ощипывать дичь. Я расставил стол, выставил съестные припасы и стал разжигать костер для приготовления чая.
Солнце стояло в зените и, несмотря на конец октября, нещадно палило. А ведь рано утром окна нашего автомобиля были покрыты тонким слоем изморози, и на придорожной растительности лежал иней.
Ну, таковы атмосферные метаморфозы Прибалхашья.
На обед доедали то, что осталось от вчерашней трапезы и возбужденно делились впечатлениями от охоты.
Из того, что нам удалось добыть, преимущественно была серая утка да парочка чирков-трескунков.
Минут через сорок вся обработанная дичь лежала у костра.
– Наверное, всех бросим в казан? – предложил я.
– Да, конечно, – категорично согласился Владимир Петрович.
– Не поместятся же, – подверг сомнению наши намерения Юрий Иванович.
– Укладем, не волнуйся, казан пятилитровый, – успокоил я его.
Готовить блюдо решили после вечерней зорьки, а до этого я обжарил лук с морковью и мясо уток, предварительно отделив его от костей, которые закопали поодаль как отходы производства.
Оставалось еще поставить палатку, с часок отдохнуть и отправиться на вечерянку.
Однако установить палатку оказалось делом не простым. Славик приобрел ее недавно, и собиралась она впервые. Особенно долго пришлось мороковать с набором трубок к ней. Славик вывалил их из чехла целую гору. Они вставлялись одна в другую, но непонятно было, для каких целей. Для стоек достаточно было шести трубок, по три на каждую стойку. Однако сочленяемых деталей мы насчитали пятнадцать.
– У тебя инструкция есть? – спросил я Славика.
– Была какая-то бумажка, но я ее выбросил.
– Надо налить по семь капель, – предложил Владимир Петрович, – иначе не разберемся.
Я набулькал каждому в кружку по пятьдесят граммов водки. Мы дружно выпили, закусили и вновь склонились над дюралевыми принадлежностями к палатке.
– Давайте отсортируем их по длине, – предложил я.
Разложили, и выяснилось, что они одной длины.
– Слушай, – спросил Владимир Петрович у Славика. – Как хоть называется эта головоломка?
Славик повертел чехол палатки и прочитал надпись.
– Палатка четырехместная, «ИЖОРА». ГОСТ читать?
– Ижора, Печора – что-то северное, – пробормотал я и развил эту мысль. – Им там делать нечего, так они долгими зимними вечерами и выдумывают всякую всячину. Зачем просто, когда можно сложно.
– Наверное, еще премию получили за внедрение чудо-техники, – высказался по поводу конструкторов палатки Владимир Петрович.
Славик молчал, словно чувствовал личную сопричастность к разработчикам и изготовителям обсуждаемого предмета легкой промышленности.
– Что делать будем? – обратился к присутствующим Владимир Петрович.
– Можно, конечно, и сверху на палатке спать, – отозвался я.
– Это идея, – подхватил Владимир Петрович. – На одну половину лечь, а другой укрыться.
Какое-то время все сидели молча, очевидно, представляя последний вариант в действии, потом я наткнулся на отсутствующий взгляд Юрия Ивановича и набросился на него.
– Ты бы не сидел без дела, а нарубил тростника. Все равно подстилать придется. В палатке или на палатке спать – роли не играет.
Юрий Иванович, получив четкую установку, молча взял топор и отправился рубить тростник, а мы продолжили перебирать злополучные трубки в надежде все-таки решить «палаточный» ребус.
В конце концов установили, что стоек не две, а три. И соединялись они по верху поперечиной, составленной из шести сочлененных трубок. Третья стойка, по всей видимости, требовалась для того, чтобы не рухнула хлипкая конструкция, предназначенная для придания жесткости стыку наклонных плоскостей крыши.
Уже начало темнеть, когда нам удалось установить палатку и устроить в ней спальные места.
Идти в глубь озера было поздно, поэтому разбрелись по берегу.
