Джейсон спустился по деревянным ступеням бельведера и обнял Валентину за плечи. Жест не показался ей странным, ведь он был таким знакомым и привычным, куда-то исчезли месяцы, проведенные друг без друга, «замкнулась связь времен». Остались только Он и Она, наконец вместе. Молодые люди так и стояли молча, пока Джейсон не сказал:
— Ты пришла, и это хорошо. Не придется колотиться утром в парадную дверь. Давай-ка сядем и поговорим, на ступеньках удобно.
И они уселись рядышком, совсем как раньше. В лунном свете можно было разглядеть очертания лесов вокруг деревни, окруженный домами неправильный треугольник деревни, тонкую ленточку речки Тилль, вьющуюся по лугам. Ни одно окно не светилось, но отчетливо выделялись дома и темная громада церкви. Чуть ближе легкий туман парил над прудом, в котором утонула Дорис Пелл.
Некоторое время парочка сидела молча. Валентина пришла сюда в ярости, чтобы сразиться с тем в душе любимого человека, что позволило ему уйти и оставить ее, но не смогло навсегда удержать вдали. Но сейчас девушка не находила в себе сил для борьбы. Ничего с ним не поделаешь, пусть уходит и приходит, когда хочет. Только как ей выйти за Гилберта, если она чувствует себя так, словно уже давно замужем за Джейсоном? И что такое собственно, брак? Это ведь не просто слова, которые произнесет завтра в церкви Томми, это не одна лишь физическая связь. Может быть, другие считают, что да, но только не она, Валентина. Глубокое внутреннее убеждение подсказывало девушке, что не быть ей женой Гилберта. И если бы они с Джейсоном никогда не целовались и не обнимались, и пусть больше никогда не коснутся друг друга, все равно связь между ними настолько сильна, что никогда не разорвется.
В темноте послышался голос Джейсона:
— Как ты собираешься поступить?
— Не знаю…
Молодой человек засмеялся:
— Поздновато, правда?
Девушка глубоко вздохнула, набираясь сил.
— Почему ты ушел?
Джейсон пожал плечами, жест был так же знаком и привычен, как крепкое сухощавое тело, темные волосы, брови вразлет, подвижный рот, способность мгновенно перейти от мрачности к веселью.
— Дьявол правит нашими поступками.
— Повторяю, почему ты ушел?
— Дорогая, есть лишь один правильный ответ на «почему» — это «потому».
— Не хочешь отвечать?
Джейсон кивнул:
— Если одним словом, то не хочу.
— А почему ты вернулся? — Тихий голос девушки дрожал.
— Причем вовремя, не так ли?
Она немного помолчала, а потом сказала:
— Да… Если бы ты не пришел…
— То ты бы вышла за Гилберта и жила бы счастливо? Валентина снова глубоко вздохнула.
— Нет, только не это, но и пути назад нет.
В голове бились спутанные мысли: «Я оказалась в ловушке, за Гилберта выйти не могу, но и все разрушить тоже не могу. Не сейчас и не так».
Зазвонил церковный колокол, двенадцать звучных мягких ударов растаяли в воздухе.
— Вот и наступил день твоей свадьбы, дорогая. Как настроение? — спросил Джейсон.
Девушка оперлась рукой о ступеньку и с трудом стала поднимать свое ставшее вдруг невыносимо тяжелым тело. Джейсон одним рывком снова посадил ее на место.
— От себя не убежишь, Вэл, ты ведь сама понимаешь, что не должна выходить за него.
Казалось, у девушки полностью истощились силы.
— Я должна, — еле слышным голосом сказала она.
— Прекрасно знаешь сама, что ничего не должна! Я даже не пытаюсь повлиять на тебя, даже не обнял и не поцеловал, никаких страстных призывов. Мне просто интересно, что случится, по твоему мнению, если эта свадьба состоится? Если ты хоть немного заботишься о Гилберте, то подумай, что есть вещи и поприятнее, чем оказаться связанным с недовольной девицей, вдобавок влюбленной в другого. Что до меня, то можешь быть уверена, я приму любое наказание, которое ты придумаешь. И, наконец, очень советую для разнообразия подумать о себе самой.
Валентине казалось, что она уже никогда не сможет ни о чем думать. В отчаянии она закрыла лицо руками и опустила голову на колени. Мыслей не было, только бушевали чувства. Отдаленная боль одиночества, возникшая после ухода Джейсона… Теперешнее присутствие любимого, столь близкое, что не надо было даже прикасаться к нему. Она не могла себе представить, что будет делать в будущем, которое начнется после этих темных часов небытия.
