У Рашне был не приступ, он стягивал капюшон своего химзащитного костюма.
Акил успел сделать пару шагов в сторону мальчика, когда резиновый воротник поддался. Он замер. Рашне стоял на коленях на полу, с трудом вдыхая окружающий воздух. Его соломенные светлые волосы спутались, на лбу блестели бисеринки пота.
Акил наблюдал, его собственный вдох замер в глотке, в то время как Рашне дышал полной грудью. Мальчик посмотрел наверх, глаза его были ясными и голубыми. Он улыбнулся и вдохнул ещё раз. Ничего не произошло. Рашне, пошатываясь, стал подниматься на ноги.
Завыла сирена. Вспыхнули красные огни, окрасив мокрые машины багровым. Рашне вскрикнул и почти упал, его рука вскинулась к корпусу машины разведки в поисках опоры. Акил сделал шаг вперёд, чтобы подхватить парня, но Рашне смог устоять сам. Его рука в перчатке оторвалась от корпуса машины. Акил мог видеть влажный блеск на пальцах. Мальчик не смотрел на него, Рашне поднял руку и смахнул пот с глаз. Это было настолько же неосознанное движение, как, например, сердцебиение.
Акил схватил Рашне за руку. Мальчик повернулся, чтобы посмотреть на Акила. Его рот открылся.
Кровь полилась из глаз Рашне. Лицо покрылось быстрорастущими нарывами, пожирающими его плоть стремительно множащимися кратерами. Тёмные прожилки от быстро сворачивающейся внутри крови заструились по его коже. Акил почувствовал, как рука мальчика обмякла в его хватке. Он разжал ладонь, и Рашне упал на пол, словно мешок с требухой.
Акил почувствовал, как падает сам, и как комок рвоты подкатывает к глотке. Ощущения были какие-то отстранённые, словно это происходило не с ним, так словно его разум сбежал в какое-то место, где настоящее ему более не принадлежало. Он слышал, как пытается кричать. Видел, как он сам падает на пол, как его охватывают руки и тащат по полу к маленькой двери в стене хранилища.
Позади него в пульсирующем красном свете лежало разлагающееся тело Рашне.
— Я думаю будет лучше, если вы освободите для нас помещение, — сказал Брел, обращаясь к остальным. Джаллиника и Калсуриз уже стояли на ногах, мышцы были напряжены, словно они приготовились к стычке.
— Это значит, что вы все выметаетесь отсюда, — пояснил он.
Он поднял руки, чтобы потереть глаза, когда комната отдыха опустела. Он подождал, пока стихнет скрип подошв и бормотание, и раздастся щелчок закрывшейся двери. Он посмотрел наверх.
Тахира стояла, глаза её пылали, руки были вытянуты по бокам, словно она старалась удержать их под контролем. Она излучала ярость. Брел посмотрел в сторону и протяжно выдохнул. Прошёл всего час, как с ним закончили процедуры по обеззараживанию, но он уже мог чувствовать нарастающую в голове боль. Во рту был металлический привкус, а гудение люмин полос в комнате отдыха вызывало у него желание закрыть глаза. Ему очень хотелось бы избежать разговора прямо сейчас, ему хотелось просто тихонько сидеть и слушать, как его экипаж переругивается друг с другом. Говорить ему не хотелось вовсе.
— Лейтенант, — произнёс он осторожно.
— Встать, — тихо ответила она. В её голосе Брел услышал нотки гнева. Брел встал, ещё раз вздохнув.
— Отдать честь, — сказала она. Он осторожно отсалютовал без показухи.
— Ещё раз, — сказала она. Он повторил приветствие. Она сделала шаг вперёд. Брел знал, что сейчас начнётся.
«Надо просто пережить это, — подумал он, — утереться и идти дальше, плыть по течению и залечь на дно».
Тахира перевела дыхание.
— Если ты когда-нибудь…
— Мне плевать, — ответил он пустым голосом.
Он поднял глаза. Тахира застыла с раскрытым ртом, словно он пнул её в живот, и она не может вдохнуть. Брел наблюдал, как шок и ярость сменяют друг друга на её лице.
— Я… — начала она вновь.
— Мне плевать, что ты собираешься сказать о том, что я сделал на поверхности. Мне плевать, что ты командир моего эскадрона, мне плевать на то, что случилось. Мне жаль, что тебе не плевать, но тебе придётся привыкнуть.
Он повернулся и присел на край своей койки. Тахира выглядела так, словно пыталась вновь распалить свой гнев. Брел вздохнул.
