает к его продолжению. Плач означает: «Иди сюда», улыбка означает: «Пожалуйста, останься».
Иногда причина плача истолковывается неправильно. Поскольку ребенок плачет, когда испытывает голод, дискомфорт или боль, принято считать, что он несет в себе только эти послания. Услышав плач, мать зачастую автоматически приходит к выводу, что, должно быть, возникла одна из этих трех проблем. Послание означает всего лишь призыв подойти и не содержит объяснение причины этого требования. Если младенец сыт, находится в комфортных условиях и не испытывает боли, он может плакать потому, что у него появилась потребность в интимном контакте. Если мать накормит его, убедится в том, что он не испытывает дискомфорта и положит обратно в кроватку, ребенок может вновь начать плакать. Это означает, что малыш, если он, конечно, здоров, не удовлетворил до конца свою потребность в интимном телесном контакте и будет плакать до тех пор, пока это не произойдет. В первые месяцы жизни данная потребность особенно высока, и младенец быстро научится посылать мощный сигнал, которым будет награждать мать за ее труды, – счастливую улыбку.
Среди приматов улыбка человеческого детеныша уникальна. Маленькие обезьянки не улыбаются. У них просто нет в этом нужды, поскольку они достаточно сильны, чтобы цепляться за шерсть матери и осуществлять телесный контакт с ней самостоятельно. Человеческий детеныш лишен такой возможности и поэтому должен каким-то образом привлекать к себе внимание матери. Эволюционным решением этой проблемы и стала улыбка.
Плач и улыбка подкрепляются второстепенными сигналами. Человеческий плач начинается со звуков, похожих на те, что свойственны обезьянам. Плача, детеныши приматов издают серию ритмичных криков, но слез у них не бывает. В течение первых недель жизни ребенок тоже плачет без слез, а затем они начинают сопровождать его крики. Впоследствии, во взрослой жизни, слезы часто проливаются беззвучно, но младенческому плачу всегда сопутствуют вопли. По непонятной причине уникальность среди приматов человеческих слез редко становилась предметом комментариев, но совершенно очевидно, что они имеют какое-то особое значение для нашего вида. В первую очередь это, разумеется, визуальный сигнал, усиливаемый отсутствием волосяного покрова на щеках, но не следует забывать и о постоянном стремлении матери вытирать глаза своему ребенку. Вытирание слез с поверхности кожи лица – интимный телесный контакт успокаивающего характера. Вероятно, в этом состоит чрезвычайно важная вторичная функция резкого усиления секреции слезных желез, которое так часто происходит у человеческого детеныша.
Если эта гипотеза кому-то представляется притянутой за уши, следует вспомнить, что женщине-матери, подобно самкам многих других видов, присущ сильный базовый инстинкт, побуждающий ее очищать тело ребенка. Она следит за тем, чтобы малыш оставался сухим и чистым, и, возможно, обильное слезоотделение служит «заменителем мочеиспускания», заодно выполняя функцию «призыва» в моменты душевных страданий. В отличие от мочи слезы не способствуют выведению шлаков из организма. При низких уровнях секреции они очищают и защищают глаза, но при обильном выделении единственная их задача, судя по всему, – необходимость передать социальные сигналы, и тогда их чисто поведенческая интерпретация вполне оправдана. Как и в случае с улыбкой, их главным назначением является призыв к интимной близости.
Улыбка подкрепляется вторичными сигналами – это лепет и протягивание рук в качестве движения намерения прильнуть к матери. Она улыбается и лепечет в ответ, а затем берет ребенка на руки и прижимает к себе. Как и слезы, улыбка появляется у человека на втором месяце. Фактически первый месяц жизни можно с полным основанием назвать обезьяньей фазой, поскольку свойственные исключительно виду Homo sapiens сигналы впервые отмечаются спустя несколько недель после появления на свет.
На третьем и четвертом месяце начинают появляться новые виды телесного контакта. «Обезьяний» хватательный рефлекс и рефлекс Моро исчезают, и на смену им приходят более сложные формы направленного хватания и цепляния. При проявлении примитивного хватательного рефлекса рука ребенка автоматически хватает любой предмет, который прикасается к ней, но теперь это действие становится избирательным. Малыш протягивает руку и хватает определенный предмет, который привлекает его внимание. Чаще всего это та или иная часть тела матери, особенно ее волосы. Рефлекс направленного хватания обычно формируется к пятому месяцу жизни.
Подобным образом автоматическое ненаправленное движение цепляния рефлекса Моро уступает место ориентированному объятию, когда ребенок льнет именно к матери, корректируя свои движения в соответствии с положением ее тела. Как правило, этот рефлекс формируется к шестому месяцу.
Оставим младенческую стадию и перейдем к более позднему периоду детства. Совершенно очевидно, что со временем уровень первичной телесной близости между матерью и ребенком неуклонно снижается. Потребность в защите, которую так хорошо удовлетворяли телесные контакты с матерью, постепенно вытесняется потребностью в самостоятельности и исследовании окружающего мира. Понятно, что делать последнее, находясь в материнских объятиях, весьма проблематично. Однако мир, в который он пришел, все еще внушает ребенку опасение, и для поддержания у него ощущения защищенности и безопасности в течение определенного времени ему необходим дистанционный контроль в той или иной форме. Тактильная связь постепенно заменяется визуальной. Отныне действия малыша ограничивают не объятия, а меняющееся выражение лица матери. На смену взаимным прикосновениям приходят взаимные улыбки, смех и мимика. Улыбка, которая прежде служила приглашением к объятию, теперь заменяет его. В самом деле, она становится символическим объятием, действующим на расстоянии. Благодаря этому ребенок получает определенную свободу действий и в то же время сохраняет эмоциональный контакт с матерью, обмениваясь с ней взглядами.
