— Любовь… — задумчиво произнесла маркиза Лагранж, — я никогда не злоупотребляю этим словом.
— И правильно делаете, маркиза, никогда не стоит говорить, что ты кого-то любишь, если это не так.
— Но вы же, виконт, любите повторять это слово.
— Я говорю лишь то, о чем хотят от меня услышать, не больше.
— Так вы обманываете женщин?
— Ничуть. Когда я произношу слово» люблю «, я и в самом деле испытываю это чувство. Но вы же сами убедились, любовь может быть разной — любовь тела, любовь души, любовь сердца, глаз.
— Мужчины всегда находят оправдание для себя, — немного раздраженно бросила маркиза и танец на этом завершился.
Только тут спохватились, что старая графиня уснула. Анри тут же дал знак музыкантам и те удалились.
— Мадам! Мадам!
— А? Что? — графиня вскинула голову.
— Мадам…
— Ты хочешь пригласить меня на танец?
— Нет, бабушка, я уже отпустил музыкантов и, по-моему, настало время ложиться спать.
— А ты спать собираешься? — лукаво улыбаясь, поинтересовалась графиня Лабрюйер.
— Я слишком молод, чтобы спать каждую ночь. Дворецкий стоял в двери с непроницаемым лицом. Ему-то прекрасно были известны все ночные похождения молодого виконта. Но пожилого слугу уже трудно было чем-либо удивить. За время службы у графини Лабрюйер он насмотрелся всякого. А самое главное, он научился
Ничем не выдавать своего удивления, а это главное для слуги.
— Я вас провожу, — виконт подал руку своей бабушке и та, распрощавшись с гостями, двинулась к своей спальне. Распрощались и супруги Лагранж.
Мадлен, поколебавшись, подошла к Констанции и поблагодарила ее:
— Мадемуазель, спасибо вам за заботу, я, наверное, воспользуюсь вашим советом покинуть имение.
— Да, мадам, вам лучше всего уехать. Но только не расставайтесь с воспоминаниями.
— Спокойной ночи.
Мадлен Ламартин выглядела несчастной. Она сгорбилась и двинулась в одиночестве по коридору.
» Какая странная женщина, — подумала Констанция, — быть влюбленной — и так не обращать внимания на свою внешность «.
— А мы чего ждем, Констанция? — поинтересовалась Колетта.
— Подожди, посиди здесь немного, я сейчас вернусь.
Констанция выглянула в коридор.
По коридору легкой походкой возвращался Анри. На его губах блуждала задумчивая улыбка. Он остановился у двери Мадлен Ламартин, ибо та была приоткрыта, словно приглашала войти.
» Нет, это ловушка, — подумал виконт, — я сделаю по-другому»— и он осторожно прикрыл дверь.
Мадлен, ожидавшая, что виконт вот-вот зайдет к ней, опустила голову на руки и расплакалась. Но тут же, не выдержав, сорвалась с места и выбежала в коридор. Виконт удалялся.
Констанция посчитала нужным спрятаться за портьеру.
— Погодите, виконт! — Мадлен не узнала своего голоса.
Тот обернулся.
— Простите, мадам, если я поступил не правильно, закрыв дверь. Я всего лишь боялся за ваше здоровье. Сквозняки в этом доме такие холодные!
— Я должна поговорить с вами.
— Я к вашим услугам, — виконт распахул дверь своей спальни, — входите же, не бойтесь.
Мадлен огляделась. Коридор был пуст, если не считать дворецкого, сидевшего за столом перед зажженными канделябрами.
— Я слушаю вас, мадам, — напомнил своей гостье виконт, которая потеряла дар речи и лишь смотрела на молодого человека глазами, сверкавшими от обилия слез.
— Вы должны оставить меня, виконт.
— Я не могу этого сделать, мадам.
— Но я прошу вас!
— Я тоже прошу вас не говорить подобного.
Но неужели вы не видите, как я страдаю?
— Я страдаю тоже.
Но я уже не в силах переносить страдания.
В вашей воле, мадам, прекратить их, только условности удерживают вас от этого.
— Я ненавижу вас! — закричала Мадлен, но по ее глазам было нетрудно догадаться, что эти слова далеки от истины.
— Вы обманываете сами себя.
— Но я прошу вас, — взмолилась Мадлен, — не заставляйте меня произносить эти страшные слова!
— Какие?
— Не могу же я сказать, что я люблю вас, — и женщина, заплакав, выбежала из спальни виконта.
Он слышал, как щелкнула задвижка двери ее спальни. Улыбнувшись, Анри вышел в коридор. Констанция уже шла ему навстречу.
— Ну что, Анри, ты обидел эту чудесную женщину?
— Нет, я всего лишь хотел дать ей один чудесный совет.
— А что сказала она?
— Это секрет. Но думаю, тебе, Констанция, узнав его, не станет легче.
— Мне станет легче, если ты выполнишь обещание.
— Насчет письма?
— Насчет письма тоже.
Когда виконт Лабрюйер и Констанция Аламбер вошли в гостиную, то увидели, что Колетта, заждавшись возвращения своей покровительницы, уснула, сидя на козетке. Ее голова свесилась на груди, и она мирно посапывала.
— Чудесная картина, — залюбовался виконт, — она так же глупа, как и прекрасна.
— Не так уж много, Анри, найдется умных женщин, а еще меньше — мужчин.
— Но ведь мы с тобой умны, Констанция?
— Не знаю… Временами, Анри, мне кажется, бог обделил меня рассудком.
— Рассудок и ум — не одно и то же. Но именно рассудительности мне иногда не хватает.
— Так помоги бедной девушке. Неужели ты хочешь, чтобы она досталась невинной этому чудовищу Эмилю де Мориво?
— Раньше ты не считала его таковым.
— Чудовищами, Анри, не рождаются, ими становятся.
— Только письмо, Констанция, только письмо. Колетта спросонья что-то пробормотала и открыла глаза. Было ясно, что она еще не соображает, где находится.
Констанция подошла к своей воспитаннице и взяла ее за руки.
— Ты помнишь, что обещала написать письмо Александру?
— Ой!
— Вот видишь, только учти, письмо должно быть немного сдержанным.
— А ты поможешь мне, Констанция?
— Я не могу, — уклончиво отвечала мадемуазель Аламбер, — но я думаю, виконт поможет тебе не хуже, чем я.
Глаза Колетты загорелись.
— Давайте, мадемуазель, — и Анри предложил ей руку, — чернила и бумага у вас найдутся?
— Конечно, я запаслась всем необходимым, мне же нужно каждый день писать.
— Спокойной ночи, Констанция, — бросил через плечо Анри, входя в спальню Колетты.
Девочка сначала хотела запереть спальню на задвижку, но потом передумала, это выглядело бы немного нескромно.
— Но здесь нет стола…
Колетта отыскала бумагу и чернила, потом прихватила толстую книжку, легла на кровать и приготовилась писать под диктовку. Ноги в белых кружевных чулках она согнула в коленях и весело болтала ногами.
— Дорогая мадам!
Колетта удивленно посмотрела на виконта, тот тут же спохватился.
— Ах, да, пиши: «Дорогой месье!» или как ты его там называешь…
