Лоцман улыбнулся.
– В курсе. Не забывайте, я из Семей.
– Не забываю ни на секунду, – все так же мягко и с расстановкой вымолвил Анжело. – И меня слегка смущает необходимость отправить в поле отряд, состоящий из ваших пусть дальних, но все же родственников.
– Почему? – изумился Саймон. Его собеседник затянулся и выпустил колечко дыма.
– Я им не доверяю, – сознался он наконец. – И как уже говорил, я вообще никому сейчас не доверяю. Возможно, это ошибка. Возможно, я просто старый bakayarou[70] и ahou[71], но интуиция подсказывает: в этом деле не все так гладко. Вы не обидитесь, если я предположу, что кто-то из Семей ведет в этой мутной воде свою тихую игру?
Снова накатил гнев. Неимоверным усилием воли, натренированным за годы общения с окружающими, юный лоцман смог удержаться от резких слов и промолчать. Впрочем, это не ускользнуло от внимания Оосавы.
– Понимаю ваше… недоумение. – Ооновец хмыкнул и кинул окурок в пепельницу. – И не вполне уверен, что сам бы не стал возмущаться. Но просто примите как данность: замглавы Четвертого комитета не хочет поручать секретное задание спецподразделению, сформированному из лоцманов. Потому что ощущает запах серы.
– И что вы предлагаете в качестве святой воды? – сквозь зубы поинтересовался Саймон. Его начало отпускать, и на место ярости пришло ехидство. Анжело встал и прошелся вдоль стола.
– У меня есть группа доверенных агентов, – нехотя произнес он, потирая лицо руками. – И я даже могу аккуратно, не привлекая лишнего внимания, собрать их для инструктажа, поставить задачу и благословить в путь. Но все перемещения в пространстве Объединенных Систем, а также за его пределами контролируются, опять же, Семьями. А спугнуть террористов раньше времени мне бы не хотелось.
Взгляд Оосавы снова потемнел, на скулах шевельнулись желваки. Видно было, что он всерьез расстроен и обеспокоен тупиком, в который забрело расследование. Саймон, тоже ощущавший какую-то звенящую, бесполезную пустоту в голове, подметил любопытную мордочку секретарши, заглянувшей в кабинет. Решив, что хозяин помещения слишком погружен в раздумья, он показал девушке два пальца и сделал помешивающее движение. Соледад кивнула и исчезла в направлении кофемашины. Тут лоцмана осенило.
– А что, если я сам их переброшу?
Пару секунд Анжело воздвигался памятником настигнувшей внезапности. Затем его взор оформился, сфокусировался и наполнился смыслом. Пробежавшись вокруг стола, замглавы Четвертого комитета рухнул в кресло и наклонился вперед.
– Если я скажу, что эта идея лишена всякой привлекательности, можете обозвать меня гнусным лжецом. Но, madre de Dios[72], это опасно. Это очень опасно. Саймон, вы не представляете, на что способны те люди. Я, – он подчеркнул интонацией, – не представляю, на что способны те люди. А у моих агентов не будет возможности вас толком прикрыть. Скорее, вы сами могли бы, после должной подготовки, выдернуть их оттуда, если станет горячо… – Оосава задумался. – Черт, но как же искушает!
– Я верно понимаю, что иных вариантов у нас нет? – из вопроса получилось хмурое бурчание, но за ним скрывалось удовольствие от завуалированной похвалы и предвкушение приключений. Анжело нехотя кивнул.
– Вы ставите меня в неловкое положение. Но, учитывая, что по сравнению с террористической угрозой миру это затекшая нога против ампутации головы, я вынужден согласиться. – Он вызвал меню смарта и ловкими движениями пальцев разослал несколько сообщений. – Тогда действовать будем так. Сейчас я собираю своих людей. Потом – отрабатываем совместное взаимодействие. Тренировки, тренировки и еще раз тренировки. Много времени у нас не будет, поэтому пахать придется на износ. Вы готовы?
