class="p1">Ненавистное платье сползало медленно, как бы я не пыталась ускориться, приказ выполнялся чётко — по одной лямке, и плавно вниз, пока не осталась в трусиках, которые он лично стянул с меня, отшвыривая в сторону. И вот я, распластанная, лежу на диване, разложив ноги — готовая и с фальшивым призывом на губах: «Бери меня, мой господин, я вся твоя»!
Он ухватился за ляжку и подтянул меня ниже, нависая и мягко целуя мои ноги, поднимаясь до голени, касаясь внутренней поверхности бедра, а потом ещё выше, заново проходя знакомый маршрут.
— Почему ты так вкусно пахнешь? Этот запах привлёк меня в галерее, сейчас он просто сводит с ума! — мурлыкал мужчина, ластясь как настоящий кот.
А я боролась с жутким желанием, чтобы Ян не миндальничал, а действовал! Так стыдно понимать, что даже после всего, моё проклятое тело жаждет продолжения банкета. Мечтает закончить начатое в вампирских апартаментах. Я почти пела как струна гитары — вибрировала на низких нотах, просыпаясь. Целиком и полностью.
Он был неожиданно нежным. Плавным, осторожным, будто хотел прочувствовать весь процесс, двигаясь с такой размеренной скоростью, что я заскулила в полном соответствии с его желанием слышать моё наслаждение. Это было превосходно и горячо. Он буквально вдавил меня в кожаную поверхность дивана, отворачивая мою голову в сторону, чтобы я видела мёртвые глаза своей дубравы. Мертвячка Тамара уставилась в ответ, безмолвно наблюдая моё последнее рандеву.
Она была причиной моего провала, но стыд всё равно выворачивал моё удовольствие до болезненных ноток. Её подлость не уравновешивала моё падение. Даже зная, что всё окончится смертью, я парила на облаках эйфории.
Меня накрыло тайфуном, и я закричала от такой сладкой истомы, от такой невыносимо острой волны, с силой сжавшей мои мышцы, почти добираясь до болевой точки. Меня выгнуло наверх и затрясло мелкой дрожью, которую с радостью погасил Ян, вновь придавливая своим телом. Он кончил внутрь, впрочем, это уже неважно, ведь его губы спустились от моих к шее, прямо к сумасшедше бившейся жилке.
— Люблю тебя, Дари, — прошептал он, а потом вонзил клыки.
Вероятно, Ян намеревался неспешно отправить меня к праотцам, так как смаковал мою кровь, уверенный в том, что я уже в нирване. Но я не была.
— Почему ты такая вкусная? — повторил вопрос вампир, на секунду отрываясь от шеи и глядя мне в глаза.
А в ответ получил заточкой меж рёбер. Что сказать, я девушка с сюрпризом. А действие его чар прекратилось ровно в момент, когда я упала на диван и приложилась головой о деревянное изголовье. Последняя капля перед тем, как в голове взорвался бензовоз, и всё вокруг окрасилось голубой вспышкой. Пришлось постараться, чтобы Ян ничего не заподозрил, зато сейчас, после того как я молниеносно перенесла лезвие из груди в его шею, а потом стащила тело с себя, мне стало легче.
Чтобы убить вампира, нужен бронебойный пистолет или, как минимум, мачете. Или хороший нож и крепкие нервы, чтобы превратить головёшку этого ублюдка в кровавое пюре. У меня не было ничего из вышеперечисленного, а соклановцы Яна ожидали на заднем дворе, чтобы, когда он закончит, начать зачистку. Времени в обрез, так что у меня не было и минуты, чтобы собраться, так что я, не побрезговав, раздела Тамару до белья, и переоделась в её спортивный костюм, напоследок закрыв глаза девушки. Предательство вернулось к ней сторицей.
Я будто предчувствовала, как скрипит задняя дверь и вот-вот раздастся голос Светланы или Олова. А может ощущала тихий скрежет сращиваемых волокон и тканей в теле Яна.
Словом, схватив первую попавшуюся сумку, я бросилась прочь, радуясь глубокой и глухой ночи, в которой даже стрельба не смогла разбудить и привлечь внимание соседей. Что сказать, в этом районе бывало и не такое. Люди даже не догадываются о разыгравшейся драме. А после вампиров сюда приедут чистильщики, чтобы прибраться. И если Ян умён, в чём ему точно не откажешь, следом будет вызвана делегация из Конгрегации, чтобы продемонстрировать убедительную легенду, как погибла самая несносная дубовая ветвь на свете.
Глава 5. Раскрывшийся цветок
Удача благоволит храбрым, так что побег прошёл благополучно. Драпала я, сверкая пятками, до ближайшего перекрёстка, а там поймала попутку и рванула на съёмную квартиру за вещами, про себя радуясь, что предусмотрительно арендовала на вокзале ячейку, куда положила сбережения и настоящий паспорт. В сущности, я могла сразу отправиться туда, а потом куда карта ляжет, однако была одна вещь, которую не смогла оставить на квартире. И рискуя всем, я отправилась туда.
Таксист беспрестанно пытался вытащить меня на разговор, а я всё поражалась как медленно течёт время этой ночью. Ещё три часа назад я любовалась видом заката из апартаментов Яна, два часа назад висела в подвале его дома, а с час назад наблюдала за убийством своей дубравы. И вот теперь еду в никуда, голодная, как стая волков, грязная и уставшая. Мне чудом хватило ума, чтобы умыться перед выходом, и теперь мокрые волосы неприятно холодили кожу головы под капюшоном.
Расплатившись, я выбралась из машины, огляделась, отмечая тишину улицы, а потом нырнула в подъезд и поднялась на пятый этаж, про себя сетуя, что окна не выходят на подъездную дорогу. Я была в прострации и некотором отупении, так что не сразу сообразила об отсутствии ключей. Они вместе с телефоном и карточками остались в сумочке.
Я до победного трезвонила в дверь, пока её не открыл заспанный Николай. Мужчина вяло уставился на меня, не понимая, что требуется, и я отпихнула его с пути, заходя на кухню за ножом. При правильном умении комнату можно открыть и так.
Чем и занялась, пока дядька что-то бурчал позади. К нему присоединилась Клава, измазанная в сметане и крайне недовольная происходящим. Почувствовав силу, женщина заговорила:
— Что? Не понравилось обхождение? То-то ты вся какая-то покоцанная! А какая машина, какие цветы, какой мужчина! Любишь кататься, люби и…
Я резко развернулась и выставила против неё нож. Клава тотчас заткнулась и отшагнула, испуганно глядя на меня.
— Молчи! — хрипло гаркнула в ответ, а потом вернулась к своем делу, благо замок, наконец-то, поддался, и я шмыгнула внутрь.
Не закрывая дверь, наспех покидала вещи в спортивную сумку, и положила самое ценное, что у меня было. Медальон, оставшийся от родителей с их портретами. Его в детстве сделал Птолемей, чтобы я всегда помнила об утрате. Но мне важнее было знать, что у меня были родители. И могла быть нормальная семья,
