обрати внимание.
— Как куклы, — добавил Дима, подойдя к ним. — Женя, ты настоящая красотка.
— А я? — возмутилась Даша, толкнув отца.
— А ты моя любимая красавица! — сказал он, поцеловав ее в лоб, — но папа! Испортишь прическу! — возмутилась Даша.
— Не испортит, — сказала Света.
— Тетя Света, — Женя повертела в руках черную тушь. — А вы правы, я об этом никогда не думала, а сейчас понимаю, что так и есть. Но все равно получилось красиво?
— Конечно, ведь это же ты, я ничего тебе не нарисовала, только слегка выразила глаза, видишь, и губы стали чуть-чуть ярче, поняла?
— Да, спасибо!
— Мама, а у нас в школе есть такие куклы, — Даша завыла, Женя поддержала ее тонким воем. — Губы как эспандер, вот такие груди.
— Даша, да не может быть, — удивилась Света.
— может, я сам видел, — сказал Дима.
— А, заметил уже, — нахмурилась Света.
— А ты на собрание походи, не хочешь? — предложил Дима.
— Нет, не хочу, тебе же там нравится, да?
Вновь зазвонил домофон.
— Это Ромка, — сказала Женя.
— А чего он? — недоуменно спросила Даша.
— Ну, узнаешь, — замялась Женя.
Даша возмущенно удалилась к себе в комнату, в которой послышалось сюсюканье с котом.
Вошел Ромка с красивым букетом из синих и белых роз, обрамленных зелеными листьями папоротника.
— О, какой красивый, — сказала Света, разглядывая букет. — Сам собирал?
— Здравствуйте, Тетя Света и дядя Дима, — Ромка весь покраснел. — Да, сам.
— Ну, я сейчас позову Дашку, — Света взяла Женю под руку и ушла с ней на кухню, Дима подмигнул Ромке и ушел, закрыв дверь. С кухни раздался крик Светы. — Даша, иди, встречай гостя.
— Вот еще, — проворчала Даша, но вышла. — Привет, Ром.
— Привет, — глупо улыбнулся он, не зная, что делать, и протянул вперед руку, как оглоблю с букетом. — Это тебе.
— Мне? — Даша округлила глаза и схватила букет. — Мне никто еще не дарил цветов. На кухне громко прокашлялась Света, а Женя прыснула от смеха. Даша подошла к Ромке и быстро, почти незаметно, поцеловала его в губы. — Спасибо.
Парень совсем засмущался, пряча глаза в пол, Даша убежала в комнату, хвастаясь перед котом букетом.
— Мам, а где ваза? — крикнула она, вбегая на кухню.
— Я сама поставлю, собирайтесь, опоздаете, — сказала Света. — На что идете-то, помните?
— На балет, — прокашлялся Ромка.
— Верно. Балет — это красиво. Женя вам все расскажет. Знаете, одно дело, когда смотришь его сам, другое дело, когда тебе кто-нибудь может рассказать, — Света поправила галстук у Ромки, съехавший в сторону. — Следи за галстуком, кавалер, видишь, какая принцесса к тебе идет.
— Значит я все-таки принцесса? — заулыбалась Даша.
— Даже Золушка стала принцессой, — заметил Дима.
Ой, нашел Золушку, — рассмеялась Света.
Дети собрались и шумно вышли за дверь. Света подождала, пока лифт уедет, и закрыла ее. Вернувшись на кухню, она устало села за стол, подперев левой рукой отяжелевшую голову. Она смотрела на Диму, хлопотавшего около плиты, по кухне растекались ароматы запеченной рыбы.
— А девочки-то выросли, правда? — спросила она, с любовью глядя на мужа.
— Да, настоящие красотки стали, а помнишь, какие были раньше хулиганки?
— Да, как вспомню, не поверю. А сейчас важные такие, парнями уже крутят.
— Ну, так кто учитель? — усмехнулся он.
— Дим, а мы с тобой же еще не старые, правда?
— Конечно, нет, а почему ты так решила?
— Не знаю, дочь почти взрослая. Я волнуюсь.
— А чего ты волнуешься? — он подошел к ней, сев рядом на корточки и обняв за талию. — Все будет хорошо, не волнуйся.
— Мне все говорят, чтобы я аборт делала, — Света побледнела, испуганно посмотрев на него. — Я не хочу.
— Даже не думай об этом. Нечего всяких уродов слушать! — возмущенно воскликнул он.
На кухню, ковыляя, пришел Ларс. Он подошел к ним и легонько боднул Диму, что-то промяукав.
— О, Ларсик пришел, — обрадовалась Света. Дима поднял его и посадил ей на колени. Кот уютно примостился и громко заурчал, приподнимая голову при каждом ее поглаживании. — Теперь сидит на коленях, а раньше никогда, помнишь, только у Даши.
— Ну и хорошо. Главное, чтобы выздоровел. Кушает вроде неплохо, но я Дашу останавливаю, а то она его закормит.
— Да, она может, да, Ларсик? — кот что-то промяукал. — Дим, я вот что подумала.
— Что, милая, — он опять сел на корточки рядом с ней, погладив кота.
— Может Григорий Павлович прав, и мне стоит заняться докторской. Время у меня есть. Так же? — она с надеждой смотрела то на него, то на кота, будто бы кивавшего в знак согласия.
— Конечно, стоит, — воодушевленно сказал он. — Я тебе об этом давно говорю. Даша поможет с ребенком, надо же ей навык приобретать.
— Ты хочешь, чтобы она после школы залетела? — удивилась Света.
— Этого мы предугадать не сможем, — покачал головой Дима, — но я уверен, что она и так сама понимает, что правильно сейчас.
— Да ты же ее воспитал.
— И ты.
Ларс дотронулся мягкой лапой до его носа, призывая Диму погладить его.
— И Ларсик! — рассмеялся Дима, погладив довольного кота.
— Да, и ты, — Света бережно помяла его уже почти зажившую шкуру.
16.01.2018 г.
Метроном
Слишком яркий свет. Почему он так бьёт в глаза? Кто-то шутит, специально направил прямо в глаза прожектор или стробоскоп, как это у них называется, и слепит, слепит, слепит! Надо встать и уйти, а тело не слушается, будто бы связали по рукам и ногам, ноги надутые и безобразно огромные, как набитые чем-то мягким. Теперь он понял, что значила фраза «ватные ноги», попробовал повернуть голову, и это не удалось. Какие-то голоса вокруг, крики, кто-то дёргает за щеку.
«Прекратите это немедленно!» — крикнул про себя, рот открылся, не выдав ничего, кроме судорожного дыхания.
— Вызовите скорую! — кричали вокруг него. Одна из женщин мочила платок и обтирала его лицо, мужчина, сидевший рядом, пристально всматривался в его лицо, а потом дал ощутимую пощечину.
— Нет, точно не инсульт, — уверенно заявил мужчина, с ним стали спорить, шум голосов стал настолько нестерпимым, что сидевший в кресле бледный мужчина нервно затряс головой.
Концерт ещё не закончился, пять минут назад должно было начаться второе отделение, зал был полон, все успели вернуться из буфета, а оркестранты с живым интересом смотрели на суетливую группу в пятом ряду. Мужчина сидел ровно по центру, многие его помнили, он ходил по абонементу и садился всегда на одно и то же место. Если бы не бледность и отсутствие реакции, признаки жизни были, мужчина медленно моргал, на него никто бы не обратил внимания, сколько таких же сидело в зале, задумчивых и неподвижных, оглушённых великой музыкой или
