– И что, нам просто ждать, когда поезд полетит в пропасть и мы все умрем?
– Да.
Ева резко села.
– Паршиво.
Кайден всматривался в нее, пытаясь найти хоть какие-то изменения. Ева за неполных два дня умудрилась погибнуть уже трижды, но все еще выглядела достаточно нормальной. Ни намека на возможное безумие.
Она ни разу даже не заплакала.
– Тебе действительно не страшно умирать? – спросил он.
Ева посмотрела на него с подозрением.
– Почему я должна бояться? Я же знаю, что не умру навсегда… пока что. На самом деле, я не ожидала, что умирать так легко. Сейчас, например, я даже не поняла, что произошло. Когда меня страж убивал, было очень больно, но все закончилось раньше, чем боль стала невыносимой. Наверное, со временем можно привыкнуть и к боли. Если думать о том, что все закончится, должно стать легче. Хотя в первый раз, когда ты меня с поезда сбросил, было очень страшно.
– Я не буду просить за это прощения, – предупредил он.
– Не беда. Я бы все равно тебя не простила.
Кайден усмехнулся. Размышления Евы поражали его. Не было похоже, что она храбрится или врет. Всем девушкам до нее даже первая смерть давалась трудно, она же умерла уже трижды, но будто не обратила на это особого внимания.
Но невероятнее всего оказалось то, что мысли Евы были близки Кайдену. Он плохо помнил свою человеческую жизнь, но был уверен: людей пугала не сама смерть, а неизвестность, что скрывалась за ней. Но если знать, что ждет после, страх уходит.
Кайдену было страшно умирать на поле боя, ощущая, как вместе с кровью из распоротой грудной клетки утекала жизнь. Как холодели руки, а зрение теряло четкость.
Под конец, на последнем вздохе, он уже ничего не видел, только слышал, как надрывно рыдала над ним сестра. Кажется, она сжимала его ладонь, но он этого уже не чувствовал.
После, сколько бы ему ни приходилось умирать во время наказания, он не чувствовал страха. Только досаду и раздражение. Возможно, именно поэтому он не сошел с ума, как те несчастные девушки.
Хотя привыкнуть к боли у него так и не получилось.
На короткое мгновение в его голову забрела безумная мысль: «Что, если с Евой все получится?»
С самого начала их отношения не заладились, но если попробовать заново… Он мог бы быть к ней добрее, это не так уж сложно. Ева чем-то неуловимо напоминала ему сестру, и – страшно было об этом даже думать – раздражала она Кайдена не так сильно, как он старался показать. Определенно не теперь, когда он увидел, как стойко она держится, несмотря на все произошедшее. Эти дни после перемещения не были для нее легкими. Это Кайден отдыхал и набирался сил. Ева боролась. С собой, с ним, со всем миром. Проигрывала, но не сдавалась.
– Дурацкое наказание, – проворчала она, не представляя, насколько сумасшедшие мысли крутятся в голове Кайдена. – Как тут начнешь чужую жизнь ценить, когда рискуешь и свою обесценить?
Кайден согласно хмыкнул.
– Не думаю, что брат долго думал над наказанием. Наверное, он хотел меня убить и нашел способ удовлетворить свое желание, не подвергнувшись при этом осуждению.
– Вам, парни, стоило бы к психологу походить, – фыркнула она и сменила тему раньше, чем он успел хоть что-то сказать: – Ты ведь не собираешься сдаваться, верно?
– Вот еще.
Еве показалось, что глаза его вспыхнули красным, будто угли затлели под порывом ветра, но в следующее мгновение они вновь были темными.
– Расскажи-ка мне, Ева, что-нибудь о себе. Думаю, нам стоит познакомиться поближе.
Она не смогла сдержать ехидного смешка. Совсем недавно Кайден всем своим видом демонстрировал откровенную неприязнь, а сейчас вел себя так, будто все в порядке и они не испытывают друг к другу взаимную неприязнь.
– Хорошо. И что же ты хочешь узнать?
– Все, – сказал он. – Начни с детства.
