Только знать этого никому не надо было. И Ян хранил тайну от всех.
Физическая боль больше не беспокоила, а еще никак не могла перекрыть агонию, что разрасталась в груди, словно хищный жар-цветок.
Воздух вокруг Яна загустел. Холод синими нитями расплетался от эпицентра «бедствия» по периметру дома. Низкая температура не приносила Яну никакого дискомфорта. Наоборот, помогала немного охладить пыл, чтобы не разнести к чертовой матери все, что попадалось сейчас на глаза.
Только через несколько минут, когда журнальный столик был разломан, парочка картин сброшены со стен, а полотна разорваны в клочья, Ян осознал, что именно он испускает этот неестественный холод.
Он – эпицентр бедствия.
Прошло столетие, а ничего не изменилось.
Он по-прежнему ядовит, как тысячи гадюк и уничтожает все, что наберется смелости стать ему дорогим.
Ян стиснул зубы до хруста в челюстях. Виски заломило.
С бешеным рыком гнев вырвался наружу. Сметая все предметы на своем пути, Ян точно вихрь пробирался вглубь особняка к своему кабинету.
Он знал, что время от времени, в нем пробуждаются новые силы. Смерть никогда не предупреждал заранее об этом, а справиться самостоятельно, овладеть и контролировать новые потоки – каждый раз было сложно. К гневу на поступок Даши и свою глупость, что спровоцировала такую реакцию, прибавилась ярость на этот холод, что появился так некстати.
Не то чтобы Ян был сильно удивлен. Несколько раз до этого холод в нем уже пробуждался, из-за своей беспечности Кенгерлинский не обратил на данное событие должного внимания. И зря. Остатки трезвости рассудка, что еще не поглотила ярость, подсказывали ему – холод прочно завязан на негативных эмоциях. Каждый раз он появлялся тогда, когда Ян испытывал сильные чувства: гнев, разочарование, отчаянье. Он понимал, что если не справиться с ним сейчас, не обуздать, то это грозит серьезными неприятностями в дальнейшем. И не только для него самого, главное – для окружающих. Ведь особняк прочно связан с хозяином на всех уровнях: от духовного и до эмоционального, любые резкие скачки в общем фоне Яна способны привести к изменениям всего строения дома. И так перепады с температурой стали происходить слишком часто.
Яну совсем не улыбалось держать Дашу, как рыбешку, в морозильной камере.
Мысли о Банши пробудили гнев новой силы.
Она сбежала от него! Бросила! Вновь!
Кенгерлинский с ноги открыл дверь. Она громко стукнулась о стену. Ворвавшись в кабинет, он заметался по комнате, отчетливо не понимая за что хвататься в первую очередь.
Схватился за голову. Запутался в волосах. Со всей силы дернул, чтобы привести себя в чувство. Мысли просветлели. Выставив руки перед собой, он заметил, что до сих пор сжимает в кулаке шарф Даши. Поднеся ткань к носу, Ян глубоко вдохнул, потом аккуратно сложил шарф и положил его на диван. Взгляд зацепился за телефон, лежащий на краю рабочего стола.
Ян расплылся в кривой, хищной ухмылке.
Схватив мобильник, он провел пальцем по дисплею и нажал на запуск необходимой программы.
«Не сбежит… Не сбежит… Не сбежит! Не на этот раз!», – крутилось у него в голове.
Недаром Ян озаботился таким необходимым и полезным подарком, как мобильный телефон. Даша приняла его, хоть и нехотя, а ему пришлось мотивировать вещицу тем, что хочет находиться всегда на связи с ней, в любое время. Не мог же он рассказать, что вместе с телефоном она приняла в подарок отслеживающий маячок?
Как только программа полностью загрузилась, Ян смог наблюдать за ярко-красной точкой, что медленно двигалась, и узнать ее точные координаты. Всего через несколько секунд, когда точка прекратила движение, что-то внутри Яна оборвалось. Ярость мгновенно исчезла.
В глубине души у него зародилось плохое предчувствие. И он не мог по глупости проигнорировать его, проявить вредность и выдержку, чтобы никуда не ехать. Возможно, стоило хоть один раз жестоко проучить девчонку, пустить все на самотек, дать ей увязнуть в проблемах по самые ушки и просто наблюдать за происходящим со стороны. Но как бы Ян не убеждал себя, что такой урок мог стать крайне полезным для Даши, он не мог заставить себя так поступить. И не стал.
Это было опасно.
А рисковать жизнью Банши даже ради удовлетворения собственного ущемленного самолюбия он не собирался.
Отыскав куртку и ключи, Кенгерлинский улыбнулся в предвкушении. Он обязательно выберет для Даши другое наказание. И осуществит его. Скоро. Очень скоро.
И она не сможет сказать ему, что не была предупреждена о таких последствиях своих действий! Ян обещал, что поступит именно так, если Даша еще раз попробует сбежать от него. Она ослушалась, тем самым полностью развязав ему руки для воплощения былых угроз.
Кенгерлинский привяжет ее к кровати и не будет выпускать из рук неделю. Как минимум. А лучше до того самого момента, пока Даша хорошенько не усвоит урок. Он будет полностью контролировать ее и озаботится изгнанием всяческой дури, что поселилась в ее хорошенькой головке, раз уж фишка с доверием не сработала. Ян обязательно выстроит между ними мосты, которые он из-за собственной глупости успел уничтожить.
Он выскочил из дома так стремительно, как черт из табакерки. Ловко управляя байком, мчался по вечерней трассе, рассекая воздух. Со стороны вполне могло показаться, что водитель и мотоцикл – единое целое.
Неведомая сила подгоняла его быстрее настигнуть беглянку. Точно что-то острое подпихивало в спину.
Ян боялся не успеть вовремя.
В плотных сумерках, когда он подъехал к необходимому месту, следуя координатам, было сложно что-либо разглядеть. Ян напрягал зрение, силясь увидеть знакомый хрупкий силуэт. Но кроме остатков разрушенного здания, плотного занавеса травы, что достигала колен, ничего не было.
Стойкое чувство дежавю сковало его грудь. Холод пытался прорваться наружу.
Нет! Он не мог опоздать! Просто не мог!
Тихий стон прервал очередную попытку Яна увидеть желаемое там, где его не было.
Мужской стон.
Прислушавшись, Ян дождался повторения и пошел на звук. Находка превысила все его возможные ожидания.
Под ногами Яна, скрючившись от боли, лежал Брагин. Непосредственный виновник возобновившихся неприятностей. Теперь Яну было на кого вылить сжигающую порцию гнева.
– Где она? – прорычал он, еле сдерживаясь, чтобы не пнуть мужчину под ребра.
– Забрал.
– Кто?
Брагин почти без остановки шевелил губами, но звук получался таким тихим, точно шелест, что Яну пришлось присесть на корточки и наклониться ухом почти к его лицу, чтобы хоть что-то толковое расслышать.