— Поверь, я могу понять. Один танк, один стрелок и ещё ребёнок, у которого не хватило нервов, чтобы не снимать капюшон во время основной процедуры обеззараживания. Достаточно тяжёлое для кого-то бремя, и я понимаю ход мыслей в твоей голове, что возможность сорваться на мне — это единственная вещь, которая, как тебе кажется, находится всё ещё под твоим контролем, — он умолк и кивнул, наполовину себе самому, наполовину — ей. — Но мне плевать. Моему экипажу плевать, и если хочешь правду, всем вокруг плевать тоже. Всё, что их заботит — выберутся ли они из всего этого живыми или нет.
Челюсти Тахиры двигались, словно она с трудом пыталась сказать то, что хотела. Кожа стала очень белой, кровь отхлынула. Зрачки стали маленькими чёрными точками.
«Ручки-то у неё дрожат, — подумал Брел, — она, должно быть, вдвое младше меня, и вот-вот врежет мне». Он покачал головой и потянулся рукой под койку. Периферийным зрением он видел, как Тахира напряглась. Он медленно вытащил бутыль, встряхнул разок, чтобы прозрачная жидкость бултыхнулась о стекло.
— Правда, — сказал он, доставая пару жестяных кружек и наливая по порции в каждую. Он протянул одну Тахире, — всегда горька на вкус.
Тахира взяла кружку, но не выпила. Брел сделал большой глоток из своей кружки, чувствуя, как ликер огнём катится вниз по его глотке. Тахира долго смотрела на жестянку в руках, потом резко поднесла её ко рту. Секундой спустя глаза её заслезились, и она пыталась подавить кашель. Брел едва сдержал смех.
Тахира фыркнула и отступила, чтобы сесть на штампованный металлический стул.
— Я читала записи о тебе, — сказала она и глотнула ещё из кружки. Брел поднял бровь.
— У них всё ещё есть записи здесь? Я думал, что теперь-то они их точно потеряли.
— По большей части это были медицинские отчёты, но к ним прилагался послужной список.
Брел покатал кружку в руках, стараясь избегать её взгляда.
— По моим подсчётам это двенадцатая война для тебя, правильно?
— На самом деле — тринадцатая, — ответил Брел, всё ещё не глядя на неё, — они не посчитали Гало Маргинс. Никто не любит вспоминать балаган, за которым последовало поражение. Только не в Великом крестовом походе.
Пересаженная кожа на затылке шее и руках начала вновь зудеть, это происходило каждый раз, когда он думал о прошлом. «Потому что она не твоя», — пошутил когда-то заряжающий Фастинекс, когда Брел рассказал ему о зуде в пересаженной плоти. Рот его скривился.
«Двадцать лет прошло с тех пор, как этот жирный ублюдок словил рикошет, — подумал он, — а его тупая рожа всё ещё забавляет меня».
— Ещё я нашла лист наград и грамот. Даже несколько рекомендаций к повышению. Потом ты смылся сюда… и всё. Нет даже записей о взысканиях.
— Позабытые, вот кто мы. Ты, должно быть, заметила.
— Больше нет, — сказала она. Брел продолжал молчать, — они вводят в строй ещё больше единиц. Командование издало приказ — всё, что может ездить, будет вооружено, и каждый человек, способный дышать рециркулированным воздухом, будет отправлен в бой. Не только добровольцы, вообще все, годные управлять машинами пройдут подготовку. Они хотят, чтобы мы нанесли ответный удар.
Брел смеялся, пока не смог, наконец-то, остановиться.
— Разве это смешно? — спросила Тахира.
— Да, — кивнул Брел, — в некотором смысле, это самая забавная штука из тех, что я слышал за прошедшие годы.
Он опустил кружку и налил себе ещё одну большую порцию.
— Всем было плевать на это место, даже когда Империум начал рвать сам себя на части. Теперь одна из сторон решила превратить его в пустошь, и мы засовываем мужчин и женщин в боевые машины, чтобы они умерли за пару секунд, — он улыбнулся. — Ага, очень смешно.
— Это их дом.
— Это было их домом. Сомневаюсь, что они захотят жить там сейчас, — он сделал глоток и покрутил шеей, чтобы снять напряжение в мышцах. Он посмотрел на Тахиру, на его невозмутимое лицо глядели глаза с застывшим гневом в глубине.
— Ты — бессердечный ублюдок.
— Горька на вкус, как я и говорил.
— Мы должны сражаться против любой угрозы. Предатели…
— Что? — сказал он, весело ухмыляясь. — Ты думаешь, что здешние «шишки» объединяются, потому что считают будто одна идеология правильней другой? Что их реально беспокоит, так это то, что сейчас одна из сторон пытается убить нас, а другая — нет. Мы-то на какой стороне?
Тахира поднялась. Клокочущий гнев вернулся. Она немного неуклюже вытащила лазпистолет, но он отметил, что дуло, направившееся ему в лицо, не тряслось.
— Это призыв к мятежу, — тихо проговорила она.
— Давай-давай, — сказал он. — Ещё один командир танка погибнет, а врагу это не будет стоить даже пули. Может они дадут тебе медаль.