– Ладно. – Ева устроилась удобнее и задумалась, покусывая ноготь на большом пальце. Она не сразу решила, с чего следует начать. – В детстве я очень хотела собаку, но понимала, что мне не разрешат ее завести, поэтому подкармливала бездомных…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кайден оказался хорошим слушателем. Он не перебивал, изредка кивал и выглядел заинтересованным. Посмеивался, когда Ева рассказывала что-то забавное из своего достаточно светлого детства, нахмурился, когда веселые истории закончились. Ева рассказала обо всем. Ей нечего было скрывать или стыдиться.
Отвлеклась она от рассказа, когда за окном завыл ветер.
– Снежный буран начался, – тихо сказала Ева. Сердце ее застучало быстрее.
– У нас есть несколько часов, – отозвался Кайден. – Ты еще успеешь рассказать, как часто нарушала закон своего мира. Интересно, Яхве знает, что призвал для меня преступницу?
– Я не преступница! – возмутилась Ева не очень уверенно. Она понимала, что, если бы во время своего саморазрушения была взрослой или полицейские не ленились возиться с бумажками, ее непременно посадили бы. Но Еве повезло. – Просто немного запуталась. В любом случае я перестала нарушать закон…
За дверью в узком проходе послышался шум.
– Разве сейчас не время ужина? – спросила Ева. Она проспала завтрак и обед и уже начинала чувствовать голод. – Нам не стоит подкрепиться?
– Стоит. Кто знает, куда нас забросит дальше.
***
Пассажиры были спокойны и расслаблены. Ева тоже старалась справиться с волнением. Напоминала себе, что умерла уже трижды и ничего страшного в этом нет, но понимала, что врет.
Нестрашно становилось после, когда смерть оставалась позади, а она находилась в безопасности в купе и переводила дыхание. Но сейчас сидеть в удобном кресле, ждать свой заказ и не нервничать, понимая, что это буквально ее «последняя трапеза»*, не выходило.
_______________
Последняя трапеза (последний ужин) – особая еда, которую получает приговоренный к смертной казни незадолго до приведения приговора в исполнение.
_______________
Ева прикрыла глаза и постаралась выровнять дыхание. Она из всего меню выбрала какое-то невообразимо дорогое блюдо и не хотела, чтобы тревога помешала ей им насладиться.
Снежный буран усиливался. К тому времени, как принесли ужин, окно, в которое смотрела Ева, следя за огоньками небесных островов вдалеке, окончательно засыпало снегом.
Официант поставил перед ней тарелку, и Ева ненадолго забыла о том, что скоро умрет. Заказанное ею блюдо оказалось скромной кучкой какого-то гарнира, тремя ломтиками мяса и живописным росчерком соуса. За весь день она не съела ни крошки, а теперь должна была как-то насытиться… этим.
Заметив, как застыло ее лицо, Кайден вздохнул.
– Просто закажи что-нибудь еще. У тебя есть на это время.
К моменту, как состав дернулся и со страшным скрежетом затормозил, заваливаясь набок, Ева успела съесть три вторых блюда и два десерта. Доедая третий – воздушный шоколадный мусс, она лишь страдальчески простонала.
– Уже? Почему так быстро? Мне нужна еще пара минут, – проворчала она с набитым ртом и осеклась, услышав тихий смех.
Смеялся Кайден. Не ехидно и не издевательски. Это был искренний и добрый смех, неузнаваемо преобразивший его. Ева пришла в ужас, осознав, что вот такой, дружелюбный Кайден выглядит даже милым. И малодушно порадовалась, что обычно он мрачный и колючий.
Милых людей Ева боялась.
– Впервые вижу, чтобы кого-то расстраивала смерть из-за такой незначительной причины.
– Ты просто не пробовал этот мусс, он изумительный.
– Ты не поделилась.
– Мог бы заказать, – проворчала Ева.
Их вагон накренился, но пока еще опасно балансировал. Стол медленно пополз к стене, стулья завалились набок. Люди голосили и в ужасе пытались удержаться за все, что попадалось под руку.
Ева держалась за вазочку с муссом.
Кайден одним глотком допил свой кофе и уронил чашку на пол. Та покатилась по ковровому покрытию в угол.
Вагон резко дернуло вперед.
– Началось, – выдохнул он.
Вагон еще раз дернуло. Машинист, слишком поздно заметивший пролом в железнодорожном мосте, все же успел притормозить, из-за чего поезд рухнул в пропасть не на полной скорости.
