– Так же, как и «лоцман», – заметил Саймон и улыбнулся. – Самые глупые и неочевидные словечки проще всего прилипают на язык. А про Потерянные Миры я слышал. Говорили, что там не обошлось без жертв…
– Увы. – Оосава снова поморщился, на этот раз с горечью в глазах. – Тогда ведь перли напролом, хватались за любой каменный шарик с мало-мальски пригодными условиями. Есть вода? Берем! Есть кислород? Отлично! Есть полезные минералы? Дайте две!
Досада в голосе замглавы Четвертого комитета звучала абсолютно неподдельная. Видно было, что ошибки прошлого, причем не личного, а общечеловеческого, вызывают у него не вполне рациональную, но очевидную боль. Саймон с трудом подавил желание похлопать своего непосредственного руководителя по плечу. Помогло воспоминание: так же делал отец. Рука отдернулась сама.
Анжело потянулся за портсигаром, но передумал. Вместо этого он ткнул пальцем в данные по челнокам.
– Вот, как вы и говорили, это парные модули. И у нас есть все данные, чтобы связать их с носителем. Только я не понимаю, – густые брови Оосавы сдвинулись, – почему до сих пор нет информации по их миссии?
Архивный ИИ общался со всеми желающими припасть к мудрости веков, а точнее, изыскать сведения по налогам, удоям, покосам и космическим путешествиям с помощью невнятно-бесполой аватары, обладающей таким же неразличимо-приятным голосом. Голос же самого Анжело, судя по характерным вибрирующим ноткам, был готов перейти на вторые командные интонации:
– Что значит доступ заблокирован? Вы там ins Kopf gefickt [66]совсем среди ваших серверов?!
Саймон припал к минералке, чтобы не начать хихикать. Это вышло бы неприлично и неуважительно. Правда, скорее всего и человеку, и машине было бы радикально наплевать на странные звуки с его стороны.
– Ограничение доступа наложено по распоряжению, поступившему из Четвертого комитета с пометкой «особо важно», – вежливо парировала аватара. Ее, естественно, угрожающий тон не впечатлил.
– Кто? – прорычал Оосава, параллельно вызвав список фамилий и должностей. Видимо, собирался в случае отказа вычислить хулигана, отфильтровав перечень по критериям полномочий.
– Господин Анжело Оосава, заместитель главы Четвертого комитета Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций.
На выражение лица господина заместителя стало любо-дорого взглянуть. Саймон уже практически открыто ухмылялся, стараясь, чтобы это смотрелось хотя бы чуть-чуть виновато. Соледад, заглянувшая в кабинет, озабоченно переводила взгляд с начальства на изображение и обратно.
– Так, – поднялся Анжело, разрывая связь махом кисти. – Так. Madonna putana[67], я впечатлен. Саймон, вы когда-либо имели намерение побывать в наших архивах? Физически, я имею в виду. Минус двенадцатый этаж, усиленная охрана, защитные поля. Почти как в той тюрьме на Эдинбурге, только в разы серьезнее.
– Всю жизнь мечтал, – юному лоцману удалось вложить в голос поровну серьезности и сарказма. Оосава кивнул, дав понять, что уловил оба посыла.
– Тогда давайте прогуляемся. Нет, не шагнем, – уточнил он, когда Саймон прикрыл глаза, вслушиваясь в структуру здания. – Ножками. Мне нужно время, чтобы слегка остыть. А то чревато.
В «чревато» верилось сразу. Фигура ооновца выдавала спортивное прошлое – либо же армейскую привычку держать себя в форме. Этот вопрос еще требовал прояснения, но оставался, понятное дело, не самым приоритетным.
За ними увязался было Йорген, все это время скрывавшийся где-то в кабинете – причем так, что Саймон его практически не чувствовал, пока не сосредотачивался. Анжело махнул рукой, и телохранитель отстал.
– Они что, думают, мне заняться нечем? По себе судят, kurwa mać[68]! А между прочим, – пожаловался ооновец Саймону, – у нас тут и текучку никто не отменял. И дело беглых киберов до сих пор не закрыто!
