Он не зря тратил время, обивая пороги правительственных чиновников, поддерживая необходимые контакты, и где скрытыми угрозами, где лестью и подкупом добиваясь своего.
В конце концов ему удалось убедить президента (не без помощи лоббистов из его собственного окружения) в том, что Управлению внешней безопасности необходимо предоставить право действовать самостоятельно в любой, даже самой экстренной, ситуации.
А поскольку в то время, когда Павловский занимался подготовкой соответствующего указа, никакой настоящей опасности еще не было и Диньков еще не успел прибрать к рукам все основные рычаги власти, ему удалось собрать все необходимые визы и уговорить президента подписать указ буквально за несколько дней до объявления чрезвычайного положения.
Когда начались боевые действия с применением армии и космического флота, всем стало не до Павловского.
Вот так и получилось, что его управление на какое-то время оказалось вне сферы действия чрезвычайного правительственного комитета.
У Павловского оказались развязаны руки, и он сполна воспользовался этим временем, прекрасно понимая, что слишком долго Диньков его самостоятельности не потерпит.
С каждым днем этот человек подгребал под себя все больше каналов управления армией и флотом, но открытых стычек с Павловским пока избегал, правильно расценив, что в его лице он имеет единственного серьезного противника, если не считать самого президента.
Павловский задолго до начала военных действий против Гифрона прекрасно знал, что собой представляет Диньков и какая опасность угрожает Земной Федерации, если этому человеку удастся захватить бесконтрольную власть.
Самым неприятным в сложившейся ситуации было то, что действовать Павловскому приходилось на два фронта.
Каждую минуту ожидая открытой конфронтации с Дикьковым, он тем не менее, используя немалые возможности своей северной секретной базы, все силы управления направил на то, чтобы выяснить уязвимые места грозного космического пришельца, уже захватившего всю восточную часть Сибири.
Самым серьезным в управлении Павловского всегда был аналитический отдел. Собственно, главной задачей всего управления как раз и было накопление информации о любой возможной угрозе, исходившей из космоса, и ее анализ.
О Гифроне Павловскому было известно достаточно. Данные начали поступать по разным каналам, задолго до того, как первые тяжи этого космического гиганта были обнаружены в недрах Зидры.
Правда, тогда еще люди не знали ни о его космическом происхождении, ни о его подлинных возможностях.
Но сразу после получения первых сведений о Гифроне Павловский отдал распоряжение о строительстве северной секретной базы.
Рискуя всей своей карьерой, а возможно, и головой, используя все доступные ему внеплановые фонды, из которых правительство, состоящее из опытных финансовых «изыскателей», так любило выкачивать деньги, он строил свое детище и спешил так, словно по пятам за ним гнался сам дьявол.
Как теперь выяснилось, не зря.
Павловский остановился напротив ледяного тороса, сверкавшего на свежем изломе словно бриллиант, и поправил меховую шапку. На этом безлюдном острове он мог себе позволить одинокие прогулки без охраны и, возможно, поэтому за последние месяцы так сильно привязался к его суровой красоте…
Сейчас, перед решительной и, возможно, последней схваткой, к которой готовилась Земная Федерация, он попытался подвести итог собственной деятельности за все эти долгие и тяжкие годы подготовки и выматывающего ожидания.
Если они проиграют предстоящую битву — этот островок, возможно, станет последним очагом сопротивления.
Древний вулкан, поднявший из километровой океанской глубины десяток квадратных километров скальных гряд, обеспечил острову неплохую защиту. Если не учитывать пространственных туннелей, с которыми земная наука все равно ничего не могла поделать, — море было надежной преградой для физического распространения Гифрона.
Даже Байкал явился для него достаточно серьезной преградой, и оставалась маленькая надежда, что, захватив Европейский и Азиатский материки, пришелец остановится перед водной преградой, не сумеет протянуть свои щупальца к Америке и Австралии.
Лично для Павловского это было слабым утешением. До Америки было слишком далеко. Но когда на Европейском материке будут уничтожены все центры связи и войсковые подразделения, здесь, на острове, они долго еще смогут противостоять космическому гиганту.
