В начале января 1773 года Орлов уехал в Ревель, где намеревался провести всю зиму, но появился в Петербурге через два месяца. В мае на его имя поступил высочайший указ, в коем говорилось: «Наше желание есть, чтоб вы ныне вступили паки в отправление дел наших, вам порученных».
Орлов возвратился ко всем своим обязанностям, кроме одной, – обязанности любовника. И все же казалось, что фортуна снова повернулась к нему лицом. Однако это только казалось…
Петербургская конвенция 1772 года
Эта конвенция была одной из трех, положивших начало расчленению Польши и превращению ее из самостоятельного государства в придаток России, Австрии и Пруссии.
Первая конвенция между этими странами была подписана в Санкт-Петербурге 25 июля 1772 года. К России отходили территории с городами Гомель, Могилев и Витебск, а также часть Ливонии – северные районы Латвии и южные районы Эстонии. Пруссия получила Вармию, Северо-Восточное Поморье (без Гданьска), часть Польской Пруссии (без Торуни), Австрия заняла Западную Украину со Львовом и часть Краковского и Сандомирского воеводств. Земли, захваченные Россией, составляли тысяча шестьсот девяносто две квадратные мили, Австрии – тысяча пятьсот восемь, Пруссии – шестьсот шестьдесят. На этих территориях жили четыре миллиона человек.
Протесты короля и Сейма прекратились в апреле 1773 года, когда делегаты Чрезвычайного Сейма согласились с тремя договорами и отказались от всех претензий на занятые Россией, Австрией и Пруссией земли.
Появление Пугачева
В конце 1772 года на далеком Урале, в одинокой хижине на Таловом Умете – глухом постоялом дворе, хозяином которого был наивный и простодушный пехотный солдат Степан Оболяев, носивший прозвище «Еремина курица», – некий странник объявил, что он не кто иной, как покойный император Петр Федорович.
Как только об этом стало известно в Петербурге, в Военной коллегии идентифицировали персону самозванца с беглым донским казаком Емельяном Ивановичем Пугачевым.
Он был уроженцем Зимовейской станицы на Дону, той самой, где полтора столетия назад родился и Степан Разин. В документах не сохранилась точная дата его рождения, считается, что к моменту самозванства было ему около тридцати лет. С восемнадцати лет служил Пугачев в армии, принимал участие в Семилетней и русско-турецкой войнах. За проворность и храбрость в 1770 году его произвели в хорунжии, что, по Табели о рангах, соответствовало корнету в кавалерии и коллежскому регистратору в гражданской администрации. Однако скоро его из-за болезни отпустили домой. Пугачев в Зимовейской станице пробыл недолго и ушел странствовать. Он побывал в Таганроге, Черкасске, добрался до Терека. Оттуда по поручению терских казаков Пугачев отправился в Петербург, чтобы передать в Военную коллегию просьбу об улучшении их положения и увеличении хлебного и денежного жалованья. В пути он был арестован в Моздоке, но на четвертый день из-под ареста бежал. Едва он добрался до Зимовейской станицы, как его арестовали вторично, но он снова бежал. На сей раз путь его пролег в раскольничьи скиты на реке Сож, а оттуда – за Волгу, на реку Иргиз, где также обосновались раскольники. Но и там он не задержался, а двинулся на Яик, где и объявил себя чудесно спасшимся от смерти императором Петром III. Пугачев решился на это, встречая повсюду, где он побывал, горячее стремление солдат, казаков, раскольников и крестьян к переменам, которые хотя бы немного улучшили их беспросветную жизнь.
17 сентября 1773 года на хуторе казака Михаила Толкачева первые восемьдесят казаков, татар и башкир принесли присягу на верность Петру Федоровичу, и Пугачев повел их к Яицкому городку. Крестьянская война началась.
По дороге в плен к восставшим попал сержант Дмитрий Кальминский, объезжавший форпосты с приказом арестовать самозванца. Казаки хотели повесить Кальминского, но Пугачев простил его и назначил писарем. Так на службе у самозванца оказался первый дворянин.
В последующем еще несколько дворян появились в лагере Пугачева, причем, как правило, они переходили к самозванцу не по доброй воле и не по убеждениям, а чтобы сохранить жизнь.
Так случилось и с подпоручиком Михаилом Шванвичем, об отце которого шла речь в связи с его скандальным соперничеством с братьями Орловыми.
Михаил Шванвич – прототип Алексея Швабрина
Михаил был вторым сыном лейб-кампанца Александра Шванвича, женатого на немке Софье Фохт. Он родился в 1755 году, и по просьбе отца его крестной матерью стала императрица Елизавета Петровна, восприемница и самого Александра Шванвича.
