в воздухе.
— Не волнуйся, я думаю, ты довольно быстро все поймешь. Ты кажешься сообразительной, — похлопав меня по плечу, она скрывается за качающимися дверьми.
Восхищенная гордостью, я достаю телефон из сумочки и выхожу в душный летний вечер.
Николай: Прости, я не смогу заехать за тобой прямо сейчас. Встретимся в книжном магазине на 3-й улице в 6:30. Позвони мне, когда освободишься.
Он берет трубку после первого гудка, и я так рада. Мне кажется, я сейчас лопну от волнения.
— Наталья, дорогая моя. Как прошел твой день? — успокаивающий голос Николая как бальзам на мои нервы.
— Превосходно! Селеста повышает меня! — мой голос дрожит от восторга.
— Я знал, что у тебя все получится. Что она поручила тебе делать?
Похоже, он искренне рад за меня.
— Я буду работать официанткой, и обслуживать столики. Я нервничаю из-за этого. Это означает, что придется больше общаться с людьми, — сворачиваю на боковую улицу, направляясь к магазину. Так мне легче слышать его из-за меньшего шума уличного движения.
— Ты справляешься прекрасно. Я горжусь тобой, — от глубокого рокота его одобрения мои колени ослабевают настолько, что я почти спотыкаюсь. — И такая красивая девушка, как ты, получит много чаевых.
— Сегодня кое-кто сказал, что я должна быть моделью. Он даже сфотографировал меня, — от этого воспоминания у меня в животе образуется легкое чувство тошноты. Эти парни не были похожи на фотографов.
— Что? — тон Николая становится резким. — Расскажи мне о нем.
Он что ревнует?
— Это были двое парней, один блондин с серебряным зубом. Другой был выше и темноволосый, но он почти не говорил со мной, — поворачивая за последний угол перед книжным магазином, я вижу свет из окон, освещающий дорогу.
— Наталья, я хочу, чтобы ты сказала мне…
— Наталья, — низкий голос позади меня называет мое настоящее имя. Не вымышленное. Волна страха пробегает по мне, когда я оборачиваюсь.
Высокий темноволосый мужчина из ресторана выходит из тени.
— Почему ты преследуешь меня? — голос дрожит, когда я выкрикиваю.
Из телефона доносятся резкие приглушенные крики Николая: — Скажи мне, что происходит! — слышу треск и шорохи, словно он двигается на той стороне линии.
— Думаю, ты знаешь, почему я здесь, — высокий мужчина подходит ближе, когда я отступаю.
Развернувшись, начинаю бежать к ступенькам здания, но грубые руки хватают меня, когда добегаю до них.
— Ты идешь со мной, — блондин крепко держит меня.
Страх парализует, когда он заламывает мои руки за спину.
Я слышу, как телефон с грохотом падает на землю, когда мне на голову накидывают что-то черное.
— Блядь!
Я чуть не швыряю свой телефон об стену, когда слышу, как звуки ее борьбы постепенно затихают.
Я ненавидел каждую секунду, когда ее не было рядом, где мог бы обеспечить ее безопасность. Часы, которые она проводит вдали от меня каждый день, — это агония. Но мое эгоистичное увлечение не должно держать такую молодую и красивую девушку взаперти, когда все, чего она хочет, — это обрести немного независимости.
Теперь мои сомнения оправдались. И я виню только себя.
Если бы был там сегодня вечером…
— Иванов, — рычу я в телефон. — Отмени мою встречу.
Я, конечно, не стану делиться с ним никакими подробностями.
Ярость вырывается из меня, когда хватаю свою черную кожаную сумку и инструменты из гаража. Коробки разлетаются, когда мои кулаки бьют в ярости на лихорадочном пути к машине.
Мне нужно найти ее.
— Позвони Чехову, — звонок через динамики автомобиля оглушает, но кровь, пульсирующая в ушах, заглушает его.
— Да, босс, — акцент слышен сквозь глубокие басы звуковой системы.
— Собери команду уборщиков. Я свяжусь с тобой позже и сообщу подробности. Сообщи О'Коннеру, чтобы он держал своих полицейских подальше от Тинли-Парка, пока я ему не позвоню, — прерываю звонок, не дожидаясь его ответа. Мы проработали вместе слишком много лет, чтобы беспокоиться о вежливости.
Иванов. Черт. Держу пари, что за этим стоит он. Интересно, она уже там?
Мчась по темным улицам Чикаго, почти не вижу дороги, я нетерпеливо прокручиваю свой телефон в поисках приложения GPS, чтобы отследить кулон, который ей подарил.
Вот она.
Оставив машину на неприметной стоянке, с привычной легкостью переодеваюсь в одежду, которая лежит в черной сумке.
Вы не попадете на мое место, не научившись премудростям профессии. И я планирую использовать весь свой арсенал этим вечером.
Никто не тронет мою девушку. Она моя.
Что-то обрывается у меня внутри, когда меня осеняет.
Ночные разговоры. Ее смех. То, как ее ноги обвиваются вокруг меня, когда она кричит.
Я хочу оставить ее. Навсегда.
Темный капюшон толстовки закрывает лицо, пока я спешу по узкому переулку. Быстрый взгляд на телефон убеждает меня, что я на правильном пути.
Дверь с картридером под мерцающей лампочкой стоит между мной и ею. Прошлогодний подарок О'Коннера пригодился, когда я вставляю универсальный ключ в считывающее устройство.
Легкое нажатие и я оказываюсь внутри мотеля. Ковер настолько испачкан, что узор уже не разглядеть. Пахнет плесенью и отбеливателем. Я думаю, что освещение намеренно тусклое, чтобы скрыть грязь, покрывающую стены.
Царит тишина, если не считать негромкое гудение случайно расставленных торговых автоматов. Маленькая красная точка на моем телефоне показывает, что нужно свернуть за следующим углом.
Бросив быстрый взгляд за угол, вижу крупного мужчину в темном костюме, стоящего у входа в комнату в конце узкого коридора. Он опирается о панельную стену, прокручивая что-то в телефоне.
Это должно быть один из них.
Перекинув сумку через плечо, я неторопливо иду по коридору, разглядывая на ходу номер каждой комнаты.
Он поднимает глаза, наблюдая за мной, но телефон остается на месте. Верный своей задаче, он выпрямляется, становясь в стойку, когда подхожу ближе.
— А, вот и она, — произношу с энтузиазмом, останавливаясь у комнаты напротив него. Используя универсальную карту, я слышу щелчок замка, и дверь открывается.
Там пусто.
Мне повезло. Бросив сумку, я вытаскиваю нож, наблюдая за ним в глазок.
Расслабься, ублюдок.
Через три вдоха он снова опирается на стену, его ноги расслаблено вытянуты вперед.
Резко распахнув дверь, я делаю два шага, прежде чем хватаю его телефон и вытягиваю руку вперед. Лезвие плавно входит в трахею под челюстью, прерывая его крик прежде, чем он начинается.
— Вот и все, ублюдок, — шепчу, когда его колени подкашиваются. Кровь льется по его груди и покрывает мою руку. Глаза выпучиваются, беззвучно открытый рот судорожно хватает воздух, который больше не наполняет его легкие. Ногти слабо впиваются в мою руку, когда он медленно опускается на пол.
Я использую его собственную инерцию и втаскиваю