– Всегда готов, – вспомнил уроки истории Саймон. – Когда начинаем?
Глава 14
Отношения между лоцманами и спецслужбами не задались с самого начала. Когда Абрахам Фишер волок на собственном, фигурально выражаясь, хребте порывающийся упасть в атмосферу Юпитера «Фархад», он и представить не мог, что буквально через пару месяцев окажется в застенках. Причем не один, а вместе со всеми «телепортерами» – как их тогда называла пресса, – которых удалось вычислить, изловить и удержать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Участники инициативной группы Veritas[73], бывшие сотрудники бывших силовых структур, на суде оправдывали свои действия заботой о будущем человечества. Они приводили достаточно разумные доводы: сила, которой обладали лоцманы, должна была быть изучена, познана, приструнена и поставлена под контроль. И сделано для этого оказалось немало.
Под содержание подопытных и проведение потребных исследований оказался оборудован уникальный научный комплекс – на Луне, в заброшенной гелиевой шахте, где-то на территории кратера Нансен. Каждый из «объектов» принудительно погрузили в полубессознательное состояние. Возле каждого постоянно находилось трое сменяющихся охранников, готовых в любой момент, если им хоть что-то покажется подозрительным, применить электрошок и экспресс-инъекторы с транквилизаторами. Посреди основного блока разместили даже экспериментальный на тот момент генератор искусственной гравитации – в надежде сбить наведение заключенным. И постоянно, непрерывно проводили разнообразнейшие эксперименты. Далекие от понятия «гуманность».
Однако ни одна тайна не способна хранить себя вечно. В прессу просочились сначала слухи, а затем и достоверная информация об исчезновениях людей «со способностями». Кто-то слил данные о готовившейся операции, кого-то замучила совесть, и он решил во всем сознаться. Второй вариант, к слову, многим казался не слишком достоверным, но когда по планете прокатились массовые демонстрации с требованиями прекратить опыты на людях – обсуждать эту тему стало как-то недосуг.
Руководителем и идейным вдохновителем Veritas неожиданно для многих оказался тогдашний замглавы Четвертого комитета Рандольфо Сикарио. Именно он произнес на слушании по делу «о похищении и пытках» пламенную речь, в которой упоминались святая вода и сера. То, что речь эту частично процитировал Анжело Оосава, замглавы нынешний, вызывало интересные аналогии.
Еще более интересным фактом было то, что личный состав спецподразделения «Призрак», предназначенного для реализации тактики hit’n’run[74], действительно набирался из членов Семей. Те из лоцманов, кого природа не наградила талантами выдающимися, пригодными для кораблевождения, но все же достаточными для вполне определенных целей, проходили строгий отбор, а затем еще более строгие, жесткие, даже жестокие тренировки, совмещенные с муштрой и идеологической накачкой на предмет верности идеалам ООН. Многие не выдерживали и выбывали из программы, но те, кто оставался, оказывались способны на многое. Очень на многое.
Тем не менее решение не привлекать «Призраков» к разведывательной миссии казалось вполне обоснованным. Кровь не водица: Саймон, несмотря на всю свою фронду и антагонизм с родней, до сих пор ловил себя на том, что частенько оценивал ситуацию с точки зрения «типичного Фишера». И легко было допустить, что даже после мощной дрессуры кто-то из спецназовцев оставался верен конкретно своей Семье, а не человечеству в целом.
Единственное, чего юный лоцман пока так и не осилил понять: каков мог выйти пускай даже теоретический профит с поддержки террористов у его сородичей? Казалось очевидным, что подрыв репутации грозит Профсоюзу весомыми проблемами. Кто захочет пользоваться услугами лоцманов, если те не способны предотвратить возможную катастрофу? При этом, естественно, мало кто задумается об иных факторах риска, свойственных космическому кораблю: подрыв реактора, попадание метеорита, перегрузка систем искусственной гравитации, сбой ИИ. Нет, кто-то, может, и вспомнит, но громче всего будут звучать иные голоса.