Конечно, в конце концов его щупальца дотянутся под дном моря и до острова. Но первое время ему будет не до этого. К тому же, кто знает… На большой глубине температура и давление были достаточно велики. А до сегодняшнего дня все оперативные данные говорили о том, что Гифрон старается избегать водных пространств и не погружается слишком глубоко в земные недра.
Что бы там ни случилось в будущем, сегодня этот остров принадлежал людям. Павловский мог слушать крики чаек в ледяных торосах, радовавшихся холодному, не опускавшемуся за горизонт солнцу, он мог дышать этим чистым воздухом, не замутненным промышленными выбросами в атмосферу, которые так и не уменьшились на материке, несмотря на все ухищрения инженеров. Не то чтобы они не поспевали за прогрессом. Производство, увеличивающееся с каждым годом, требовало все больше ресурсов и все больше загрязняло планету.
«Если бы не Гифрон, мы бы сами погубили свой мир. Но, возможно, теперь у нас появятся иные ценности, кроме потребительских? Или я ошибаюсь и ничего не изменится до последнего судного дня?
Мы все так же будем стремиться перещеголять соседа более шикарной машиной и через пару лет отправлять ее на свалку? Мода — безумная реклама, подстегивавшая потребление, все это вело мир к пропасти, и край был уже совсем близко, когда появился Гифрон…»
Тоненький писк вызова переговорного устройства вывел Павловского из мрачной задумчивости.
— Виктор Степанович! Мы только что получили шифровку из нашего столичного отделения.
— Читайте.
— «Специальным распоряжением правительственного комитета отправлена изыскательская экспедиция в Кызылкумы под руководством академика Вакенберга. Точка. Официальная цель экспедиции — поиски энергоемких ископаемых, способных отвлечь внимание Гифрона, продолжающего свое продвижение к европейской части страны. Точка. Маров».
— Зачем им понадобилось посылать в Кызылкумы Вакенберга? — спросил Павловский, заранее зная ответ.
— Об этом в шифровке ничего не говорится.
Он отключил вифон и, поудобней устроившись на ледяном кресле тороса, глубоко задумался.
Искать в такое время какие-то ископаемые — это вряд ли, а вот избавиться на время от неугодного члена комитета — это на Динькова похоже.
Павловский, как никто другой, хорошо знал любовь к независимости и неукротимый нрав старого академика. Он неоднократно предлагал ему должность руководителя своего аналитического отдела, но Вакенберг неизменно отказывался, предпочитая собственные исследования и собственный институт.
Павловский его хорошо понимал и ценил то, что никакие тайные пружины, приведенные в свое время им в действие, для того чтобы переманить ученого к себе в управление, не подействовали на старого упрямца.
И вот теперь от него решили избавиться, и, возможно, не только на время… Диньков вполне мог воспользоваться неразберихой, царившей в восточных районах страны. «На Гифрона многое можно списать, очень многое!»
Была и еще одна причина избавиться от ученого. Оперативные данные о последнем выступлении Вакенберга на правительственном комитете указывали на то, что академику стала известна информация, способная если и не остановить Динькова, то, во всяком случае, сильно ему навредить, если академик сумеет довести эти сведения до президента.
«Вряд ли ему позволят это сделать. Придется помочь вредному старикашке».
Павловский нажал кнопку вызова дежурного.
— Расконсервируйте установку космической связи «Бета-два», подключите ее к аварийным каналам питания и срочно подготовьте к вылету оперативную группу Зеленского. Задание получат у меня лично!
Глава 17
Последняя вспышка пламени была самой сильной, и за ней последовал удар, от которого узкий маленький мирок защитного кокона Андрея начал бешено вращаться, а затем рассыпался на тысячи осколков. Прямо на него с огромной скоростью летела поверхность Земли, однако ей навстречу, опережая падение, выдвинулась многокилометровая воронка воздушного смерча, и ударила в барханы, взметнув по всему периметру гигантские стены песка.
Вакенберг прервал свое бессмысленное занятие по пересчитыванию песчинок и ожиданию выстрела. Какой-то посторонний звук заставил его резко вскинуть голову.
