Был у Всеволодова в институте, негласный сотрудник псевдоним «Кострома», он как раз под началом Ученого работал, так сказать изнутри контроль осуществлял. Надежный товарищ, проверенный, с большим стажем сотрудничества с органами. Начал он свою работу, еще, когда за воровство в зону попал, был он тогда еще малолеткой, но быстро понял, что к чему. Своим помощникам, оперативники помогали, и подкармливали, и на досрочное освобождение представляли, все, что могли то и делали. Только негласно помогай с нарушителями бороться, делом докажи, что встал на путь исправления. «Кострома» не раз доказал, что встал на этот самый путь. Его досрочно освободили, а оперативники, по эстафете, как ценного кадра, передали его территориальным органам. Те понятливого юношу оценили, помогли снять судимость, и отправили совмещать учебу в институте со стуком на студентов и преподавателей. Институт был особый, он кадры для оборонных предприятий и учреждений готовил, и там осуществлялся так сказать профилактический оперативный режим, что бы заранее идейно нестойких, от обороны и науки отсеять. «Кострома» и там себя отлично показал, правда, не в учебе. Многим идейно незрелым товарищам по его отчетам, сразу научную карьеру зарубили. После окончания института «Кострому» к Ученому в научный отдел пристроили, дальше совмещать работу с активным сотрудничеством с органами.
Всеволодов мужик основательный, а контрразведчик вдумчивый, он, когда оперативный состав принимал, то личным делом «Костромы» знакомство не ограничил, а запросил, и получил из архива МВД, уголовное дело по которому «Кострома» был привлечен к уголовной ответственности. Так и выяснил, что «Кострома» когда подростком был, карманником работал.
В день задержания Ученого, докладывает Всеволодов начальнику своему, о сомнениях по поводу Ученого, и о версии с «Костромой». Начальник, указывает, Всеволодову на буйную фантазию, и намекает на несоответствие занимаемой должности. Все ясно.
Время уходит, рабочий день заканчивается, «Кострома» вот, вот из института домой уйдет. Просит Всеволодов, Ивлева, тогда еще лейтенанта, помочь ему версию проверить.
Работают вдвоем, под грабителей. Всеволодов загримировался, а Ивлева, «Кострома» не знал. Останавливают они его, рядом с подъездом дома, в котором «Кострома» живет, под видом грабежа проводят личный обыск. Находят часики, точь в точь такие же, как у Ученого изъяли. «Костроме» ручки, очень больно, заламывают, и проводят шоковый допрос, тот раскололся как гнилой орех.
Был «Кострома» агентом «инициатором», это тот который сам ищет, связь с иностранной разведкой. «Кострома» будучи нештатным сотрудником, основные принципы работы КГБ знал, и сумел так выйти на заокеанских «друзей», что наши контрразведчики, даже и не догадывались, что «Кострома», решил по совместительству и на их коллег, поработать.
Ребятишки за океаном, хорошо подумали и решили необходимые данные получить, ведущих ученых выбить, а от своего ценного агента, подозрения отвести. Там тоже не дураки сидят, и знали, что об утечке информации рано или поздно русские узнают. «Кострома» на эту роль подходил идеально. Ну а дальше дело техники, агента «Дешевку» светят, дипломата — разведчика светят, Ученого подставляют, нашу контрразведку пускают на ложный след. «Кострома» часики подменяет, для карманника это пара пустяков. И все Ученый, будет осужден, проводимые им исследования, приостановят, его коллеги начнут шептаться о произволе и провокациях КГБ, а вся секретная информация через систему тайников уйдет. А когда до русских дойдут сведения, об утечке данных, то их утешит, то обстоятельство, что источник, уже обезврежен. Просто прелесть, а не операция.
Докладывает Всеволодов своему начальнику, о новых обстоятельствах, тот «Кострому» еще раз лично допрашивает, и анусом чует, что дойди эта информация дальше наверх, то погон ему не сносить. Всеволодов ему рапорт подает, а там написано, что по поручению своего руководителя, он провел оперативные мероприятия по агенту «Кострома». Генерал внимательно на Всеволодова смотрит, и соглашается, да это он Генерал такой умный, потому и отдал такой приказ. А опытные оперативники его отлично исполнили, что привело к срыву грязной провокации против известного Ученого, и разоблачению настоящего предателя. Всеволодов ему предлагает воспользоваться возможностью и закинуть через «Кострому» за океан дезу, о наших разработках, Генерал обещает доложить об этом, лично начальнику второго главка.