– Киберов? – поднял бровь лоцман, когда они зашли в лифт. Оосава дернул уголком рта и потер висок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Не новая история… В общем, вы же в курсе, что наш ИИ, по сути дела, не ИИ. То есть интеллекта там хватает. Искусственность, опять же, в полный рост. Но это нельзя назвать личностью. Это симулякр, программная оболочка, предназначенная упростить взаимодействие человека и машины. Да, он может быть обучаемым и даже имитировать некоторые эмоции – но в них всегда можно будет почувствовать фальшь. Достаточно хорошенько прислушаться.
Саймон прислушивался с интересом. В голосе обычно прагматичного и порой резковатого Оосавы зазвучали поэтические интонации. То самое «благоговение перед чудом»? Похоже на правду.
– Так что одна исследовательская группа, заручившись поддержкой некоего робототехнического консорциума, а также военных – куда же без них, – решила вплотную заняться вопросом создания настоящего, истинного разума. Удивительно, что вы пропустили тот шум в новостях, который подняли правозащитники: они сразу же потребовали, чтобы ИР априори был наделен всеми гражданскими правами. Назвали историю «Массачусетским экспериментом». Кучка поразительных идиотов. – Анжело покачал головой. – Умудрились сотворить скандал вокруг еще даже не начатой разработки.
– Я правильно понимаю, что в итоге разработка оказалась успешно завершена? – произнес Саймон, когда лифт наконец затормозил. Они вышли и тут же попали под прицелы пары шок-ганов в руках охранников. Естественно, не только их: в небольшом зале-тамбуре с лаконичной, но не слишком казенной отделкой явно обитали и скрытые огневые точки, и чертова уйма разнокалиберных датчиков, и эмиттеры стазисных полей. Но и без пары человек в броне не обошлось.
Оосава скинул на контрольный пост ключ-файл с полномочиями. Саймон повторил, мимоходом напрягшись, хватит ли у него уровня доступа. Хватило. Их пропустили, хотя лица у вояк выражали сомнение до последнего. Впрочем, лоцман удостоил их фирменным высокомерным игнором. Анжело устремился дальше по центральному коридору, отвечая на предыдущий вопрос:
– Все верно, иначе мы бы об этом не говорили. Андроидов спроектировали и вырастили – за основу взяли человеческую ДНК, но переписали геном так, чтобы не имелось оснований называть результат людьми. При этом внешне сходство было полным. А затем в готовые тела начали монтировать гибридный биокибернетический мозг.
Ооновец вздохнул и притормозил. Он снова повертел в руках портсигар.
– В общем, около десятка особей сбежали. Среди ученых нашлись те, кто проявил избыточную эмпатию. Поддался на лозунги анархистов. И я расстраиваюсь не из-за того, что проект пришлось прикрыть, вовсе нет. Не считайте меня черствым функционером. – Вздох повторился. – Просто… Вы бы видели, что с ними стало в реальном мире. Половина не протянула и недели. Они получились детьми. Умными, сильными, ловкими детьми. И как дети, были великодушны, нежны, жестоки и слепы.
Молчание возникло и длилось. Позади за ними внимательно наблюдали охранники, впереди ждали ответы, которые кто-то пытался утаить. Наконец Анжело встряхнулся:
– А вторую половину мы пока обнаружить не смогли. В этом и заключается проблема. И ее с меня никто не снимал. Пойдемте, Саймон: сейчас мы будем задавать вопросы и бить лица. Возможно, даже не фигурально.
Глава 13
Теоретически персональный нейропроектор, для простоты именуемый «смартом», обеспечивал доступ к любой информации, имеющейся в Сети. Могло также статься, что это оказывался не простенький бытовой, а, допустим, продвинутый армейский, инженерный или научный модуль – и тогда в нем поселялся ограниченный, но сообразительный ИИ. Подобный девайс становился способен присоветовать пользователю те или иные решения, в зависимости от сложности поставленных задач. Недаром у русских вместо «смарта» более распространено оказалось словечко «бес» – от БЭС, «Беспроводная Эвристическая Система». Правда, это прозвище вызывало возмущение у представителей православной церкви – чисто номинальное, естественно.