Лёта дичи не наблюдалось, и лишь когда наступила полная темнота, заслышался нарастающий характерный свист крыльев пролетающих поблизости уток да грузное шлепанье их на воду в прибрежных плесах. Луна еще не показалась, а утки шли с востока, где сгустилась черная мгла. Так что оставалось только приседать и вертеть головой, стараясь как-то разглядеть очертания птиц.
Я тешил себя тем, что наряду с укреплением мышц определенной группы, получил мощный эмоциональный заряд и эстетическое удовольствие от восприятия насыщенных полноценной жизнью звуков дикой природы.
С этим ободряющим умозаключением и в предвкушении сытного ужина я вернулся в лагерь, где Юрий Иванович уже колдовал над казаном, пытаясь оживить его содержимое, придать оному состояние клокотания, парения и благоухания.
Подошел Славик, а следом и Владимир Петрович. Уложили у палатки ружья и присели к костру.
– Ну, маэстро, ваше слово, – обратился я к Славику.
– Сейчас Славик покажет нам мастер-класс,– нетерпеливо потирая ладони, заявил Владимир Петрович.
– Только не тяни, исти охота, – отозвался Юрий Иванович.
Славик от чрезмерного внимания к своей особе скромно потупил глаза и расплылся в счастливой улыбке.
– Давай, давай, шустри, рис пора бросать, – подгонял я Славика. – Юрий Иванович прав – «исти» хочется. Почитай, два дня всухомятку питаемся.
Славик удалился и вскоре вернулся с эмалированной кружкой. Я протянул ему целлофановый пакет с двумя килограммами риса. Он небрежно отложил крупу в сторону и принялся наливать в кружку воду из чайника, стоявшего у костра. Вылив в казан три кружки воды, Славик устремил взгляд в чугунное жерло.
– Посветите кто-нибудь, – попросил он.
Владимир Петрович тут же направил пучок света от китайского фонарика в казан.
Все встали и вместе заглянули внутрь посуды.
Во мгле исходящего пара едва дышал ржаво-рыжий полуфабрикат, жадно поглотивший холодную жидкость.
У меня возникло подозрение, что воды явно недостаточно, потому что мяса в казане было больше половины.
– Нужно, чтобы зервак медленно прокипел, – с видом знатока узбекской кухни заявил Славик и принялся энергично разгребать горящие сучья под котлом.
Мы молча сидели вокруг костра в ожидании дальнейших действий шеф-повара.
– Может, по семь капель? – не выдержал Владимир Петрович.
Его призыв не остался без внимания. Употребили и вновь замерли, искоса поглядывая на чародея. Славик сидел с каменным лицом, как шаман, впавший в магический транс.
– Может, уже прокипел? – нарушил тишину изголодавшийся Юрий Иванович.
Славик очнулся и, очевидно, не рискуя дальше испытывать наше терпение, потянулся к пакету с рисом. Это внесло оживление в ряды зрителей.
Славик насыпал полную кружку крупы, поднес её на уровень глаз, направил на свет и стал медленно сбивать с поверхности лишние зернышки, равняя семена злака с краями сосуда. Затем высыпал рис в казан.
– И это всё? – сдавленным голосом вымолвил я, преодолевая сковавший горло спазм. И надо сказать, этот вопль был оправданным, потому что, как я выяснил позже, в кружку вмещалось немногим более трехсот граммов риса.
Недоумение читалось и на лицах других участников мастер-класса.
– Рис, – спокойно заметил мастер, – имеет тенденцию увеличиваться в три раза.
– И ты думаешь накормить четырех голодных мужиков кружкой риса? – не унимался я.
– Тогда варите сами, – неожиданно вспылил Славик. Демонстративно встал и, обиженный, удалился в палатку.
– Крышка от казана есть? – спросил я Владимира Петровича.
– Нет, я ее дома забыл, – притихшим голосом отозвался владелец казана.
– Ну, молодцы! Пловом решили накормить. Спасибо!
После этой тирады от костра отделился оскорбленный Владимир Петрович.
Я высыпал остатки риса в казан и залил водой.
– Кашу будем есть, – сообщил я Юрию Ивановичу, оставшемуся у котла стойко дожидаться исхода битвы за конечное блюдо.
Воду пришлось доливать несколько раз, пока
