На самом деле этого и не надо точно знать. Телепутешествий по Дальнему Востоку, киносказок и репродукций музейных экспонатов достаточно, чтобы представить вещественный мир текста "Реальней сновидения и бреда...". Главное: именно на такое знание рассчитывал автор, большего ему от аудитории не нужно. Поэтому ВВ и набрасывает лишь самый поверхностный эскиз зримого ряда образов, не позаботившись даже о минимальной детализации, разукрашивании картины эпитетами.
Высоцкий потому так скуп на эпитеты-подробности, что визуальный ряд текста должен не поддерживать сюжет, а создавать эмоциональный настрой, для чего хватило ощущения яркости, необычности, которое он оставляет в памяти. В этом случае подробности ни к чему.
На примере "Реальней сновидения и бреда..." можно отчасти понять, как тексты ВВ взаимодействуют с аудиторией (каким образом поэт ориентирует публику, чего от нее ждет), увидеть, как проявляется так называемый демократизм поэзии Высоцкого.
В этом тексте экзотические понятия, находящиеся за пределами непосредственного опыта читателя/слушателя, указывают не на конкретные предметы и явления, а служат знаками чего-то необычного, сказочного. Они принадлежат не столько вещно-предметному слою текста, сколько эмоциональной его сфере. Это особенность и других текстов, содержащих подобные образы (остров Таити, азалия в Австралии и т.п.), что приводит к нейтрализации экзотического элемента в сюжетном, вещно-предметном слоях текстов ВВ. На этих уровнях -- а именно они воспринимаются и осознаются массовой аудиторией -- Высоцкий работает исключительно с неэкзотическим материалом, тем, что привычно, знакомо, понятно всегда и всем (как работает и как понятно -другой вопрос). В этом -- один из истоков доступности его поэзии разным слоям публики.
Собственно, "демократизм" -- это и есть доступность любой аудитории определенных слоев произведения. Ошибка только считать, что произведение общедоступным и исчерпывается. Именно так произошло с текстами песен ВВ. А между тем в его стихах есть пласты, восприятие которых требует художественной чуткости, стиховой образованности, тонкого поэтического слуха, да и просто внимания к стиху -- того, что отличает так называемую элитарную аудиторию.
Высоцкий, на мой слух, относится к поэтам, в равной степени демократичным и элитарным70. Иное дело, что общественная ситуация его времени, а также особенности жанра, в котором он работал и представал перед своей аудиторией, не располагали публику к восприятию или даже просто ощущению элитарной сферы его стиха, но это действительно уже "иное дело".
x x x
В "Реальней сновидения и бреда..." Высоцкий сначала бегло пересказывает красивую восточную легенду, а в третьей строфе выводит на сцену героя. Мы пытаемся вглядеться в его лицо, но не тут-то было: о том, как он выглядит, остается только гадать.
В эскизный набросок легенды про озеро на сопке и про омут в сто локтей вклинивается "реальная жизнь":
...Эх, сапоги-то стоптаны -- походкой косолапою
Протопаю по тропочке до каменных гольцов...
А потом быль и сказка перемешиваются :
...Мерцающие ракушки я подкрадусь и сцапаю
Тебе на ожерелие, какое у цариц...
Есть сильное искушение воспринять основную часть текста как автобиографическую. К этому подвигают по крайней мере две его особенности. Во-первых, то, что герой говорит о себе, хорошо рифмуется с известными всем деталями биографии автора, а сама эта биография -- со сказкой: серьги, кольцо, ожерелия, какие у цариц -- ну конечно же, для нее, кинозвезды, "заморской царевны", необыкновенной Марины; и роду поэт не княжеского; и бит бывал, и гоним, так что отстирывать от крови -- про кого ж, как не про него; слыхали -- бывало, катился все ниже, да и вхож куда угодно, в терема и закрома; по странам по Муравиям поездил -- даже стихи написал, "Ожидание длилось, а проводы были недолги...".
Вот это и есть вторая особенность текста, подвигающая к автобиографическому его прочтению, -- масса перекличек с действительно автобиографичными стихотворениями ВВ. Очень, например, заметно чисто формальное сходство финала -- галечку... денечки... денюжку... с "Ах, черная икорочка..." (махорочка... челочка... венгерочка и т.п.). Кроме того, у каждой третьей строфы "легенды" и всего текста "Черной икорочки" одинаковый стихотворный размер. Есть и другие откровенные параллели у этих текстов. Кстати, и созданы в одно время.