Вызывают Ученого. Строгий, убеленный сединами, с утомленным, но добрым лицом генерал — чекист, встает ему навстречу, и поясняет, что из-за оперативной целесообразности был произведен ложный арест Ученого, чтобы полностью разоблачить и обезвредить настоящего изменника. Генерал просит Ученого с пониманием, отнестись к сложной и опасной работе органов государственной безопасности, и, глядя на портрет Дзержинского, клянется восстановить доброе имя настоящего советского человека и патриота. Всеволодов скромненько молчит, и жмется за приставным столиком. Ученый, человек к анализу различных фактов привычный, спрашивает: «А кого извините…, вы тогда на меня в своем кабинете матом орали, и требовали признаний в измене?» Генерал багровеет, и лицо у него становится недоброе. Всеволодов — Ученому: «Вы поймите, это операция была настолько сложная, что мы не были уверенны даже в своих сотрудниках, вот Генералу и пришлось, играть».
Генерал утвердительно, качает головой, и разводит руками, ну что ж поделаешь, нужно было так.
На этом работа Всеволодова по этому делу была закончена, дезинформацией другой отдел занимался.
Вот с тех пор Всеволодову аналогичные дела и поручают вести.
— А зачем им было лишнее внимание привлекать, разве они не могли, спокойно без лишней суеты, через «Кострому» получать все необходимые сведения? — спросил Торшин.
— Точно, чем они руководствовались, принимая такое решение, мы не узнаем, — Григорьев подумал, передвинул на столе рюмки, и продолжил, — может, они умнее всех себя считали, думали, что наша контрразведка также как в тридцать седьмом году работает. Но мое личное мнение, их главной целью Ученый был, у них даже теоретически, не представляли, как системы наведения ракет блокировать. А Ученый как раз над этой теорией работал, и уже выходил на стадию подготовки опытных образцов. Сейчас научные открытия, все решают, у кого выше качество оружия тот победит в возможном конфликте. Вы знаете, что в этой операции самое забавное?
— Нет, а что?
— У Ученого много научных оппонентов, было, не верили они, в возможность создания, таких систем. А тут он с нашей подачи, зеленую улицу получил, для проведения исследований. Раз за бугром его работу признали для них опасной, значит, у нас надо ее продолжить и ускорить. Это так сказать побочный эффект этой операции. Так что Леша мотайте на ус, и старайтесь видеть все возможные варианты.
Глава 7
— А зачем нам надо всю биографию Ефимова изучать, — Торшин страдальчески морщился, подскакивая на скамье в кузове грузовика, подвыпивший водитель гнал машину, не считаясь с бездорожьем, машину и пассажиров в кузове бросало из стороны в сторону. — Взять активный период деятельности, и работать по нему.
— Наш полковник по образованию историк, он любит повторять, прошлое формирует настоящее, и отбрасывает тень в будущее, вот эту тень нам и предстоит найти, — капитан Ивлев, постучал по крышке кабины водителя и, крикнул, — Эй куда гонишь! Ты и нас и машину угробишь!
— Будешь выступать, высажу, прись пешком до деревни, и полезно и безопасно, — проорал из кабины, водитель не снижая скорости.
— Сунуть ему под нос удостоверение, сразу бы протрезвел, как шелковенький бы стал, — предложил Торшин, еле удержавший в кузове.
— Если будешь без дела удостоверением махать, грош тебе как контрразведчику цена, — Ивлев подскочил, когда машина прыгнула на кочке, прикусил язык, невнятно выругался, прошепелявил, — какой ты спец, если каждая бабка будет знать, кто ты, откуда, и чем интересуешься.
— Запрос бы отправили, не выезжая из Москвы, все, что надо из ответа бы узнали, — не сдавался Торшин.
— Ага, запрос в местный орган, — скривился Ивлев, — и получил бы ответ, что все дореволюционные данные утеряны. Ты только посмотри, так язык прикусил, что кровь пошла, — Ивлев сплюнул на платок, — Кроме нас, эти сведения никому не нужны, и искать их толком никто не будет. Мы с тобой уже установили, что все архивы дореволюционные, погорели, во время войны. Тогда не до архивов было. А церковно-приходские книги, где раньше все рождения, крестины, свадьбы, и смерти отмечались, в тридцатые годы в период борьбы с церковью, комсомольцы пожгли. Одна надежда, что хоть кто-то из местных стариков, Ефимовых помнит, да может, фотографии их старые найдем.
