– Двигайся, – проворчал стражник Джесса и жестко толкнул его между лопаток. Джесс пошатнулся, но устоял, а затем одарил мужчину невеселой улыбкой.
– Я могу побежать, – сказал Джесс. – Если хотите устроить забег.
В ответ на это стражник положил руку на свой пистолет.
– Так и знал, что откажетесь. Будем честны, вы не в форме, так что даже за моей дорогой престарелой бабулей бы не угнались.
– Заткнись, книголюб.
По-прежнему было смешно слышать такое оскорбление.
Джесс приказал себе запоминать все, что видел: расположение деревьев, зданий, улиц. Было бы неплохо еще получить возможность подойти поближе и поискать везде потайные двери. Тут точно должны быть двери, о которых знают лишь контрабандисты и городская стража. Джесс сомневался, что тайники остались бы, если бы знающий свое дело вор – а он себя считал таковым, – получил бы шанс хорошенько осмотреться.
Джесса привели прямиком к городской ратуше, единственному зданию, которое еще хоть как-то сохраняло архитектурный облик. Целое здание, однако, от войны не укроешь, так что даже на ратуше виднелись места, где гранит в них оплавился и деформировался, а где стены оказались разбиты и собраны обратно. Тем не менее здание сохраняло свое чопорное, упрямое величие, что было видно особенно сегодня, под ясным, голубым небом, нависающим дугой над их головами. Башня ратуши, как бы это ни было удивительным, все еще оставалась неповрежденной. Напоминала о минувших мирных временах.
– Так, а что за ней? – спросил опять Джесс. – Да ладно вам. Как будто я сам не узнаю, когда в окно выгляну.
– Поля, – ответил один из сопровождавших. Интересно. Значит, горожане Филадельфии выращивали достаточно и старались не полагаться лишь на благосклонность контрабандистов. Что ж, их можно понять.
Однако это также делало их и уязвимыми, хотя Джесс сомневался, что люди это понимают.
Войдя в ратушу, Джесс словно попал в щедрый на декор античный мир. Здание изначально строилось в качестве серапеума Великой библиотеки, так что внутри все еще сохранились элегантные эмблемы, являвшиеся библиотечной визитной карточкой, прилепленные на высокие колонны, мраморные плиты под ногами и всевозможные украшения.
Что же здесь не сохранилось, так это книги. Ни книжных стеллажей, ни Кодексов, ни статуй библиотекарей. В самом центре главного зала инкрустированный на полу узор, который они миновали, выглядел куда скуднее всего остального, и Джесс пришел к выводу, что там однажды была эмблема Библиотеки, однако разбилась, а местные мастера подлатали на свой лад. Теперь символ, по которому они прошли, изображал раскрытую книгу, объятую языками пламени, полыхающими на корежащихся, горящих страницах. До отвращения к месту.
Джесс и его стражники поднялись по лестнице, огибающей здание до третьего этажа, а затем миновали длинный коридор, облицованный темным деревом и украшенный старыми портретами американской знати. Огромная, искусно выполненная картина в конце коридора изображала одну из битв за город: героическую армию поджигателей, восставших против библиотечных войск, а вокруг них пылали жуткие, зеленые языки пламени греческого огня, поглощающего деревья и здания. Картина вызывала ужас и восхищение одновременно.
Джесс постарался не смотреть на другие иллюстрации победы поджигателей, на которых были стопки книг, собранные в кучу на лестнице этого самого здания и объятые пламенем. При виде подобного Джессу тут же хотелось схватить нож и уничтожить картину. Сжигать книги, неважно по религиозным или политическим соображением, по мнению Джесса, подразумевало только одно – зло.
Один из стражников постучал в дверь, и приглушенный голос по ту сторону ответил:
– Входите.
Тогда стражник распахнул тяжеленную дверь в конце коридора. Джесса подтолкнули вперед – будто он без помощи бы не сообразил что к чему, – однако сами поджигатели, сопровождавшие его сюда из тюрьмы, входить не стали.