Другие параллели: топаю по жиже -- грязью чавкая жирной да ржавою (песня "Купола", как и предыдущие тексты, имеет посвящение реальному лицу); я иногда спускаюсь по ножу -- поэты ходят пятками по лезвию ножа (посвящение этого текста тоже прямо выводит в реальную биографию автора -- "моим друзьям, поэтам"); жизнь впереди, один отрезок прожит -- жил я славно в первой трети, и особенно мне меньше полувека -- сорок с лишним, я жив...; я вхож куда угодно -- в терема и закрома -- меня к себе зовут большие люди (автобиографичность последних двух отрывков слишком хорошо известна, как и текста "Из дорожного дневника", с которого мы начали перечень параллелей).
Я не призываю читать "Реальней сновидения и бреда..." как зарифмованную страницу из дневника реального человека. Все мы знаем, что литературный герой не равен автору. Но не стоит впадать и в другую крайность -- делать вид, будто любая параллель поэтической строки с фактом жизни автора недопустима (тем более, что совершенно очевидно: Высоцкий сознательно провоцировал такие параллели)71.
Послушаем еще переклички "Реальней сновидения и бреда..." с другими текстами Высоцкого. И кто нырнет в холодный этот омут -- Упрямо я стремлюсь ко дну. Это один из постоянных мотивов ВВ. Эпизод любопытен проявлением еще одной постоянной черты поэтического стиля Высоцкого. Посмотрим:
И кто нырнет в холодный этот омут,
Насобирает ракушек...
... а кто потонет -- обретет покой...
Явна вроде бы параллель двучленов: нырнет -- насобирает, потонет -обретет. Вроде бы противопоставлены нырнет и потонет? На самом деле здесь не дву-, а тричлены, скрытая купюра в смысловой цепочке и -- никакого противопоставления. Восстановим недостающие звенья: нырнет -- (достигнет дна) -- насобирает, (нырнет) -- потонет (в общем, тоже достигнет дна, т.е. края, конца) -- обретет. Фактически полное тождество, цели только разные: одна -- на дне, другая... (в этом фрагменте смерть ассоциируется с движением вниз, достижением дна -- потонет, а не вверх, в небо. У ВВ это совсем не случайно). Такое формальное соответствие при несоответствии смысловом, особенно в параллельных конструкциях, очень характерно для Высоцкого.
В этом тексте есть еще один излюбленный мотив поэта, тянущийся через всю его любовную лирику, начиная с самых ранних, так называемых блатных песен72, -- мотив одаривания любимой.
Я б для тебя украл весь небосвод
И две звезды кремлевские в придачу...
На тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались...
... звезду с небес сцарапаю...
... Нанес бы звезд я в золоченом блюде...
... Да вот беда -- заботливые люди
Сказали: "Звезды с неба не хватать!
Вот так, через годы, завершается эта сияющая линия -- звезды с неба не хватать... И завершается характерно для ВВ -- актуализацией прямого смысла идиомы.
В этом мотиве важно расслышать два подголоска: во-первых, упорное стремление к цели. Упорное, но не тупое. Если цель вдруг оказывается недостижимой -- меняется цель:
Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
Если терем с дворцом кто-то занял.
(Ср.: И я лечу туда, где принимают).
Вторая важнейшая особенность мотива одаривания любимой -- готовность героя положить к ее ногам весь мир. Что ж, разве не это -- одно из вернейших доказательств подлинности чувства? Все года, и века, и эпохи подряд... Да, романтически-нереальный порыв. Но не такова ли и сама любовь?
Еще одна чрезвычайно характерная для стиха Высоцкого особенность -разнообразные звуковые эффекты:
Не рвется, хоть от ворота рвани ее...
Это одно из самых очевидных доказательств звучащей, а не "книжной" природы его дара. И это часто доминирующая особенность. Так, в полустрочии на сопку тихой сапою -- именно ради красоты звучания ВВ собрал в одну фразу эти слова, оттенки же смысла ("вскарабкаюсь скрыто, незаметно"), особой роли не играют.
Есть эпизод в тексте, который позволяет уточнить смысл еще одного важнейшего для ВВ мотива -- сопоставления самооценки героя и сторонней его оценки (вспомним: Я скачу, но я скачу иначе... Говорят: он иноходью скачет...):
Мне говорят, что я качусь все ниже73,
А я хоть и внизу, а все же уровень держу74.
Об этом давно сказал Д.Кастрель: "Высоцкий не связывает положительность героя с безупречной биографией -- только с поступком. Тем самым утверждается человек проявляющийся, действующий. Положительность, по Высоцкому, хотя и требовательна, зато доступна каждому <...> Нуль-отметка моральной шкалы устанавливается на средний уровень окружения <...>, тем самым героям дается возможность подняться выше, и они поднимаются <...>"75*. Мне приходилось слышать мнение, что все эти выкладки -- чепуха, и моральная шкала одна на всех, другого не дано. Но процитированный отрывок из "Реальней сновидения и бреда..." ясно показывает: прав как раз Д.Кастрель, а не его оппоненты. И то, что он говорит, можно распространить на систему ценностей не только "блатных" героев.
