имеешь смелость намекать, что это я не знаю, что важно!
Я была не в себе, но не могла остановиться. Ситуация сложилась невыносимая. Ради нас с Ригелем мне пришлось пойти на компромисс с собой и лгать единственному человеку, который понастоящему меня любил, единственному, кого я никогда не хотела обманывать, — Анне. Я выбрала Ригеля, но этот выбор разбил мне сердце. И я сделала бы это снова — еще десять, сто, тысячу раз, только бы остаться рядом с ним. Я разбивала бы сердце снова и снова, но все равно выбрала бы его. Я всегда выбирала бы его.
Но я сомневалась, что Ригель поступил бы так же. Он никогда не давал мне ни малейшего повода для уверенности в этом. Я призналась ему, что хочу, чтобы он был рядом со мной, я открыла ему сокровенную часть своей души и осталась открытой для его молчания.
— Я рискую всем. Всем, что мне дорого. Но ты, кажется, этого не понимаешь. Иногда ты ведешь
себя так, как будто тебя это не касается, как будто для тебя это всего лишь иг… — Нет! — резко прервал меня Ригель, закрыв глаза. — Не говори так.
Он открыл глаза, и я увидела, как что-то яростно дрожит в глубине его взгляда.
— Не смей так говорить!
Я грустно посмотрела на него и снова покачала головой.
— Если честно, то я даже не знаю, что для тебя важно, — горько прошептала я. — Я никогда не знаю, о чем ты думаешь и что ты чувствуешь. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо, но я тебя почти не знаю.
Нас словно отбросило друг от друга на расстояние в несколько световых лет.
— Я тогда сказала, что ты нужен мне такой, какой ты есть. Это правда. Я не жду, что ты ответишь на мои слова или сразу откроешься. Мне достаточно просто тебя понять. Но ты меня отталкиваешь. Чем ближе я подхожу, тем сильнее чувствую, что ты не хочешь меня к себе подпускать. Причем меня даже больше, чем других, и я не понимаю почему. Мы оба сломаны с детства, но ты не открываешь мне свое сердце, Ригель. Ни на секунду.
Я чувствовала полное опустошение и видела в глазах Ригеля лишь непроницаемую черноту. Какой человек скрывался за этим взглядом? Чувствовал ли он мою боль и желание быть частью его мира в той же мере, в какой он был частью моего?
Сердце сжалось сильнее. Перед глазами все плыло от слез, я опустила голову, потому что тишина была еще одним доказательством того, что ответа не будет.
***
Кулаки дрожали. В груди корчился точильщик. Ригель больше не мог этого выносить, у него не осталось сил быть собой…
Он ощутил себя запертым в ловушке собственного тела и никогда еще так сильно не хотел быть кем-то другим, а не собой.
Ника стремилась понять его и узнать, но это только причинит ей боль.
Ника наивно верила, что в нем есть что-то милое и правильное, тогда как внутри у него — лишь отрицание, страхи и измученная душа. Шипы и ярость. Боль и чувство беспомощности. Внутри у него — катастрофа.
Он научился отказываться от привязанностей, от чувств, от всего. И от нее он тоже пытался отказаться, поэтому отталкивал, царапал, кусал, пытался вырвать ее из себя, но Ника заполнила его целиком. Пробралась в него без спроса, с нежной улыбкой, сияя непостижимым светом, который заливал весь мир вокруг.
«Хоть бы она посмотрела на меня, хоть бы посмотрела…» — как часто повторял он эти слова в Склепе. Отражаясь в ее лучистых глазах, он уже не казался себе безнадежно изломанным. Но теперь, когда она наконец посмотрела на него, его охватил страх.
Он боялся, что Ника увидит, какой он уродливый и искореженный. Его поломки ремонту не подлежат. Он боялся, что она его не поймет, отвергнет, осознав, что достойна кого-то лучшего.
Он боялся, что его снова бросят.
Вот почему он не мог впустить ее в свой мир. Одна часть его души хотела быть с ней всегда. Другая, та, что любила Нику больше, чем себя, не могла запереть ее в клетке из колючей ежевики. Ника грустно опустила голову. А Ригель молчал, потому что, даже если она об этом не догадывалась, молчание стоило ему дороже любого слова.
Он снова ее разочаровал. Чем больше он пытался защитить ее от себя, тем больше боли ей причинял.
Ника ушла, забрав с собой свет. И глядя, как она исчезает, Ригель почувствовал, как в его сердце один за другим впились все его шипы сожаления.
Глава 30
ДО КОНЦА
Я не хочу счастливого конца, я хочу грандиозного финала. Как на выступлениях фокусников, которые лишают вас дара речи и на мгновение заставляют поверить, что магия существует.
Никто не смел дышать. Ригель видел, как они неподвижно лежат в ряд, бок к боку. Он не был среди них, как и всегда. Тень кураторши мелькала перед этими маленькими телами, как черная акула.
— Одна женщина сказала мне сегодня, что кто-то из вас помахал ей из окна. — Ее голос — как медленный скрип по стеклу.
Ригель наблюдал за происходящим издалека, сидя на скамье у пианино, но до него долетел полный ненависти взгляд Питера. Ригеля никогда не наказывали.
— Кто-то из вас пытался ей что-то сказать. Что-то, чего она не смогла расслышать.
Никто не смел дышать.
Она посмотрела на каждого из них по очереди, а потом ее пальцы сомкнулись на руке маленькой девочки, лежавшей с краю.
Аделина не сопротивлялась, когда кураторша начала больно сжимать ее предплечье.
— Кто это был?
В ответ — молчание. Дети боялись ее, и этого было достаточно, чтобы сделать их виноватыми в ее глазах. Такими она их и считала.
Кожа выше локтя побагровела. Пальцы-тиски сдавливала тонкую ручку все сильнее, но девочка молчала — от боли кричали только ее глаза.
— Неблагодарные засранцы, — прошипела кураторша.
Ригель сразу понял, что значит красноватый блеск в ее глазах: предвестник насилия. Все затряслись. Маргарет отпустила Аделину. Затем заученным движением вытянула из брюк кожаный ремень. Ригель нашел глазами Нику — она лежала в центре и дрожала сильнее остальных. Он знал, что ремни ее пугали. Пока он смотрел на нее, что-то царапало ему грудь изнутри. Часто забилось сердце, вспотели ладони.
— Спрошу еще раз, — проскрипела кураторша, вышагивая вдоль ряда. — Кто. Это. Был?
