На удивление супруг мой перестал практически задерживаться на работе, а по выходным занимался остатками ремонта или с угрюмым видом смотрел телевизор. Я замечала, как Вадим украдкой бросает на меня задумчивые взгляды, как он мается, боясь выдать себя с головой. По большому счету мне тоже было несладко. Но я молчала и продолжала с достоинством и мужественным терпением держать дистанцию, ожидая, когда он, наконец, сделает первый шаг. Я знала, что этот шаг будет сделан.
Зато, начиная с той веселенькой ночки, наш дом стали одолевать назойливые телефонные звонки. Если трубку брала я, то на другом конце провода тут же слышались короткие гудки. Если же к телефону подходил Вадим, то он вынужден был закрывать все двери от посторонних ушей и говорить раздраженным полушепотом, едва не переходя на крик. А мне, соответственно, приходилось притворяться глухой, слепой и наивной чукотской девушкой, заглушая в себе возмущение и ревность. Уж я-то прекрасно понимала, кто названивает нам с таким остервенением и пытается урвать чужой лакомый кусочек через телефонный эфир. Вскоре и эти звонки прекратились, прошло еще четыре дня. Между нами продолжал висеть звуковой барьер, а муж ходил чернее тучи, злился по пустякам, или же был рассеян, как никогда.
По вечерам, когда мой сын выходил во двор играть в футбол, мы с дочкой собирали большой пакет с остатками хлеба и шли гулять к реке Яузе кормить уток с утятами. Я сжимала в своей ладони маленькую пухлую дочкину ручку и мы медленно брели вдоль небольшой песчаной отмели. Смотрели, как мамы утки катают на своих спинах крошечных птенцов, похожих на серые пушистые комочки вербы. Дочка прыгала и хлопала от восторга в ладоши, кидала в воду хлебные кусочки, а я наблюдала за ней и грустно улыбалась. Вот так еще совсем недавно мы гуляли вдоль реки с Вадимом. Я почему-то внезапно вспомнила, как года два назад, когда наша девочка заболела коклюшем, металась в кроватке, едва перенося своими слабенькими силами высокую температуру и удушливый кашель, Вадик носился по аптекам Москвы, сломя голову, и искал редкое заграничное лекарство, подняв на ноги всех своих друзей. Как сидел ночами возле больного ребенка, обмахивая его мокрым полотенцем. Теперешний облик моего мужа никак не сочетался с обликом прежнего, того Вадима, которого я так хорошо знала и любила. Я поежилась и тяжело вздохнула. Надвигались сумерки, с реки подул легкий ветерок. Мы возвращались домой.
– Мамочка! Ты болеешь? – озабоченно спросила меня дочка. Она смотрела на меня карими глазами Вадима тревожно и печально.
– С чего ты взяла, детка? – улыбнулась я, гладя ее по голове.
– Ты так вздыхаешь, так вздыхаешь, словно большой камень проглотила!
Я присела перед дочерью на корточки, обняла и прижала ее к себе.
– Ну, что ты, лапочка моя! Я здорова и никакой камень не глотала! Просто немножко устала, вот и вздыхаю!
– Тогда тебе прямо сейчас нужно лечь спать! – дочь обхватила мою шею руками и прошептала мне в ухо. – Давай ляжем спать прямо здесь у речки, на траве! Будем считать звезды и петь колыбельные!
– Моя дорогая! – грустно ответила я. – Мы не можем лечь здесь спать. У нас нет ни одеял, ни кроватей! Лучше вернемся домой в свои теплые постельки! Хорошо?
Девочка моя заулыбалась и кивнула кудрявой головой.
Две женщины, большая и маленькая вернулись в квартиру. Сын жарил на кухне яичницу, с сердитым и взрослым выражением лица, спрашивая, где нас носило так долго. Супруг молча смотрел бокс по телевизору, даже не повернувшись в нашу сторону. Оптический обман семейной идиллии царил в доме поздним вечером. Постепенно мой оптимизм начинал испаряться. Я предчувствовала, что моего адского терпения в долгом и изнурительном ожидании не хватит. И когда мне уже совсем становилось невмоготу и казалось, что вот-вот я сорвусь, брошусь дорогому мужу на шею и сама буду оправдываться перед ним, умолять его о прощении неизвестно за что, то я буквально бежала из квартиры на этаж ниже, спасаясь от опасных порывов у подруги Анжелы. Недаром говорят, что понятие женской логики в природе отсутствует. Еще бы! Ведь, если женщина по-настоящему любит, и кто-то пытается отнять у нее любовь, то она буквально становится одержимой, готовой на самые безумные поступки!