Шло время, мужчина не произнес ни слова и не шелохнулся, но она так отчетливо ощущала его присутствие, как будто была заключена в крепких объятиях. Наконец она подняла голову и снова спросила голосом, в котором слышались слезы:
— Почему… ты… ушел?
Джейсон опять пожал плечами, но на этот раз ответил:
— Мне надо было кое-что посетить.
Девушка продолжала, как будто не слышала этих слов:
— Ты приходил тогда ко мне и не сказал, что уходишь. Целовал меня, а потом пропал, не писал, не приходил… — Голос затих.
— Понимаю, я оказался слишком груб для тебя, но ведь я предупреждал, что наша любовь не будет легкой.
Валентина опять вздохнула:
— Люди так просто не уходят и не возвращаются, как ни в чем не бывало, ожидая, что все останется как было. Если человек слишком несчастен, он не может долго этого вынести.
— Ты прекрасно знаешь, что мне случалось и уходить, и приходить, и не писать, — раздраженно бросил молодой человек.
Но Валентина продолжала, не слушая его:
— Мне пришло письмо, не знаю, кто его написал. Там говорилось, что есть одна девушка, из-за нее ты и пропал.
— Никакой девушки не было, а о точной причине своего ухода говорить не могу.
— Всего пришло три письма. Они были отвратительны… как будто по ним ползали слизняки.
— Все анонимки такие, следовало быть поумнее и не верить им.
Девушка подняла голову:
— Я не поверила, Джейсон, нет! Но слизь прилипла.
— Попробуй желтым мылом и щеткой, — с грустной полуулыбкой посоветовал Джейсон и внезапно изменившимся жестким тоном сказал: — Вэл, просыпайся! Нельзя одновременно верить мне и не верить. Все равно ты принимаешь решения вслепую. Твой анонимный корреспондент ведь не привел никаких доказательств, правда? И у меня их нет. Если ты веришь мне, то верь на слово, на том и порешим. А если не веришь, то давай порвем здесь и сейчас, а я желаю тебе хорошо повеселиться. Помнишь, этот день может быть днем твоей свадьбы или не быть.
Валентина разрыдалась.
— Ты даже не сказал, что любишь!
Голос юноши оставался по-прежнему суровым:
— Если ты не чувствуешь это, то никакими словами не объяснишь.
И внезапно ее озарило, со всей определенностью, глубоко и уверенно, она поняла, что, да, любимый ушел, не сказав ни слова, вернулся без объяснений, может быть, такое случится еще не раз, возможно, она этого не вынесет. Но Джейсон по-настоящему любит ее, поэтому нельзя выходить замуж за Гилберта. Валентина вскочила на ноги и подождала, пока встанет молодой человек.
— Мне надо идти. Я решила, Джейсон. Свадьбы не будет.
Молодые люди расстались молча, без поцелуев и объятий. Их чувства были настолько сильны, что не нуждались во внешних проявлениях, а ведь она чуть не предала их. Валентина чувствовала себя лунатиком, которого разбудили на краю пропасти. Еще шаг — и было бы поздно спасать. Еще несколько часов — и она могла бы стать женой чужого человека. Содрогнувшись, девушка порадовалась, что проснулась вовремя. Она возвращалась назад в одиночестве, как и пришла. Валентина знала, что собирается сделать, но не представляла, как к этому приступить.
Войдя на террасу, она вошла в дом через предусмотрительно оставленную приоткрытой дверь. Когда девушка аккуратно задернула за собой выцветшие парчовые портьеры, темнота в комнате стала непроницаемой. Не видно, куда ступать, даже поднятые к лицу руки нельзя было разглядеть. Слегка повернув голову направо, Валентина увидела яркий луч света, прорезавший тьму. Дверь в комнату Сциллы приоткрылась, свет шел оттуда.
Девушка подошла к двери машинально, без какой-либо цели, дверь как будто притягивала ее к себе. В полуметре от входа она остановилась, услышав доносившиеся из комнаты голоса. Один принадлежал ее жениху.
— Сцилла, какая в этом польза? — спросил он.
Женщина рассмеялась своим ленивым протяжным смехом.
— Дорогой, я и правда не все на свете рассматриваю с точки зрения полезности.
Было понятно, что эти двое находятся очень близко друг от друга, голоса исходили из одной точки, они наверняка обнимались. Гилберт с полустоном продолжил:
— Но мы это давно обсудили.
— И ты не можешь выдержать это. — В голосе женщины слышалось презрение.
Мужчина слегка отодвинулся.
— Мы всегда знали, что долго это не продлится.
— Да, тебе всегда хотелось и на розу сесть, и не уколоться, правда, дорогой? Если говорить прямо, ты всегда хотел захапать деньги Валентины.
