будто пытаясь успокоиться. В этот момент я почувствовала, как дрожит он, прижимая меня к себе. Его прикосновения были грубыми, порывистыми, дикими, но одновременно и бережными, потому что он знал меня как никто другой. Ригель не был жестоким или злым, нет, просто он был резким в проявлениях чувств.
И таким он мне нравился.
Он нежно поцеловал меня в шею, рисуя кончиками пальцев замысловатые круги на моей коже, и я расслабилась, задышала глубоко и ровно, прислонилась головой к его голове, впав в сладкую истому.
Наши губы снова сомкнулись в спирали горячих и глубоких поцелуев. Движения его горячего языка теперь стали медленными, волнующими, а пальцы на моих бедрах сжимались, следуя ритму поцелуев. Его руки впивались в мое тело, ласкали его. Мои щеки снова покраснели, дыхание сбивалось. Внизу живота разлилось странное напряжение, сладкое и невыносимое. Его язык воспламенял мой рот, и я медленно, робко посасывала его, чувствуя, как Ригель впивается пальцами в мои бедра.
Его руки скользнули вверх и коснулись кружева трусиков. Я обхватила ногами его бедра, Ригель отпустил мои губы, чтобы укусить за подбородок, затем за шею и плечо. Он казался потерянным и ненасытным. Его руки снова сжимали мои бедра, как будто он страстно желал почувствовать, как моя плоть дрожит под его пальцами. Я подавила стон боли и выгнулась, а Ригель обхватил меня за спину, лаская языком чувствительное место под ухом. Мои бедра напряглись, мышцы задрожали. Ригель прижал меня к стене и впился губами в мою грудь.
У меня перехватило дыхание. Закружилась голова. Я потеряла себя, забыла себя, взорвалась и снова задышала. Я жила!
Ригель уничтожал меня поцелуем и делал частью себя. Я позволяла ему это, потому что не хотела другого волка, кроме него. Ощущения, которые я испытывала, оказались настолько сильными, что я вся дрожала.
Мне так хотелось, чтобы когда-нибудь мы избавились от постоянного опасения, словно нас в любой момент могут растащить в разные стороны и у нас очень мало времени, нам не хватает слов, чтобы вместе пережить что-то очень важное. Вот бы заглянуть в его сердце и понять, хотел ли он того же, без чего все лишалось смысла.
Принадлежать друг другу. Быть вместе. Прильнуть друг к другу, как сейчас. Душа к душе и сердце к сердцу. Сложить в один рисунок наши трещины, чтобы больше ничего не бояться… Щелчок дверной ручки донесся из далекой реальности. Очень далекой.
Дверь приоткрылась, и моя душа вздрогнула, я перестала дышать. Я вытянула руку и с силой захлопнула дверь. С другой стороны раздался голос Нормана:
— Ой… Эм, в ванной кто-то есть?
Я резко оторвалась от Ригеля и почувствовала, как он борется, пытаясь меня удержать. — Ой, Норман, Ника принимала душ! — Подошла Анна, и меня охватил ужас. — Может, она еще не закончила… Ника? — Стук в дверь. — Ты еще сушишь волосы?
Я ахнула от ужаса, осознав, что я вся мокрая и растрепанная. А еще у меня на плече и груди следы укусов. Я потуже запахнула банный халат, с тревогой поглядывая на Ригеля, который ел меня глазами и, казалось, не замечал того, что творится вокруг.
Анна снова постучала.
— Ника?
— Дда?
Ригель облизнул нижнюю губу.
— Я… я еще не закончила.
— У тебя там все хорошо?
— Да!
— Ладно, тогда я вхожу.
— Нет! — закричала я в панике. — Анна, подожди! Я… я не одета!
— Не волнуйся, Норман ушел! У тебя там есть халат, верно? Я хотела тебе кое-что показать… Я закусила губу и, уставившись на дверь, пыталась сообразить, что делать. Потом медленно опустила дверную ручку и открыла дверь ровно настолько, чтобы в щелку поместился глаз и нос. — Ой, Ника, но ты еще вся мокрая, — заметила Анна, — и у тебя лицо красное. Ты уверена, что с тобой все в порядке?
Я сглотнула, пытаясь придумать, как отвлечь от себя внимание Анны. В этот момент я увидела у нее в руках платье.
— Его сшила Далма! — радостно сообщила Анна. — Специально для тебя. В качестве извинения за то, что произошло… Я знаю, как сильно ты любишь цветные вещи, но она подумала, что темное лучше оттенит твое светлое личико. Так что платье…
Оно было черное. Струящаяся мягкая ткань блестела на свету, как чернила. Я не видела его полностью, но и кусочка достаточно, чтобы понять, что платье прекрасно.
— Ну как, оно тебе нравится?
— Очень красивое, — прошептала я. — Я… я просто не знаю, что сказать. Далма невероятная… Ай!
Я покраснела и закрыла рот рукой. Ригель ущипнул меня за бедро. Анна посмотрела на меня растерянно и обеспокоенно, когда я выскочила из ванной и, взяв ее под локоть, повела по коридору к своей комнате.
— Хочу примерить его прямо сейчас! Далма будет рада, если я его надену сегодня… Когда они приезжают? Уже ведь много времени…
Я тащила ее к комнате и продолжала говорить и говорить, заглядывая Анне в лицо, чтобы она даже не подумала обернуться и увидеть… его.
Платье, сшитое Далмой, сидело на мне идеально, облегая меня, как перчатка или как вторая кожа, и обрисовывая все изгибы тела. Рукава доходили до пальцев, но оставляли плечи открытыми. Потрясенная своим видом, я разгладила ткань на бедрах и снова посмотрелась в зеркало. Черный цвет и правда подчеркивал бледное лицо, которое теперь сияло, и этот контраст придавал мне шарма, я чувствовала себя звездой в ночном небе.
Платье действительно великолепное.
Наверное, я никогда не привыкну к себе такой: всегда хорошо пахнущей, в чистой одежде. Так странно иметь возможность принимать душ когда захочу, стоять под ним сколько хочу, смотреть на себя в зеркало без трещин. Ощущать чистоту на своей коже как что-то прекрасное, чем стоит восхищаться. Внутри я все еще была маленькой девочкой, которая натирала одежду цветочными бутонами и ставила на нее заплатки. Это чувство невозможно с себя смыть.
Я расчесала волосы и впервые за все время заметила, что они стали очень длинными. Когда я была маленькой, они колыхались на ветру, и я мечтала летать в небе, как стрекоза; я была ребенком, но это не мешало мне мечтать по-крупному.
Я попробовала заплести волосы, но пряди путались, поэтому пришлось отпустить их на волю, позволив свободно рассыпаться по плечам и спине.
Когда я спустилась, Оттеры уже были в гостиной. Норман в веселом красном свитере разливал по бокалам вино