– Прикрой за собой дверь, а то сквозняк будет, – произнес мужчина, сидящий за столом: Уиллингер Бек. Он выглядел как никогда самодовольно и надменно. Джесс подчинился, скорее чтобы между ним и стражниками появилась преграда, чем чтобы услужить Уиллингеру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Джесс проигнорировал Бека, потому что сбоку сидел Томас, расположившийся в уютном бархатном кресле, которое было достаточно большим для крупных размеров товарища и казалось даже пропорциональным. Томас поднял глаза, встретив взгляд Джесса, и едва заметно кивнул. «Я в порядке». Джесс не был уверен, что это действительно так, но понимал, что Томас пытается донести. И, сказать по правде, оказаться за пределами тюремной камеры, наверное, лучше, чем любые угрозы, какие Бек был способен здесь высказать.
Кабинет не особо-то внушал страх. Он скорее выглядел напыщенным по сравнению с руинами и бедностью, царящими в остальном городе.
Сам кабинет украшали блестящие деревянные панели, изысканные, удобные кресла и стулья, а письменный стол казался настолько огромным, что сошел бы, видимо, за обеденный стол человек на восемь, если не считать наваленные на нем бумаги. В кабинете имелись и стеллажи с книгами… оригинальными книгами, и ни единого библиотечного бланка среди них не было. Некоторые книжные корешки красовались позолотой, намекая на свою редкость, и Джесс узнал даже парочку книг, которые сам читал, держал в руках и тайно доставлял, бегая по Лондону по заданиям своего отца. Большинство книг здесь выглядели потрепанными и неуклюжими, определенно являясь творениями рук местных мастеров.
Однако от чего у Джесса скрутило желудок, так это книги, которые – почти составляя добрую сотню – лежали стопками рядом с Томасом. Джесс узнал эти книги, как узнал и пакеты и сумки, которые теперь валялись в углу и в которых эти книги принесли. Это были те самые фолианты, которые Джесс с друзьями спас из александрийских Черных архивов. Запрещенные книги. Книги, полные опасных идей, изобретений и знаний.
Томас, как осознал Джесс, как раз читал одну из этих книг.
– О-о, – начал Бек и поднялся из-за своего стола, чтобы подойти к креслу Томаса. – Проходи, садись. Нам с тобой есть что обсудить.
– Мне и здесь неплохо, – ответил Джесс. Ему куда больше нравилось оставаться на ногах, быть подвижным. Он уже начал изучать помещение, соображая, как отсюда можно сбежать – пожалуй, широкие окна станут лучшим вариантом. Нужно лишь швырнуть одну из тяжелых настольных статуэток в стекло, и ох, сколько открывается тогда возможностей. Больше всего Джесса беспокоило, как он будет убеждать Томаса последовать за ним. Но будем решать проблемы по мере их поступления. «Я мог бы убить Бека попутно».
– Я сказал, сядь, – произнес Бек, и вместе с приветливым тоном резко улетучился и весь его дружелюбный настрой, что уже больше походило на правду. Джесс в ответ уперся плечом в стену между двумя картинами, на которые даже не взглянул, и скрестил руки на груди. Молчание затянулось почти на полминуты, прежде чем Бек сделал вид, что Джесс только что и не пренебрег приказом, и повернулся к Томасу: – Ты говорил, он станет сотрудничать.
– Станет, – без запинки отозвался Томас. – Когда объясните ему, зачем он здесь.
Беку все это не нравилось, осознал Джесс. Ему не нравилось, что Томас, вопреки здравому смыслу и ситуации, заправлял положением дел. И ему явно не нравилось притворяться культурным. «Ну и хорошо», – подумал Джесс, представляя, как все эти книги обратятся в пепел, развеянный по ветру.
– Что ж, вы меня заинтриговали, – сказал Джесс. – Продолжайте.
Томас не продолжил, отчего пришлось говорить Беку, а точнее, не говорить, а ворчать:
– Он сказал мне, что вы вдвоем можете соорудить приспособление для репродукции оригинальных книг, работающее без помощи скрывателя или же копировальщика. Сказал, что для работы вы нужны оба.
– Это правда, – отозвался Томас. – Моя первая модель вышла грубоватой и нестабильной. Джесс предложил немало улучшений, которые помогли машине работать исправно.
Томас научился отлично врать. «Я плохо на него влияю», – подумал Джесс и внезапно почувствовал гордость за это. Бек сердито покосился на них обоих, сначала на Томаса, а потом на Джесса, который в ответ лишь пожал плечами.