* * *
В конце концов, я и отважилась на один из таких безумных поступков, к своему стыду и вопреки своему разумному мышлению. Мне стало мало утешений подруги и ее поддержки. Я окончательно забыла, что являюсь как-никак профессиональным психологом, и предприняла отчаянный шаг. Обиженная женщина направилась по пути своей ненавистной молодой соперницы и ночью, закрывшись на кухне, разложила злосчастные карты Таро на себя самою. Увы, как я ни старалась разглядеть среди пестрых картинок свою судьбу, карты не показали ровным счетом ничего! Я была поражена и разочарована. Неужели то гадание и то роковое озарение в момент прихода Ларисы были лишь мистическим бредом? Я обхватила голову руками и принялась лихорадочно размышлять над тем, что мне срочно требуется помощь истинной гадалки или колдуньи, ворожеи, неважно кого. Только где ее искать? Мои размышления приняли характер навязчивой идеи. Я не узнавала себя, но отказаться от такого шанса не могла, да и не хотела. Мой триумф с переодеванием и кратковременное торжество над неверным мужем, чарующий и успокоительный сон, который я видела несколько дней назад, отошли на задний план всех переживаний и событий.
В час ночи я не думала больше ни о чем, кроме как о желании узнать все о своей дальнейшей судьбе. И тут мой взгляд остановился на лежащем возле холодильника старом выпуске газеты «Из рук в руки». Я схватила ее и принялась лихорадочно искать соответствующие объявления. Наконец мои поиски увенчались успехом – на одной из страниц раздела «Услуги» я обнаружила слово «Магия» и телефон, напечатанный мелким, едва заметным шрифтом в самом низу страницы. Номер телефона заканчивался на две шестерки. Несколько секунд я смотрела на цифры, потом зажмурилась, шумно выдохнула. Было уже достаточно поздно для звонка. Но меня это мало останавливало. Быть может, на следующий день я опомнилась и не сделала того, на что решилась той ночью.
Быстрыми движениями пальцев я набрала заветный номер. Как ни странно ответ послышался моментально, словно там, по ту сторону телефонного эфира ждали моего звонка.
Низкий, немного хрипловатый женский голос раздраженно произнес:
– Слушаю внимательно! От неожиданности я растерялась и не смогла произнести ни слова.
– Что молчите? – сердито продолжил голос.
– О! Простите! – опомнилась я. – Я звоню по объявлению!
– Ну?
– Вы колдуете, гадаете на картах? В трубке раздался громкий смех, потом кашель.
– Эх, милочка! Похоже, ты совсем заблудилась!
– Наверное! – глухо ответила я, и на глаза набежали слезы.
– В общем так! – голос в трубке приобрел деловой тон. – Беру я дорого, зато даю полную гарантию.
– Я согласна! – пролепетала она.
– Церковь Поминовения всех святых на Большой Ордынке знаешь? Приходи к ней завтра к восьми утра.
– Но это слишком рано! Мне детей надо собирать в школу и в сад! – возмутилась я, очнувшись от магического дурмана.
– Твои трудности! Не придешь – что-то потеряешь!
Я тяжело вздохнула и договорилась о ранней встрече неизвестно с кем.
Утро следующего дня выдалось прохладным, но солнечным. Будильник в детской спальне должен был прозвонить вовремя. Вся надежда возлагалась на самостоятельность сына.
Вадим вернулся в полночь и поэтому спал как убитый, не слыша, как его жена осторожно выскользнула из супружеской кровати, быстро умылась, оделась, выпила лишь половину чашки крепкого чая с молоком и ровно в семь утра беззвучно закрыла за собой дверь квартиры.
Я пришла в себя только на улице. Остановилась возле сквера, ведущего к метро, приложила ладонь к пылающему лбу и прошептала:
– Боже мой! Что я делаю! С ума сошла!
Мне стало жарко, и рука моя невольно потянулась к шелковому шарфу, закрывающему шею. Острое желание развернуться и возвратиться домой заставило меня остановиться на полпути и сесть на скамейку в сквере. Я растерянно огляделась по сторонам, лелея в душе смутную надежду встретить кого-нибудь из знакомых или соседей, которые смогли бы меня отвлечь от моих бредовых намерений. Увы, соседи не ходили по полупустому скверу в столь ранний час и не выгуливали собак.
И вдруг я успокоилась, даже улыбнулась. Ведь я иду на эту встречу по своей собственной инициативе. И если мне что-то не понравится, то смогу уйти в любой момент.
Я резво поднялась со скамьи, отряхнула полы пальто от уличной пыли и направилась к метро.
Она возникла внезапно, словно из-под земли выросла. Я прогуливалась возле ограды храма Поминовения всех святых и восхищенно разглядывала купола церкви, сверкающие золотом в лучах утреннего солнца. Меня окликнул резкий женский голос, заставив вздрогнуть. Я быстро обернулась: передо мной стояла толстая низенькая тетка, одетая в старое пончо черного цвета, длинную безразмерную юбку и резиновые сапоги. В правой руке она держала большую корзину, заполненную бутылками с домашним молоком.
