у него, черт побери, не было выбора.
Он глубоко вздохнул, сложил листок с работой Рис пополам, затем завещание, сунул их во внутренний карман куртки и надел его. Затем он сбежал по ступенькам на первый этаж полицейского участка. Проходя мимо Бетси за стойкой регистрации, он взмахнул, пожелал спокойной ночи и получил взмах руки в ответ.
Затем толкнул входную дверь и пошел по тротуару к «Мими».
Было начало марта. Наступила весна. Температура повышалась; снега не было видно. Дворы озеленялись. На деревьях появились почки. Луковичные давали всходы во дворах.
Майк всю свою жизнь прожил в Индиане, поэтому привык приспосабливаться к переменчивой, а иногда и экстремальной погоде. Это было его второй натурой. Он особенно не замечал природных изменений вокруг. Не наслаждался весной, предвещающей конец зимы. Ему было наплевать. Он радовался, что с потеплением он сможет приготовить барбекю, не отморозив себе задницу на заднем дворе. И он радовался, что приход весны говорил о том, что Фину больше не придется выходить рано утром расчищать снег.
Только с этим у него ассоциировался приход весны.
Он толкнул дверь к «Мими», заметив Одри за столиком у окна.
Увидев ее, сжал губы.
Все просчитала заранее. Бург был маленьким городком, она прожила в нем долгое время. Любой, кто ехал или проходил мимо кафе, увидел бы Майка с его бывшей за столиком. Они бы удивились. Стали бы судачить. Появились бы сплетни. Выдумали всякое дерьмо. Все же знали, что он был с Дасти. Об этом любезно поведала жена Салли, Лоррейн, не говоря уже о пятикратной угрозе в лице Шерил, Джесси, Мими, Феб и Вайолет, двое из них работают в самом популярном баре города, одна из них владелец часто посещаемой кофейни.
Господи, черт побери, Одри с ее играми.
Он увидел, что перед ней стоит кружка и еще одна кружка стоит на столе, а также лежит белый пакет.
Он не знал, что было в этом пакете, но был удивлен. Одри относилась к тем женщинам, которые легко набирают вес, если она переставала себя контролировать. И, честное слово, иногда ему казалось, что она скорее перережет себе вены, чем наберет лишний фунт. Она вставала на весы каждое утро, и каждое утро он напрягался и готовился к последствиям. От результата на весах зависело ее настроение в их доме на целый день до следующего утра, пока она снова не вставала на эти гребаные весы.
Ей, к счастью, было наплевать на то, что ели Майк и дети, хотя она часто жаловалась на запахи еды в доме, главным образом потому, что они вводили ее в искушение. Но она очень бережно относилась к каждому кусочку, который клала в рот. Также три раза в неделю она занималась быстрой ходьбой и дважды ходила в спортзал плавать. Этим она была одержима, как и покупками. Так что выпечка на столе от «Мими» была абсурдной.
По-видимому, она купила кофе для него, но это тоже не помогло. Она никогда не была особенно заботливой и вежливой, но после того, как он попросил развода, крохотные остатки вежливости испарились окончательно. Каждый раз, когда она разговаривала с ним по телефону или видела его лично, изливала на него кислоту.
Ему не понравилась кружка с кофе, стоявшая на столе. Нисколько.
Когда он подошел к Одри, его взгляд метнулся к стойке, глянуть там ли Мими. Ее там не было, одинокая девушка за стойкой занималась с клиентом, поэтому она не взглянула на него.
Он ожидал краткого «Ты опоздал», когда подошел, но Одри просто улыбнулась ему.
Затем сказала:
— Я принесла тебе латте. Карамельный?
Он уставился на нее, потрясенный до чертиков. Карамельный латте — вот что заказала бы ему Риси, если бы он привел ее сюда или обоих своих детей. Он понятия не имел, что Одри знала и даже помнила, что он предпочитает.
— Да, — буркнул он, садясь, затем выдавил из себя. — Спасибо.
Она тут же протянула руку к пакету и подтолкнула его в сторону Майка.
— Брауни и печенье. Для тебя, Ноу и Рис.
Он продолжал пристально смотреть на нее.
Она только что сказала «Ноу».
Бл*дь.
Брауни и печенье?!
Мать твою.
За исключением дней рождения и Рождества, на которые она с ликованием тратила целое состояние, не имевшим ничего общего с торжествами и праздниками, он не мог вспомнить, чтобы она когда-нибудь покупала сладости ему или детям. Когда у них появились дети, ее шопинг, естественно, расширился до заполнения детских шкафов, комодов и комнат ненужным им барахлом, но это не было добротой или великодушием с ее стороны. Это была ее зависимость.
— Спасибо, — снова пробормотал он, отметив в уме, что она купила сладости для него, Ноу и Рис, но не Дасти. Понятно, но это говорит о том, что она не двигается дальше, как он, и она об этом уже знала.
Он сделал глоток из кружки и поставил ее на стол.
— Ты хотела поговорить? — начал он. — Ноу поручил мне забрать пиццу через пятнадцать минут, я должен заскочить и забрать ее по дороге домой. Мне жаль, что опоздал, но у нас остается еще меньше времени. Мы должны все успеть.
Она кивнула, затем непринужденно поделилась:
— На работе дела идут хорошо.
Господи. Какого хрена? Она решила просто поболтать?
У него не было времени на «просто поболтать» с ней.
— Хорошо. Рад за тебя, Одри. Итак, нам есть что обсудить?
Она выпятила губы и схватила свою кружку, чтобы сделать глоток.
Тянет время. Играет в свою игру в очередной раз.
— Одри... — предупредил он, и ее глаза метнулись к нему.
— Мне не нравится, что ты с другой женщиной.
Майк вздохнул и откинулся на спинку стула.
Затем, тихо, терпеливо объяснил:
— Мы разведены. Уже какое-то время. И останемся в этом статусе. Я понимаю, что ты еще не свыклась с этим по какой-то причине, но все обстоит именно так. Тебе нужно привыкнуть к этой ситуации. Я тут ни при чем. К тебе не имеет никакого отношения, мои отношения с Дасти. Если мы встречаемся, то говорим только о наших детях. Вот. Все остальное тебе запрещено.
— Неправда, — возразила она тихо. — Она находится у тебя дома. Наши дети живут у тебя дома…
Майк тут же подался вперед, встретившись с ней глазами, он прорычал:
— Только не начинай, мать твою.
— Я должна же знать, кто еще присутствует в жизни