Получив неплохое домашнее образование, Михаил начал военную службу в Ингерманландском карабинерном полку и там дослужился до чина вахмистра. В 1770-1771 годах Шванвич принял участие во второй турецкой кампании, побывав в жарком деле под Негоештами, попал в ординарцы к генералу Григорию Александровичу Потемкину, будущему фавориту Екатерины II.
В сентябре 1773 года Шванвича с ротой гренадер отправили в Симбирск для приема и отвода рекрутов. Но в пути командир роты и поручик Карташов получил приказ «с крайним поспешанием идти в Казань». Затем маршрут следования изменили еще раз, приказав двигаться к Оренбургу – центру пугачевского бунта.
К этому времени в Петербурге узнали о происшествиях на Яике и посчитали, что начавшийся бунт – обычное и не очень опасное казацкое возмущение. Правительство приказало обезвредить мятежников собственными силами, пообещав за голову Пугачева пятьсот рублей. (Позже этот «приз» вырос до двадцати восьми тысяч.)
В сентябре пугачевцы взяли полдюжины небольших крепостей, а в начале октября блокировали Оренбург.
На помощь осажденным вышел карательный отряд генерала В. А. Кара численностью в три тысячи пятьсот человек при десяти пушках, но 7-9 ноября под деревней Юзеевой в трехдневном бою отряд был разбит восставшими.
В этом же районе оказалась и рота поручика Карташова, в которой служил Шванвич. Рота сдалась без боя. Карташова и еще одного офицера пугачевцы казнили тут же, а сдавшихся на их милость поручика Волженского и подпоручика Шванвича доставили вместе со всеми солдатами в село Берду. Пугачев, узнав, что Волженский и Шванвич любимы солдатами, велел первому из них быть атаманом, а второму – есаулом, и велел «быть над гренадерами, как и прежде, командирами».
Гренадеры присягнули Пугачеву на верность и поочередно приложились к его руке. Вместе с ними сделали то же самое и их командиры – атаман Волженский и есаул Шванвич.
Пугачев побеседовал со Шванвичем и, узнав, что тот знает немецкий и французский языки, велел вновь испеченному есаулу заведовать в его канцелярии иностранной перепиской.
Шванвич участвовал в бунте почти до самого конца, и можно проследить ход пугачевского восстания на примере его судьбы. Он принимал участие в полугодовой осаде Оренбурга, под стенами которого сосредоточились до двадцати пяти тысяч мятежников при восьмидесяти шести пушках. А вокруг Оренбурга – в Казанской губернии, Западной Сибири, Западном Казахстане и Башкирии – действовали многочисленные отряды сторонников Пугачева.
В декабре 1773 года на подавление восстания был двинут отряд генерал-аншефа А. И. Бибикова численностью в шесть тысяч пятьсот солдат и офицеров при двадцати орудиях. Бибиков разбил отряды повстанцев под Самарой, Кунгуром и Бузулуком и двинулся к Оренбургу.
В это трудное для Пугачева время Шванвич в противоположность другим офицерам-дворянам, оказавшимся в рядах повстанцев, сохранял верность самозванцу. В феврале 1774 года он был произведен в атаманы и стал командиром солдатского полка вместо Волженского, казненного пугачевцами за подготовку «изменнического действа», Волженский и еще один бывший офицер, Остренев, решили заклепать пушки бунтовщиков и тем самым вывести их из строя. Их разоблачили и повесили. После казни Волженского и Остренева атаман Шванвич командовал всеми солдатами, согласившимися служить Пугачеву, и, таким образом, оказался в одном ряду с другими пугачевскими атаманами и полковниками.
Закончил Шванвич свою карьеру у Пугачева секретарем Военной коллегии – высшего органа руководства повстанческим войском. В марте 1774 года отряды Пугачева были разбиты под крепостью Татищевой, и Шванвич бежал в Оренбург, где сдался на милость губернатора Рейнсдорпа.
По иронии судьбы, Рейнсдорп учился в Академической гимназии у деда Шванвича и был хорошо им аттестован. Рейнсдорп, не вдаваясь в подробности о службе Шванвича у Пугачева, снова привел его к присяге и отправил служить в отряд князя П. М. Голицына. Однако князь, разобравшись со Шванвичем, велел посадить его в тюрьму.
17 мая на допросе в Оренбурге Шванвич заявил, что служил Пугачеву «из страха, боясь смерти, а уйти не посмел, ибо, если бы поймали, то повесили».
Здесь мы прервем наш рассказ, возобновив его, когда пойдет речь о конце крестьянской войны и о конце самого Пугачева и его сподвижников.
